Берт надеялся, что де Седонья, хоть и против своей воли, поможет им.

***

– Не могу высказать свои впечатления подходящими словами, поэтому умолкаю, – произнес Стеф, поднимаясь и отряхиваясь.

Риччи сорвано дышала, словно пробежала несколько километров без остановки. Ее внутренности горели.

Как и трибуны. И сарай. И еще какие-то чертовы постройки в чертовом городе. Люди метались и вопили, встав перед перспективой сгореть заживо.

Кто-то прыгнул на арену и сломал себе шею, неудачно приземлившись. Ограждения, на которые напирала толпа, трещали. Люди в любой момент могли посыпаться вниз, словно яблоки из прохудившейся корзины. Среди них было немало женщин и даже детей, но Риччи не испытывала к ним жалости, как они не испытывали жалости к тем, кто сражался на арене.

Что-то в Риччи умерло на этой арене.

– Пить хочу, – прохрипела она.

Стеф обеспокоено заглянул ей в лицо.

– Можешь идти? – спросил он, обхватывая ее за плечи. – Воды нет. Держи вот.

Он протянул ей серебряную цепочку и жестом велел взять ее в рот. Нагретый металл, конечно, не мог заменить воду, но Риччи почувствовала хотя бы, что у нее есть слюнные железы.

– Мало устроить пожар и переполошить всех, – болтал Стеф, подталкивая ее к выходу с арены. – Они сейчас опомнятся и бросятся ловить нас. Пока они заняты, надо выбраться из города, и хорошо бы этого лентяя прихватить с собой.

Риччи как по голове ударило.

– Берт! – вскрикнула она. – Откуда он бросил меч?

Она завертела головой, пытаясь вспомнить место, куда упал клинок и прикинуть траекторию его падения.

Стеф вздохнул и указал на ложу для важных лиц, нависающую прямо над ареной – самое удобное место для того, чтобы что-то кинуть вниз, даже лучше, чем первые ряды трибун.

Благодаря алому атласу обивки ложа полыхала куда сильнее трибун и куда живописнее.

Риччи захлебнулась воздухом от ужаса.

– Надо его вытащить!

– Он может быть… очень вероятно уже мертв, – напомнил Стеф. Но при виде решимости в глазах Риччи сдался.

– Отлично, потратим время на то, чтобы вытащить этого идиота оттуда, куда он попал по собственной глупости!

Но Риччи вспомнила еще кое-что, нашаривая выпавшую изо рта цепочку.

– Дугие заклюшенные, – прошамкала она с ней во рту. – Ошвободи их. Я за Бертом.

– Предлагаю поменяться ролями, – сказал Стеф. – Вы освободите наших товарищей по несчастью. Ваш чудесный меч в этом очень поможет. А я тем временем помогу Фареске.

– Не возврашайся без него, – распорядилась Риччи, целеустремленно хромая в сторону сарая для узников. Тоже потихоньку тлеющим, но это не заботило солдат.

***

Трибуны заволакивало дымом. В какой-то момент Берт понял, что не знает в какую сторону идти, завертел головой по сторонам, глотнул дыма и закашлялся. Именно этот момент выбрал адмирал, чтобы пнуть Берта в живот, ударить по руке, вышибая из нее меч, и подхватить оружие.

От первого удара Берт согнулся, от второго рухнул на песок и попытался отползти от адмирала. Его рука наткнулась на древко брошенной солдатом алебарды, и Берт подхватил ее – как раз вовремя для того, чтобы отразить удар, направленный ему в горло. Оценив силы, адмирал отступил, напоследок ударив Берта по голени.

Дым повис над землей, словно густой туман, и в нескольких шагах можно было потерять друг друга.

Берт попытался встать, понимая, что иначе он станет легкой мишенью. Он держал алебарду первый раз в жизни, и надеялся, что орудовать ею не намного сложнее, чем багром.

Де Седонья, очевидно, уловил его неуверенность, потому что не бросил пирата, отправившись разбираться с гораздо более важными проблемами. Он нанес еще один удар, и древко разломилось. Адмирал усмехнулся и замахнулся для нового удара.

«Вот и все», – мелькнуло в голове Берта.

Но де Седонья вдруг вскрикнул и упал на колено, выронив клинок и схватившись рукой за рассеченное плечо.

