На спине Риччи выступил холодный пот.

«Маньячки-психопатки нас на корабле как раз не хватало! А если от скученности и скуки у нее случится рецидив?!»

Риччи отогнала образ Ким с окровавленным ножом в руках и блеском в глазах и спросила:

– А еще какая-то причина у нее была?

Льюис пожал плечами.

– Вроде как месть за то, что с ней сделали в детстве, если она не врет. Судья не стал ее слушать.

Риччи бы скорее удивилась, если бы стал.

– Ее судили?

– Да, и повесили бы за дело. Только Арни решила, что будет забавно вытащить ее.

«Значит, у нее есть по-человечески понятная причина. Это слегка успокаивает».

– И ее слова – ложь?

– Ты про «фашистскую подстилку»? – невесело усмехнулся Льюис. – Мы воевали на стороне союзников во Второй Мировой.

Риччи мало знала о той войне, но смутные ощущения подсказывали, что там была серьезная мясорубка, а она бы не назвала Гиньо воином за свободу и равенство.

– Арни участвовала в войне? – спросила она, не скрывая удивления. – Не думала, что ее волнует передел территорий.

– Ее больше волновало то, сколько ящиков с золотом и картинами можно вывезти из полыхающей Европы. Но я видел, как благодаря кучке сволочей мир едва не изменился к худшему, и рад, что хоть немного помог исправить это.

«А он не такой уж плохой парень», – слегка расчувствовалась Риччи.

– Значит, Ким тоже умеет бить по больным местам?

– Только с ее обезьяньими мозгами можно считать оскорблением констатацию факта.

Риччи резко захотелось присесть.

– Ты хочешь сказать… – начала она, не уверенная, что хочет знать, что имеет в виду Хайт.

– Мы добывали информацию, – усмехнулся Льюис. – А на этом поприще и не такое случается.

– Кажется, для тебя переспать с кем-то все равно, что яблоко съесть, – вздохнула Риччи.

Она всегда поражалась легкости, с которой Стеф заводит и разрушает отношения, но Льюис превзошел его.

– Один мой знакомый считал яблоки символом секса, кстати.

– Серьезно?

– Потому что именно яблоко изображают запретным плодом. Из-за него людей изгнали из рая.

– А что, в раю секса не было? – удивилась Риччи еще больше.

– Ну, дети у Адама и Евы появились уже на земле. Мой приятель говорил, что секс стал причиной изгнания, но он того стоил, – продолжил Льюис. – Полагаю, он придерживался своего мнения до конца, потому что его убила одна из любовниц, и без причастия и исповеди он, наверняка, отправился прямиком в ад.

– Ты все еще веришь в ад?

– Я остаюсь католиком. Много грешащим католиком. Никто не отлучал меня от церкви.

– Ты рассчитываешь на Чистилище?

– Нет, за все мои поступки я тоже отправлюсь сразу в пекло, – ответил Льюис легко. – Так что я уже ничем не ухудшу свое положения.

– И поэтому относишься к сексу как к выкуриванию сигареты?

– О, к сигаретам я отношусь серьезно, – хмыкнул Льюис. – Я ведь все еще могу заполучить себе рак легких. А к тому, что может принести секс, у меня иммунитет.

– Ты про «скверные» болезни? – уточнила Риччи. – Или про детей?

– Нет, я о чувствах, которые опаснее любой болезни.

– Ты не можешь сказать, что у тебя иммунитет против любви. Это глупо.

– После того, как я умер и продал душу – могу, – Льюис улыбнулся, но это была пустая и злая улыбка. – И сто двадцать пять лет подтверждают мою правоту.

– Я бы не гордилась этим, – сказала Риччи.

Если бы не любовь – ко всей своей команде – она не только не смогла бы пройти через миры, она даже не вернулась бы из старого храма около Панамы.

– И это ты говоришь? Разве тебе чувства принесли что-то, кроме разочарования?

Чувства принесли ей много боли, кучу сомнений и массу неуверенности в себе. Но Риччи не желала расставаться с этим грузом, потому что тогда она также лишилась бы момента, когда она увидела – в первый раз по-настоящему – как солнце проходит сквозь волосы Стефа, делая их похожими на золотые нити, как его глаза блестят ярче, чем сапфиры, и как сияние его улыбки затмевает солнце. Момента, когда она поняла, что самое драгоценное сокровище в мире уже находится на его корабле. Даже если бы она могла усилием воли избавиться от своего чувства, она бы этого не сделала.

