– Возвращаемся в лагерь, – ответил тот.

Риччи приоткрыла рот.

– И всего то? Тогда зачем мы с собой брали всех тех бол… бравых воинов?

– Кану настоял бы идти в любом случае, – ответил Лэй с подоконника. – И я взял отряд на случай, если что-то пойдет не так.

«Хорошо, что подмога нам не потребовалась», – поморщилась Риччи, отвернув лицо. – «Чем бы нам помог этот взвод шутов?».

И как только она задумалась над наиболее тихим способом спуститься на землю, прозвучали первые выстрелы.

Неприятности все же случились.

Оставались считанные секунды до того, как зажгутся фонари и факелы, проснутся и забегают люди, и кто-то непременно заметит их силуэты на крыше. Пора было срочно менять позицию.

Стоя на козырьке крыши пристройки, Риччи пыталась определить место стрельбы. Ночью, без видимых ориентиров, это было сложно, но вроде бы перестрелка началась у недостроенных путей.

– Кажется, у них не все в порядке, – заметила она. – Какой план?

Порядок действий был очевиден, но это все же была армия Лонги, его операция и он должен был понимать в разборках Дикого Запада больше нее.

– Возвращаемся в лагерь, – сказал Лэй, и это было последними словами, которые Риччи ожидала от него услышать.

– Серьезно?! – выпалила она. – Ты хочешь их бросить?!

– Я не могу спасти всех, – ответил Лонга.

Так мог смотреть человек, которого она впервые встретила у фургонов, но не тот, кто рассуждал о справедливости у лагерного костра. Риччи додумала бы эту мысль, но у нее совершенно не было времени.

Нравились ей дикари или нет, но они были союзниками, а сейчас их шпиговали свинцом.

Может, Лонга и был прав логически – они действительно не могли спасти всех, и Риччи не считала себя героем, но и бросить своих союзников под пулями со спокойной душой она не могла. Пусть даже ее способности мало, чем могли ей помочь: телекинез ее был слишком слаб и ненадежен, для вызова вихря требовалось много времени, а пожар стал бы слишком опасен.

– Я иду туда! – заявила Риччи. Если она нападет на солдат и наемников железной дороги с тыла, то вызовет переполох и кто-то из дикарей сможет скрыться. – А ты делай, как хочешь!

Она развернулась на каблуках, но чересчур резко – кусок черепицы оторвался и полетел вниз. Риччи полетела за ним, если бы не сильная рука, ухватившая ее за плечо и дернувшая ее к владельцу так, что Риччи с размаху ударилась спиной в грудь Лэя.

Она подняла глаза, чтобы высказаться о том, что даже не расшиблась бы при падении и все равно собиралась спускаться вниз – но глянула в его глаза и осеклась.

Они были как огонь, и как безлунная ночь. «Словно пожар в лесу», – подумала она, забыв и об умирающих индейцах, и о разыскивающих их солдатах, и даже о ждущей ее в лагере команде.

– Идем туда, – сказал Лонга.

Риччи на мгновение прикрыла глаза, чтобы он не прочел по ним лишнего. Сейчас им следовало спасать дикарей и спасаться от солдат. Ее сердце подождет.

***

Когда Лонга вступил в драку, Риччи окончательно перестала сомневаться, что видит того же человека, что напал на фургоны под их с Арни конвоем.

Он двигался быстро, как змея, и убивал так же безжалостно, используя одновременно меч и широкий длинный дикарский нож, но не притрагивался к пистолетам, словно забыл про них. И он держал меч в левой руке.

Возможно, это было его способностью, полученной после сделки с Человеком Без Лица или с помощью меча. И Риччи вообще-то стоило уже перестать стесняться и поговорить с ним о способностях и методах их приобретения.

«Не так я представляла стиль бывшего полицейского», – подумала Риччи, но на ней была половина солдат, и это требовало внимания.

Прыгнув с крыши, она приземлилась рядом с несколькими людьми и в следующее мгновение обнаружила себя пришпиленной к стене сразу несколькими штыками. Один вошел в левую руку, еще один – в грудь и последний – в живот.

На лицах застигнувших ее врасплох солдат читалось торжество, которое через секунду сменилось недоумением, непониманием и испугом.

