По лицу старика расползлась довольная улыбка, он протянул обтянутую морщинистой кожей худую руку к деньгам. Льюис кашлянул, впервые за игру привлекая общее внимание.

С хладнокровием и невозмутимостью, жуя давно потухшую самокрутку, Льюис выложил на стол три девятки.

Одну из них он прихватил из сброшенных карт.

Но никто не спешил хватать его за руки и обвинять. Все лишь с досадой смотрели, как золотисто-серебристо-медная россыпь исчезает в его мешке. Льюис не мог поставить «утешающую» выпивку, поскольку ее не подавали, и он предпочел не задерживаться ни на одну лишнюю секунду. На тот случай, если кто-нибудь все же подсчитал в уме карты.

– Он жулик! – взвился Усач. – Никак иначе!

Льюис замер. Тот не походил на того, кто может запомнить даже телефонный номер, но мало ли.

– Очень вероятно, – поддержал его Стеф. – Давайте вывернем его рукава!

Стараясь не терять чувства собственного достоинства, Льюис протянул руки в сторону Стефа – хотя Усач находился к нему ближе, никто этому не удивился, Томпсон отлично умел перетягивать внимание на себя.

Его руки припрятали, разумеется, не только девятку, но и еще несколько потенциально полезных карт. Если они выпорхнут из-под манжет, как бумажные голуби, никому не потребуется других доказательств шулерства.

Стеф грубо дернул пуговицы и продемонстрировал зрителям абсолютно пустые рукава.

Усач разочарованно заскрежетал зубами. Льюис невозмутимо застегнул пуговицы, собрал деньги и отправился к палатке, не обращая внимания на следующих за ним по пятам Томпсона и Фареску.

Вернуть «одолженные» карты в колоду было уже не его делом.

***

Когда перед ней высыпалась горка монет разных достоинств, а также тоненькая пачка потрепанных бумажных купюр, первым, что спросила Риччи, было:

– Вас не собираются за это побить?

– Вполне возможно, – хладнокровно ответил Стефан. – Но они дождутся темноты, так что надо быстрее потратить наш выигрыш.

Вообще-то, деньги принес Льюис, но он не стал поправлять Томпсона, очевидно, считая его вклад в победу значительным.

– Ты думаешь, этого достаточно для того, чтобы купить четырех лошадей? – спросила Риччи, пытаясь осознать, какая сумма у них на руках.

– Понятия не имею, – пожал плечами Стеф.

– Нам все равно не дали бы выиграть больше, – сказал Льюис.

«Если этого недостаточно, нам придется кого-нибудь убить и надеяться, что это припишут дикарям», – мрачно подумала Риччи.

– А кто-нибудь из нас разбирается в лошадях? – спросила она. – Не хотелось бы, чтобы нам продали еле живое мясо.

– Имеете в виду «кто-нибудь, кроме меня»? – хмыкнул Льюис. – Я кавалерист, так что не морякам говорить мне, как отличить клячу от скакуна.

– Но едва ли тебе приходилось покупать коней в последнее время.

Льюис вынужден был с ней согласиться.

Риччи с надеждой посмотрела на Мэла, помня о его детстве, прошедшем на ферме.

– Мне почти не приходилось иметь с этим дело, – сказал тот. – Но я слышал, что в первую очередь надо смотреть на зубы.

– У моей семьи были лошади, – сказал Стеф. – А еще конюхи, грумы и кучера.

– Ты хотя бы можешь самостоятельно сесть в седло? – хмыкнул Берт. – У меня была лошадь до того, как меня записали на корабль. Но ее выбирал отец, и я не стану ухаживать за ними в одиночку из-за того, что единственный умею это делать.

– Нам еще предстоит их добыть, – напомнила Риччи. – Что-то мне подсказывает, что в условиях местного скудного снабжения, цена на лошадей сильно завышена.

***

После трех пересчетов и небольшой дискуссии они, наконец, сошлись во мнении насчет того, сколько у них на руках оказалось денег. Но эта цифра ни о чем не говорила, поскольку они не имели понятия, почем им обойдутся лошади и где их вообще продают.

С последним вопросом Риччи обратилась к уже проверенному источнику информации – Джею, найдя его на площади, рядом с шатром из грязного бархата, настраивающим струны.

