Он обожал ее до дрожи и безумно боялся быть отвергнутым этим совершенным созданием Эру. Сейчас он смотрел на нее с прежним трепетом, видя в супруге то же невинное, беспечальное дитя, каким она предстала Лорду Имладриса в день их первой встречи.

— Откуда ты знаешь этот танец? — спросила она, улыбаясь.

Келебриан была из первых в том, что касалось танцевального искусства, пока жила под родительским кровом. Галадриэль обучила ее всем танцам, которые исполнялись во время танцевальных вечеров и праздников в Тирионе, Альквалонде и Валмаре.

— Меня учил танцевать Лорд Маглор, — отвечал Элронд, остановившись и обвив руки вокруг тонкой талии Келебриан.

С тех пор, как случилось горе, и жемчужина Лориэна была похищена орками, их жизнь изменилась, казалось, навсегда. По возвращении из плена, едва живая от ран и побоев, его девочка выжила лишь благодаря тому, что он отдал ей почти все свои силы. Тело ее со временем выздоровело окончательно, а феа была нанесена очень глубокая, незаживающая рана. Элронд понимал это и не винил ее ни в чем.

Разумеется, о близких отношениях более не могло быть и речи. Его девочка не выносила, когда к ней мимолетно прикасались руками, даже если это делал он или Арвен. Отдав всю жизненную энергию на восстановление сил обожаемой супруги, Элронд постарел, словно выдавая окружающим ту часть своей природы, что принадлежала к Второрожденным.

Сейчас оба они были молоды, стояли на палубе огромного лебединого корабля, пришвартованного в порту Альквалонде, в Валиноре, и нежно обнимали друг друга.

— Надеюсь, малышка Ундомиэль тоже счастлива сейчас, — произнесла Келебриан, склонив голову на плечо мужа, — Ради таких мгновений можно пожертвовать Вечностью…

— Она счастлива, жизнь моя, — тихо ответил Элронд, поглаживая ее пышные волнистые волосы цвета перламутра, — Я в этом уверен…

Мирионэль пригласил танцевать ее кузен Тьелпе. Он танцевал немного скованно, что объяснялось его природной застенчивостью. Его кузина старалась поощрить особенно удававшиеся ему фигуры танца, улыбаясь и кивая головой в такт их движениям.

— Ты отлично танцуешь, — наконец произнесла Мирионэль, исполняя завершающие шаги и обходя вокруг державшего ее за руку Тьелперинквара.

Они были на редкость гармоничной парой. Оба высокие, стройные, темноволосые, похожие внешне, кузены привлекли к себе много завистливых и осуждающих взглядов.

— А ты как всегда безупречна, — вымолвил в ответ на ее комплимент Тьелпе.

— Совсем нет, — улыбнулась кузина.

— Не спорь, ты лучше всех, — сказал сын Курво, склонив голову, словно в легком поклоне, — Все ждешь его? — внезапный вопрос кузена заставил Мирионэль вздрогнуть.

— Да, жду, Тьелпе. И я дождусь его, даже если… — она осеклась.

— Даже если он прибудет сюда с новой королевой… — продолжил за нее кузен.

— Ты не знаешь Лиса! — с обидой в голосе воскликнула Мирионэль, — Он никогда бы себе не позволил…

— А ты не знаешь меня, — спокойно сказал Тьелпе, — Пока ты бегаешь на башни, чтобы с высоты смотреть на морской горизонт на востоке, я провожу все время в мастерской отца, думая о тебе. Ты — моя Вечность, Мирионэль…

— Ох, Тьепле, — сокрушалась кузина, — Прошу тебя, поезжай в сады Ирмо! Там ты излечишься…

— Но ты же не болезнь. Ты — совсем другое… — произнес он тихо.

Владычица Зеленолесья собиралась что-то сказать, как за ее спиной послышался оглушительный шум выбиваемой двери. Слетев с петель, на доски палубы рухнула массивная дверь, закрывавшая вход во внутренние помещения «Маранвэ». Тут же из нее вылетел, оказавшись также на дощатом полу, майа Олорин.

Гости дружно ахнули, окружив пытающегося подняться на ноги слугу Сулимо. Пригожее лицо Олорина было в крови. Из разбитого носа и левого угла рта текли темно-алые струйки. Он был всклокочен, глаза лихорадочно блестели, готовые, казалось, вылететь из глазниц, а праздничное одеяние было измято и порвано в нескольких местах. Так левый рукав дорогого тканого золотом бархатного кафтана был почти оторван, болтаясь на нескольких нитях.