– Опять придется штопать куртку, – заметила недовольно Риччи и размашистым движением меча снесла ближайшим к ней двум мужчинам головы, после чего вспорола живот третьему.

«Это не сотрудники железной дороги, на них военная форма», – отметила она. – «Не видела раньше в Счастливом солдат».

Но ее больше волновало то, как теперь перестать походить на бабочку из коллекции. Вытащить клинки самостоятельно было из ее положения сложно, поэтому она не стала извиваться, как червяк на крючке, и позвала Лонгу на помощь.

– Какая интересная стратегия, – усмехнулся тот, вытаскивая последнее лезвие.

– Я частенько к ней прибегаю, – улыбнулась Риччи через боль. – И судя по твоей одежде, ты тоже.

– Случается иногда, – бросил Лэй, разделяя адреналиновое веселье. – Надеюсь, у тебя много трюков в запасе, потому что нас ждет жаркая драка.

– Я уже давно ее жду, – фыркнула Риччи.

– Я беру на себя правую сторону, – сказал Лонга, махнув рукой и разделив лагерь невидимой стеной на две части. – Встретимся на том месте, где оставили Кану.

На этот раз он не усомнился в том, что она сможет убить не меньше бойцов, чем он.

***

Риччи успела убить троих – и только один из них успел пропороть ей руку. Все они слишком поздно осознавали, что несуразная девчонка с нелепым мечом, потрепанного вида и в окровавленной одежде, представляет реальную опасность. Но даже Риччи не могло везти вечно.

Левая рука еще не успела зажить, кровь, густая, как сироп, и темно-бордовая, почти черная, текла из нее ручьем – будь Риччи не Вернувшейся, она била бы из разорванной артерии фонтаном – и вынуждала сделать остановку, чтобы перетянуть ее чем-то. Хоть рана и должна была затянуться через минуту-другую, а Риччи едва ли могла умереть от потери крови, ей не хотелось терять слишком ее много. Лучше потратить пару секунд на перевязку, чем потом страдать от головокружения.

Она была уверена, что избавилась от всех солдат поблизости. Судя по затихшим звукам выстрелов, Лонга тоже прекрасно справлялся. Но завязывая второй узел, она услышала сухой звук взведенного курка, повернула голову и посмотрела прямо в дуло пистолета.

Это была не Арни, не Льюис и даже не Ким, а шериф Коннели, и это означало, что Риччи чересчур расслабилась. Он целился ей в голову, а значит, у нее были серьезные неприятности.

Сейчас и здесь, оторванной от команды и союзников, ей никак нельзя было терять голову – ни в переносном, ни тем более в прямом смысле.

Но Коннели не выстрелил сразу, и это, возможно, значило, что с ним можно договориться. То есть пообещать ему золотые горы для того, чтобы дождаться удобного момента для нападения. За секунду она обдумала несколько вариантов того, что может предложить за свою жизнь: сдать лесной лагерь, сдать Кану Хаорра, сдать Лонгу.

– Шериф Коннели? – осторожно позвала она.

Он знал ее, он помнил, что они были на одной стороне – это должно было пойти ей в плюс. Но она сменила сторону на его глазах, и в этом заключался жирный минус.

Но он не удивлялся ее появлению, не обвинял ее в предательстве и ничего не спрашивал. Он просто держал пистолет направленным на нее и смотрел. Смотрел широко распахнутыми глазами.

– Шериф? – Риччи медленно, не переступая, а перетекая в пространстве, сместилась в сторону, уходя с линии огня, и позвала громче.

– Ты мертв, – пробормотал Коннели. – Ты умер при нападении Лонги, я сам это видел. Вы все погибли. Как ты можешь быть здесь?

Риччи понадобилась секунда для того, чтобы понять, что происходит. Едва ли Арни думала помочь ей, внушая шерифу ложные воспоминания, но это сработало именно так. Создавшийся парадокс закоротил мозг шерифа.

Она не знала, чем это закончится – проиграет ли внушение или реальность, и сколько времени займет борьба. Возможно, через секунду Коннели придет в себя, осознает положение и начнет стрелять.

– Простите, шериф, – произнесла она и занесла руку.