Без сна бродя вокруг своей части лагеря, к рассвету Орофер все же вернулся к себе и без сил рухнул на жесткий походный матрас. Забыться сном у него так и не получилось. Вскоре появился Ферен с двумя младшими прислужниками. Они принесли завтрак и тяжелые золоченые доспехи, готовясь облачить в них государя.

Доспех сиял даже в бледно-сером свете, проникавшем вместе с утренним холодом сквозь открытый полог шатра. Снаружи уже били барабаны. Воины под руководством командиров готовились к предстоящему бою, наскоро туша костры, надевая доспехи и шлемы, опоясывая оружие и выходя строиться на лежащую перед ними равнину.

Конных было меньше, чем пеших воинов. И Орофер, делая ставку на них, приказал выстроить полк личной стражи и два других конных полка под управлением Лиса впереди остального войска.

Оставив организацию построения на сына и подоспевшего для приветствия Амдира, его друг решил отправиться в ставку нолдор. Что-то гнало его туда. Ороферу хотелось увидеть Артанаро перед началом битвы.

— Почти все готово! — рапортовал Тэран-Дуиль, приближаясь на своем белоснежном, как и у самого Орофера, скакуне, к взбиравшемуся в седло отцу.

— Я скоро вернусь! Будь внимателен! — напутствовал Владыка синдар своего отпрыска, отдаляясь от позиций своих воинов.

Долго разыскивать Нолдарана ему не пришлось. Он увидел Артанаро еще издали. Сияющего начищенным серебром тяжелых доспехов, мифриловой кольчуги и покрывавшего голову шлема с заостренным навершием в форме морского гребня. Блестящий в факельном свете щит Гил-Галада были усеян звездами с вкрапленными в них хрустальными кристаллами. Ярко-синяя, утканная серебром шелковая перевязь с гербами его венценосных предков красовалась на его груди.

Сидя в седле серого в пятнах ретивого скакуна, в окружении блиставшего золотом Лорда Глорфинделя и носившего угрожающего вида броню князя дунэдайн Элендила, Нолдаран что-то обсуждал с Элрондом и несколькими воинами охраны, указывая рукой вперед, резко поворачиваясь то к одному, то к другому собеседнику.

Лицо его, отчасти скрытое за полумаской шлема, казалось как никогда серьезным, даже грозным. Выражение его было исполнено твердой решимости, отваги и праведного гнева. Трудно было поверить, что у кроткого и ласкового Артанаро может быть такое выражение лица, что звонкий голос его может звучать столь властно, повелительно, мужественно, тая в себе столько мощи.

— Мы будем держать позицию, ожидая, пока они нападут первыми! — говорил Эрейнион, оглядывая построенные в ровные, бесконечные шеренги полки своей пехоты. — Мы выманим их на Дагордад и так получим преимущество открытого пространства. Уничтожим сначала тех, кто сейчас перед воротами, а затем дождемся прихода свежих сил! — доносились до его слуха речи Нолдарана, обращенные к командующим союзников.

Остановив коня в отдалении, на вершине невысокого холма, близ которого располагался резервный полк Келеборна, Орофер не решился приблизиться к Эрейниону. Ему казалось, что Владыка нолдор уже забыл о нем, среди приказов и поручений, в заботах о войске, ведомый долгом перед народом и отвагой.

На что это будет похоже, если он сейчас подлетит к нему, расталкивая воинов свиты и приближенных военачальников? Для чего? Что скажет ему этот сияющий кольчугой и доблестью воин из голодрим, кажущийся таким чужим сейчас? Словно не с ним они разделили столько сладостных часов и безмятежных дней и не он только два дня назад говорил, что без Орофера жизнь в Средиземье потеряла бы для него смысл…

Нолдаран все принес в жертву этой войне. Ничего не осталось. Он, Орофер, забыт навсегда. Особенно теперь, после того, как отказался подчиняться его воле и отдать своих воинов под командование чужака.

Владыка Зеленолесья уже собирался развернуть коня, чтобы отправиться к расположению своих войск, как вдруг заметил, что от группы сопровождения Нолдарана отделился всадник, скачущий крупной рысью прямо к нему. Почти до последнего мгновения, когда он уже замедлил движение, Орофер не желал верить своим глазам — к нему спешил Лорд Имладриса.

