Данеш хмуро глядел прямо перед собой. Присмотревшись получше, Мария заметила, что он спит. Каждый переносит разочарование по-своему!

Домой они поехали на трамвае, и дорогой они то молчали, то ругались. Мария решительно не хотела оставить его ночевать.

— Я не девчонка, которая тайком от хозяйки приводит домой гостя, твердо сказала она. — Можно сделать по-другому — я приду в гости к тебе. Но похоже, об этом не может быть и речи.

Он злобно прикусил губу:

— Похвально, что ты это понимаешь. Но ты ведь знала, что я женат!

— Когда-то ты убеждал меня, что разводишься, — ехидно ухмыльнулась она в ответ, чем вызвала у него взрыв негодования:

— Я не лгал. Не исключен и такой вариант.

— Смею надеяться, что в этом вопросе ты не будешь пороть горячку.

И к его ужасу, принялась хохотать.

У дома они холодно расстались, даже не условившись о встрече. Уходил Данеш глубоко оскорбленный. А Марии казалось, что наконец-то она сбросила груз, который несла так долго. Если бы ты знал, милый, как это было тяжело! Волею судеб случилось так, что в то же время в квартире Томановых велись не менее горячие споры. Гелена злилась, происходило нечто непонятное, они впутались в какую-то историю с Данешем и этой бабой, чего решительно не должно было произойти. По ее расчетам Данеш должен был остаться благодарен им за эту услугу.

— Ни о какой услуге я и не думал, — мрачно изрек Ян.

— Ну конечно, меня это совершенно не удивляет. Что ты вообще понимаешь в реальной жизни?

— Ничего! — с готовностью согласился он, а про себя подумал: ей-богу, так влюбиться — не признак практического ума. К счастью! Более того, по существу, это даже безнравственно. Зато прекрасно!

— Попробую объяснить тебе, что между ними происходит, — задумчиво начала Гелена. — Она, вероятно, нашла себе кого-то другого. Не перебивай, пожалуйста, женщина всегда лучше мужчины разбирается в любой женской игре. Говорю тебе, она кого-то нашла!

Ян вежливо удивился ее прозорливости, а про себя подумал, что сейчас он, похоже, балансирует по самому краю пропасти. Если б она знала, насколько права и, вместе с тем, как глубоко заблуждается!

— Наверняка какой-то мужик из дома отдыха, — с наслаждением продолжала Гелена. — Надо как-то выпутываться. Не вздумай уговаривать ее остаться, если она решит от нас уехать!

— Не понимаю, куда ты клонишь?

— Естественно, к Данешу. Кстати говоря, он очень интересный человек.

— Прошу тебя, не пытайся меня переубеждать. Я знаю его слишком хорошо.

— Вот-вот, ты его знаешь, он твой одноклассник, и при всем при этом ты не поднялся выше обыкновенного конторщика!

Ян встал.

— Пойду спать. Пожалуй, это единственное, что нам остается.

Ответа не последовало, так что они даже не пожелали друг другу спокойной ночи. Она была сердита, сама не снимая на что. Но как обычно, на всякий случай направила свой гнев на мужа.

Было слышно, как Гелена закрыла кухонную дверь и прошла в спальню. Дочка уже привыкла спать с ней. Ян только что ходил взглянуть на нее.

Оставшись один, он принялся стелить постель. Господи боже, что-то там с Марией? Она строптива, храбра и находчива. Я бы так не смог. Наверное, потому она мне все больше нравится!

Похоже, с Данешем Мария расстанется, что ж, это разумно. Даже здорово. Правда, пока не задумаешься о последствиях.

Как же все перепуталось! Но мысли вертятся вокруг одного: завтра утром я снова ее увижу!

Гелена, как обычно, первая уйдет на работу, он соберет дочку, у той скоро начнутся каникулы, а потом будет завтракать с Марией. Какой замечательный ритуал! После чего, естественно, опоздает на работу. Придется придумать какую-нибудь отговорку.