– Вот ты где, – сказал штурману Томпсон, сделав шаг вперед и став различимым в дыму. – Риччи не хотела уходить без тебя.

Он занес меч, чтобы добить адмирала.

– Нет! – выкрикнул Берт, тянясь к своему оружию.

– Сейчас не время проявлять милосердие к соотечественникам, – раздраженно заметил старший помощник.

– Это не милосердие. Нам не выбраться из города. Без него. Слишком много солдат, – Берт объяснял сбивчиво, путая испанские слова с английскими, то Томпсон его понял.

– Слышал? – сказал он адмиралу. – Ты наш заложник. Поднимайся и иди, если не хочешь, чтобы я попортил тебе шкуру.

– Предатель, – сплюнул на песок де Седонья, глядя на Берта.

Тот лишь дернул плечом. По его мнению, ничего из того, что он сделал в Картахене, не было предательством. Предательством было бы бросить Риччи умирать на арене или в когтях Инквизиции.

Он осторожно наступил на раненую ногу. Та отозвалась болью, и ручеек крови, стекающей в сапог, стал больше, но он мог передвигаться.

Томпсон заметил мимолетную – или не такую уж мимолетную – гримасу боли.

– Что у тебя с ногой? – спросил он.

– Царапина, – криво усмехнулся Берт. – Он вытащил из сапога незамеченный обыскивающими его стражниками нож и отрезал кусок от рубашки. – Дай мне минуту.

Ткань была не слишком чистой, но для того, чтобы наложить жгут, годилась.

***

Заключенных, выдержавших по два боя на арене, осталось немного. Риччи стучала в двери клетушек, и, слыша в ответ какой-то отклик, мечом сбивала замок.

Шесть человек, слегка надышавшихся дымом, со свежими ранами изумленно озирались на то, во что превратился картахенский Колизей.

Солдаты под чьим-то руководством начинали брать контроль над ситуацией, уменьшая последствия катастрофы: трибуны было уже не спасти, поэтому стражники не давали пожару перекинуться на другие городские и выводили с трибун людей. Скоро они вспомнят об оставшихся на арене преступниках.

Риччи пришло в голову, что она не слишком увеличила шансы этих людей на выживание. Поодиночке стража быстро переловит их всех и вернет в тюрьму, а оттуда прямиком на виселицу.

– Меня зовут капитан Ри… Рейнер, – сказала она хрипло, еле ворочая языком. – Мой корабль у этих берегов. Хотите пойти со мной и стать пиратами?

Никто не выразил желания прорываться к свободе в одиночку.

– Сейчас подождем моих людей, – прохрипела она. Отчаянно хотелось упасть на песок и уснуть. Риччи боролась с этим желанием из последних сил.

– Твой корабль в гавани? – спросил один из бойцов, тряхнув ее за плечо.

Риччи показалось, что она закрыла глаза лишь на секунду, но за это время они успели отыскать оружие, с которым выступали на арене.

– Нет. За мысом, – буркнула она.

– И как мы туда доберемся? – выкрикнул другой голос. – Нужны лошади!

– У тебя есть другие предложения? Может, ты знаешь, где взять корабль?

Они продолжали спорить над головой Риччи. Спрашивавший о корабле снова тряхнул ее за плечо.

– Эй, эти трое твои? – спросил он.

– Трое? – Риччи несколько раз моргнула, но фигур, сквозь застилавший арену дым осталось три.

Через несколько секунд настороженного молчания она начала распознавать силуэты: Стефа, Берта, отчего-то хромающего, и…

Ее потрескавшиеся пересохшие губы растянулись в улыбке.

– Да, – сказала она. – У нас будут лошади.

***

Риччи настолько вымоталась, что переговоры пришлось вести Стефу. Она понимала, что использовать так много сил было неблагоразумно – для того, чтобы устроить переполох в городе хватило бы много меньшего. Но, к сожалению, контролировать выброс она могла не больше, чем в Панаме, то есть никак.

Все, оставшиеся у нее силы, она тратила на то, чтобы не лишиться сознания и удержаться на лошади.

– Губернатор отправит за вами погоню, – сказал де Седонья, когда они выехали из города.

– Он не побоится рискнуть вашей жизнью? – спросил Стеф.

– Он сделает это с большим удовольствием, – хмыкнул адмирал. – Так что стройте планы с учетом того, что сейчас он собирает отряд для погони.