— Владыка Орофер! — окликнул Пэрэдель еще издали, — Подождите!

— Чем обязан? — сухо спросил синда, натягивая узду порывавшегося удариться в галоп коня.

— Меня просили передать вам это, — он протянул маленький сверток из темно-синего бархата.

— Кто просил? — Орофер протянул руку, выхватывая у гонца послание.

— Я не могу ответить, — прищурился, впервые пристально рассматривая его, Лорд Элронд.

Орофер взглянул на послание. На белой коже перчатки лежал бархатный мешочек. Мгновение он разглядывал его, а затем поднял взор на ожидавшего чего-то Пэрэделя и сказал, стягивая с руки перчатку, а за ней и любимое кольцо с опалом:

— Передайте ему вот это. Я не заготовил подарка…

Элронд кивнул, принимая из его руки кольцо.

— Что он сказал вам? — спросил Орофер.

Синда искренне желал знать, что именно было сказано.

— То, что давно чувствовал, скрывая ото всех и желая разделить с кем-то, — был сдержанный ответ.

«Он ему рассказал…» — пронеслось в голове.

— И что теперь?

— Битва на смерть за будущее новых поколений, — без тени колебания ответствовал Лорд Имладриса.

— Мы мало что знаем о грядущих поколениях, — проговорил Владыка синдар, разворачивая бархат, — поэтому биться надлежит за то, что есть у нас сейчас, — взору его предстал небольшой плоский кулон из эмали на тонкой цепочке, представлявший собой соединение двух гербов — его крылатого серебряного месяца и герба Артанаро — сияющих на темно-синем небосводе звезд.

Когда Орофер поднял голову, конь уже уносил нежданного гонца обратно, в сторону расположившихся в центре позиций войск Гил-Галада и князя Элендила. Сжав в ладони подаренный кулон, Владыка синдар и лаиквенди развернул коня.

«Несчастный безумец! Глупец!» — ругал он себя, безотчетно подгоняя лошадь и сжимая в руке подаренный кулон так, что тот врезался острыми краями в незащищенную перчаткой ладонь. Он упустил возможность побыть с Артанаро в последнюю ночь перед битвой. Даже не смог сказать «прости» или «прощай», или «люблю»…

Что он с ним сделал?! Боль и наслаждение — Владыка голодрим умело, пусть и невольно, чередовал их в отношении к нему. То раня до глубины сердца, то вознося на небеса одним взглядом, жестом, прикосновением, знаком внимания. И теперь все это смешалось в чувствах Орофера и он уже не различал, где была даримая Артанаро боль, а где блаженство, где горькая тоска, а где трепещущая радость, где искажение, а где благодать…

Хотелось скорее броситься с головой в гущу сражения, разнося и круша все вокруг, выместить на вражеских тварях накопившуюся злость на себя, дать волю клокочущему внутри гневу.

На всем скаку он мчался к ожидавшим его возвращения Амдиру, Лису и принцу Амроту.

— Прикажи трубить к атаке! — приближаясь, кричал Орофер, обращаясь к другу.

— Что случилось?! — Амдир направил навстречу своего гнедого.

— Амдир, мы атакуем! — глядя на лучшего друга безумным взглядом широко раскрытых глаз, воскликнул Владыка синдар.

— Но призыва к атаке не было! Похоже, они собираются ждать, пока центр врага не пойдет в атаку, желая выманить их, освобождая себе путь к вратам.

— Я не намерен ждать! — бушевал Орофер, осаживая рвавшегося вперёд коня. — В бой! — и он выхватил из ножен свой меч, подняв его над головой на вытянутой руке.

В тот момент к ним подоспели Амрот и Тэран-Дуиль.

— Или вы собираетесь пресмыкаться перед потомком убийц-изгнанников, следуя его приказам?! Хотите, чтобы те, кто убивал наших жён и детей в Дориате и гаванях в устье Сириона, надели венец победителей в этой битве?!

Он обвёл пылающим взором троих эльдар.

— Мы следуем за тобой, мелдир! — решительно отозвался за всех Владыка Лориена, не став ни о чем расспрашивать дорогого друга.

— Тогда эглерио*! — закричал Орофер, взмахивая мечем и отправляя своего скакуна в галоп вдоль линии выстроившейся в боевом порядке конницы Эрин-Гален.