У этой весны… У этой весны… всегда удивленный вид. Она, как и я: неужели прошла зима? И правда, что больше не будет никто убит? И верно ли то, что смогу, и смогу сама? Разводит зеленые руки: Скажи! Скажи! Я точно нужна? Или к черту! Гори июль! И как убедить нас, что мы – это тоже жизнь. И как отучить умирать от сердечных пуль? Ранимое сердце девчонки «Не делай из мухи слона», — Советует мама ребенку. Ей хочется запеленать Ранимое сердце девчонки. «Не плачь и не переживай! Все глупости, все пустое. Хорошим – дорога в рай, — Вот правило есть простое». Но девочке в мороке снов Лететь через слезы и муки… К планете чудесных слонов, И к черту котлеты и мухи. Но не сразу… У меня, понимаешь, стихи… У меня, понимаешь, чувства. У тебя все «ха-ха» и «хи-хи», И тебе не бывает грустно. Не читал и не хочешь читать Этих Маркесов, Хемингуэев, Потому не могу рассказать Что люблю и о чем сожалею. Потому мы сидим за вином И роняем ненужные фразы. Каждый думает о своем. Мы расстанемся, но не сразу. Собеседники Знаешь, у света твоего лица Мне впервые как на духу Хочется вы-го-во-рить-ся, Вынуть прошлого требуху. Рассказать себя, развязать узлы. И пойти легко и без прошлого. В этом мире нет добряков и злых — Собеседники есть хорошие. Не предай меня, осудив и сдав, Успокой меня – надо, видишь же… Я давно несу этот тяжкий сплав. Я отдам тебе – знаю, выдержишь. В закоулках моги души В закоулках моей души, Там, где птицы из старых газет, Там, где утром никто не спешит Зажигать законный рассвет, Я сижу на скамейке в тени, И у ног моих черный бульдог. И никто меня не манит, И ничто не сбивает мой слог. Так смиренно и навсегда Я одна и мой город один, И смывает спокойно вода Всю надуманность наших картин. Я прощаю Я прощаю, ты чувствуешь, рвется канат? Слышишь? Это крошатся могучие скалы. Ты отныне ни в чем не виновен и не виноват. Сердце-путник тащить эту ношу устало. Я прощаю. Мне больше не важен исход. Купол белой церквы не для нас позолочен. Отчего по щекам твоим море течет? Видно, ты понимаешь: простить – это точка. Я не зову тебя
Я не зову тебя с собой, прости. Не сомневающимся эти дали. Земля здесь жаркая, и травы ноги жалят… Но нет чудесней этого пути. Здесь ветер вечен, а компас неверен. Здесь неуемный океанский шум. Отменены границы-грани-двери… Живое сердце и степной прищур! Здесь каждый – Бог, и каждый обезличен, Здесь невозможно и полслова врать. Я не зову тебя, живи привычно, Мой путь для тех, кого не нужно звать. Чужие родные Мы расстанемся, как будто умрем, Мы расстанемся, как будто растаем, Тихим говором весенних проталин Мы куда-то по ручьям уплывем. Мы останемся узором на окнах, Силуэтами вчерашних прохожих. Потеряв друг друга… будто оглохнув, Будто сняв с рубахою кожу, — Мы расстанемся, Молочные зубы обменяв на все коренные, Забывая и руки, и губы… Мы останемся чужими родными. Контур облаков Хочется стать никем, Хочется раствориться, Стать запятой на страницах Этих мифологем. Только одной частицей! И завершить сюжет. Хочется распроститься, Только без слез и жертв. Атомом антуража… Контуром облаков… Чтобы не помнить даже, Кто же ты был таков. Я тут выяснила, скитаясь по миру… Я тут выяснила, скитаясь по миру… Я тут вычислила в пересчете с одной из валют, Что нет целей единых и нет кумиров — Только дети повсюду как дети… и маму зовут. Правда пули и скорбная истина плача. Остальное – спектакль для зевак в летаргическом сне. И попробуй взглянуть этой правде в глаза… Правда – голый истерзанный мальчик. И рискни ее взять в свое сердце, забыв о себе. Объявления От хандры и столичной лени, Проходя между душных домов, Я читаю тайком объявления: Кто что хочет, на что готов. «В вашем доме мы купим квартиру», «Потеряли хорошего пса», «Не вернулся высокий мужчина И родным ничего не сказал». «Продаю патефон и пластинки», «Отдаю, уезжая, кота»… «И неношеные ботинки — За пол стоимости продам». «Приглашаю на творческий вечер», «Депутат принимает народ». Кто-то красит, а кто-то лечит И машинное место сдает. Стены плача и стены смеха — Утолить бы желания всем. Или просто отсюда уехать. На-сов-сем. |