Но Льюис рассуждал как человек, потерпевший собственную катастрофу.

– Нельзя приобрести иммунитет, не переболев, – заметила Риччи.

– Я совершил большую ошибку, – сказал Льюис уверенно. – Которой больше не повторю. Я не беспокоюсь ни о ком, кроме себя.

Она не собиралась читать нотаций. Каждый выбирает сам – нести ношу, которая ему выпала, или бросить ее.

***

Вахта Юли и Ким завершилась, но мулатка спустилась вниз одна.

Риччи нашла подругу на палубе, уставившуюся в бескрайние воды, несколько дней назад поглотившие берега Калифорнии.

– Твоя смена кончилась, – напомнила она.

– Да, капитан, – кивнула Юли, не отводя взгляда от воды.

Риччи осторожно положила руку на хрупкое плечо.

– Что-то случилось? – спросила она. – Эта янки тебя достала? Хочешь, поменяю вас с Бертом?

Льюис всегда был предельно корректен с девушками, которые не были Ким. Мулатка была несдержанна на язык, но едва ли ей удастся достать Берта.

«Надо было сразу так сделать», – мысленно поставила себе на вид Риччи.

– Ким? – откликнулась Юли удивленно. – Да что она могла сделать мне? Возилась со своими игрушками все время.

– Тогда в чем дело?

– Я скучаю. По этому миру.

– Но мы еще не покинули его.

– Но это уже решенное дело.

Иногда Риччи хотела бы верить в себя так, как верят в нее друзья. Ей переход в другой мир не казался почти свершившимся фактом.

– Мы не так уж долго здесь пробыли.

– Я хотела бы узнать этот мир получше, – вздохнула Юли. – Кто знает, каким будет следующий?

– Он точно будет не хуже этого, – Риччи так старалась быть убедительной, что сама начинала верить в свои слова. – Я найду… Мы вместе найдем прекрасный мир, где сможем жить в свое удовольствие. Обязательно.

«Очень проникновенно», – похвалил ее внутренний голос. Риччи велела ему заткнуться.

Ей еще не приходилось произносить подобную маленькую вдохновляющую речь, потому что никого из ее команды новое бегство не выбило из колеи так, как Юли, но сколько раз в разговорах со Стефом, Бертом или Мэлом она бросала: «вот доберемся до следующего мира» или «когда я увижу Экон»? Она не могла сосчитать.

– Ты не успокоишься, – произнесла Юли уверенно и спокойно, и от этого как-то обреченно. – Каким бы хорошим не будет мир, если он не будет Эконом, он тебя не устроит.

Это было абсолютной правдой, как бы Риччи не тянуло начать отрицать.

– Экон может быть прекрасным миром, – сказала она, делая вид, что не оправдывается. – Или ужасным. Но это название – единственная нить к ответам, которая у меня есть. И он точно не последний мир во Вселенной. Если там нам не понравится, мы просто пойдем дальше. И обоснуемся в другом мире.

Юли молчала долго, не меньше минуты.

– Надеюсь, – произнесла она после паузы, – что, получив свои ответы, ты действительно сможешь это сделать.

– Я тоже надеюсь, – сказала Риччи, не солгав ни единой буквой.

Хотела бы она знать, сколько миров они увидят перед тем, как достигнут Экона?

Как и то, получит ли она ответы в нем, и какими будут эти ответы, и…

«Слишком много», – сказала она себе, – «сейчас не время так далеко заглядывать в будущее».

«Ты всегда можешь оставить их в любом мире, что сочтешь безопасным, и отправиться в Экон одна», – предложил ей внутренний голос, циничный выкидыш подсознания. – «Так будет легче для тебя… и лучше для них».

В его идее было разумное зерно, но при одной мысли о том, чтобы оставить команду – пусть и не навечно – ее грудную клетку как цепью сдавило.

Она теснее прижалась к Юли, словно внезапно замерзла – ее теплый запах с легкой примесью цветочных духов успокаивал и возвращал в реальность.

Риччи должна была признать, что не готова расстаться с командой, даже если речь зайдет о жизни и смерти. И это может стоить жизней им всем.