Вслед за майа в дверях показался тяжело дышавший Карнистиро Феанарион. Тоже всклокоченный, в изорванном кафтане, от которого вместе с кусками атласа оторвали самоцветы и нашивки из белого золота, Морифинвэ лишь на миг задержался в дверном проеме, а затем, молниеносным движением вытащив из голенищ сапог по короткому кинжалу, бросился на майа.

Кто-то из присутствовавших дам завизжал, сразу со всех сторон раздались женские крики ужаса. Вовремя подоспевшие Нельо о Кано кое-как, навалившись всем весом, смогли сдержать разъяренного брата. К ним присоединились Турко, Курво, близнецы, Тьяро и другие, чтобы разоружить и оттащить взбесившегося сына Феанора подальше от истара.

— Ах ты, проклятый изгнанник-убийца! — прошипел Олорин, размазывая по лицу кровь.

К нему подбежал Элронд, схватив, на всякий случай, мага за рукав. За ним к майа решились приблизиться еще несколько квенди.

— Что все это значит?! — прогремел над палубой голос Кириарана.

— Он напал на меня! — указывая в сторону Олорина, из последних сил выкрикнула Нэрвен, появившаяся на пороге лишившегося входной двери салона корабля.

Не обращая ни малейшего внимания на ее слова, майа поднялся на ноги, ища взглядом мерцающих ненавистью глаз Морьо, которого намертво держали Нельо, Курво и Кано.

— Я сотру тебя в пепел! — прорычал он, — За нападение на слугу Владыки Арды ты будешь наказан самой строгой из казней! Кириаран, — обратился майа к Ольвэ, — сын Феанора пришел с оружием на твой праздник! Все видели у него в руках нож! Прикажи обыскать его братьев!

В толпе снова громко охнули.

— Что за провокации?! Мы пришли чествовать Артанис, и я не позволю никому приблизиться к нам для обыска! — возмущенно вскричал на это Нельо, встав впереди остальных и широко расставив ноги, готовясь отразить возможную атаку.

— Отец! — Мирионэль бросилась к Морьо.

— Пустите же! — извивался тот в крепких объятиях братьев.

— Нет! Ты не посмеешь, Митрандир! Иначе я расскажу Сулимо, как ты пытался насильно сделать меня своей! — Нэрвен выбежала в образовавшийся круг и встала между Олорином и Нельо.

И снова по толпе пронесся вздох ошеломления и ужаса.

— Теперь, когда я понял, почему ты продолжала отвергать меня все это время, будь уверена — я сделаю это! — злобно сверкнул на нее глазами Олорин, — Счастливо повеселиться! Прощайте!

С этими словами он растворился в воздухе, словно его и не было.

Нэрвен тяжело вздохнула и упала в объятия во время подоспевшего деда Ольвэ.

— Морьо, приди же в себя наконец! — Нельо встряхнул брата за плечи, — Что ты наделал?!

— Оставь его, Нельо! Он защищал Артанис, разве не видишь?! — ответил старшему Кано, осматривавший младшего брата на предмет ранений.

— Тебе надо скрыться, — с досадой произнес глава Первого Дома, хмуря лоб, — Это на время… Пока все не уляжется… Понимаешь?

Услышав это, Мирионэль зарыдала, накрепко обвив руками шею Карнистиро. Тот кивнул и тоже стиснул дочь в объятиях.

— М-да, — промычал Курво, — Наша малышка Нэрвен вскружила вам с майа голову посильней, чем в свое время папаше его сильмарилы, — и он ухмыльнулся.

— Мы возвращаемся домой! — скомандовал Нельо, — Мама, дома, как придем, соберешь ему в дорогу.

— Я еду с вами! — сказал Кано.

Мудрая Нэрданель лишь кивнула в ответ, помогая Морьо подняться на ноги. Фириэль плакала, прижавшись к мужественной груди своего любимца Курво.

— Мы его в обиду не дадим, не плачь, — тут же растаял тот.

Напуганные и угнетенные произошедшим скандалом гости быстро разбежались. Никому не хотелось оставаться на палубе, где только несколькими мгновениями ранее разыгралась безобразная сцена.

Нэрвен сидела в одиночестве на полу, обняв себя за плечи и подперев подбородком колени. Слезы от обиды, унижения и несправедливости всего случившегося этой ночью лились по щекам. Она сказала всем родичам, чтобы отправлялись по домам, чтобы не беспокоились ни о чем, что с ней все в порядке. Провожая их, она даже нашла в себе силы, чтобы выдавить жалкую улыбку.