– На эти деньги вы сможете купить двух, в лучшем случае – трех лошадей, – сказал он, выслушав ее. – Я слышал, что некоторые собираются на Восток и продают лишнее имущество.

– Нам нужны четыре лошади, – хмуро ответила Риччи.

– Никто не продаст здесь обученную лошадь за ту сумму, что вы можете предложить, – покачал головой Джей. – Разве что больную. Или необъезженного мустанга.

– Мустанга?

– Необъезженного, – повторил он. – Но если кто-то из вас умеет объезжать диких лошадей, то это хороший выбор.

Риччи не имела ни малейшего понятия о процессе обучения лошади хождению под седлом, но рассудила, что поскольку у них нет другого выхода, то с объездкой им придется как-то справиться.

Она не задумалась о том, что Джей даже не спросил, каким образом им удалось получить места в охране пешими.

***

Арни умела не только распоряжаться людьми. Торговец лошадьми быстро проникся к ней доверием, и принялся рассказывать о том, как тяжело идет торговля, как много требуют объездчики и ловцы, которые еще не перебрались на восток, как опасна дорога до Йеллоустоуна и как задешево там покупают лошадей. При этом он, разумеется, детально изучал вырез ее блузки.

– Нам нужно восемь лошадей, – произнесла Арни, когда в потоке жалоб проскочила пауза.

– У меня почти нет объезженных лошадей, – вздохнул тот. – Всего только пара и то…

– Сойдут и необъезженные.

– Вы умеет объезжать лошадей?!

Риччи почувствовала запах прибыли… и работы.

В обсуждение включился Льюис, и после некоторого торга стороны пришли к соглашению: за объезд восьмерых мустангов они получают восьмерых по бросовой цене.

– Это сложно – объезжать лошадей? – спросила Риччи у Арни, когда все в общем было уже решено.

– Не для нас с тобой, – фыркнула та. – Сложное всего делать вид, что работа заняла порядком времени. Ты никогда не ломала чью-то волю? С животными еще проще, чем с людьми. А остальное – вопрос техники.

Риччи посмотрела через прутья ограды на теснящихся в загоне лошадей. Щиплющих травинки, фыркающих и трущихся друг о друга.

Сломать волю? Устранить внутренний стержень, который заставляет живое существо преодолевать, стремиться и противоречить чужим словам?

«Это всего лишь ездовое животное», – сказала она себе, но привлекательнее процедура выглядеть не стала.

– Я покажу тебе, – сказала Арни, по-своему расценив ее молчание. – Это просто. Льюис, подведи мне кого-нибудь.

Тот ловко набросил лассо, заарканил одного из обитателей вольера и подтащил его, злобно раздувающего ноздри, к ограде, давая возможность Арни установить прямой зрительный контакт.

– Ты подчиняешься мне, – произнесла Гиньо, глядя в большие карие глаза. – Ты подчиняешься человеку.

Она повторила эти слова несколько раз, и Риччи наблюдала, как с каждым разом в лошадиных глазах гаснет пламя стремления к воле. Арни замолчала, когда жеребец перестал бить копытом землю и рваться из петли, замерев на месте.

– Осталось лишь показать ему основные команды, – довольно улыбнулась она.

– И у меня тоже получится? – спросила Риччи слегка недоверчиво.

– Для этого не нужен дар. Достаточно быть контрактником. Анжи… Один контрактник, которого я знала, справлялся даже лучше меня.

Это обнадеживало. Риччи не собиралась показывать слабину, и делом чести стало для нее подчинить себе лошадей хотя бы для своей команды.

– Помочь? – спросил Льюис, красуясь на одном из объезженных коней торговца, которого тот выделил для помощи в работе. – Выбирайте лошадей, а я их подгоню. Только уж своих обучайте сами, пусть сразу приучаются слушать вас, и сами привыкните к ним.

Юли дернула Риччи за рукав.

– Я отдам тебе самую смирную и уже все знающую лошадку, – вздохнула она.

– Не обязательно, – фыркнула та. – У меня в детстве была та еще своенравная кобыла, так что я управлюсь с любой. И я хочу вон ту рыженькую.

– Хороший выбор, леди, – сказал Хайт, приложив пальцы к шляпе, и умчался за указанной добычей.