Сон точно рукой сняло. Весь в напряженном ожидании, он слышал, как пробили часы, и лежал тихо, глядя в темноту, пока наконец не уловил звук поворачиваемого ключа. Дверь в прихожую он оставил полуоткрытой, поэтому до него донеслось, как туда проскользнула Мария. Других шагов его слух не зарегистрировал. Слава богу, она пришла одна! Значит, и этот день принадлежит только нам! Он облегченно вздохнул.

Потом Мария открыла дверь в детскую и неслышно прикрыла ее за собой. Кругом полная тишина. Спальня, где спали сейчас Гелена с дочкой, была за кухней.

Он выждал и тихонько поднялся. Это было безумие, возможно, даже напрасное, но он обязан был его совершить, должен был показать Марии, что постоянно думает о ней. Бесшумно преодолев прихожую, Ян осторожно приоткрыл дверь в детскую.

Мария сидела у столика с опущенной на руки головой, будто кого-то поджидая.

Склонившись, Ян увидел ее испуганные глаза. Она предлагала ему свои губы и вместе с тем, дрожа всем телом, отвергала его. Тянулась к нему, судорожно сжимала его руки и боялась. Он понял все, и улыбка утешения осветила его лицо.

— Спокойной ночи, — прошептал он. — Спокойной ночи, родная!

Она кивнула, но осталась сидеть, придавленная страхом.

Как тень, вышел он в прихожую, на всякий случай оставив дверь открытой, и на цыпочках вернулся в гостиную.

Ему казалось, что он совершил настоящий подвиг. Кто бы мог поверить, что я способен на подобное!

Стародавний менестрель, господин Айльгардт де Оберж, поведал нам, что влюбленный Тристан именно так посещал Изольду, возлежавшую подле своего супруга, тогда как за дверями спали королевские рыцари. Можно, впрочем, предположить, что доблестный рыцарь вел себя в королевской опочивальне менее сдержанно.

Не стоит, однако, забывать, что так говорилось в поэме, которую в сопровождении лютни распевали для увеселения публики. Действительность же бывает, как правило, несколько более прозаичной.

Вот и над крышами Праги уже начинало тускло светать.

Любовь, несомненно, удел сердца, но никоим образом не ума. Пока сердце пылает и несется в безудержном галопе, ум, напротив, слабеет и улетучивается. Рассуждения только мешают любви. Но без разума, одним только сердцем не превозмочь враждебность окружающего мира, которая, как известно, преследует влюбленных со времен Адама и Евы.

Тристана выдала веревка, свисавшая в ров из окна королевской опочивальни. А что же выдаст тайну сотрудника научно-исследовательского института Яна Томана и Марии Свояновой, приехавшей в Прагу, чтобы найти работу по специальности?

Как ни странно, именно пани Гронковой первой суждено было узнать о тайной любви и начать разматывать кокон лжи, в который заматываются влюбленные. Будучи женщиной вполне почтенной, пани Гронкова в прошлом имела немало причин, заставлявших ее теперь проводить досуг в молитвах. Кроме того, посещение храма божьего давало ей возможность узнавать от других не менее набожных прихожанок обо всем происходящем в этом мире. Следует заметить, что от ее бдительного ока укрывалось немногое. Например, она гораздо больше самой пани Томановой была осведомлена обо всех визитах бородатого реставратора.

Вот и вчера он опять был там, пришел с каким-то человеком, который приспособил во дворе большой фотографический аппарат и усердно снимал фреску, после чего оба они отправились поработать на галерею. Но пани Гронкова прекрасно видела, что пока фотограф маялся над произведением искусства, реставратор скрылся в квартире Томановой, откуда доносился попеременно то его гулкий голос, то смех хозяйки, что не предвещает ничего хорошего. Затем фотограф отправился восвояси, а реставратор задержался еще.

Опыт, приобретенный в молодости, убедил пани Гронкову, что путь к грехопадению весьма короток, а мужское упорство всегда неожиданно. Таких примеров на своем веку она насмотрелась более чем достаточно.

Когда же потом она пришла на вечернюю службу, по обыкновению размышляя о нашем бренном мире, погрязшем в грехе, то заметила в полутьме костела двух влюбленных, которые, презрев святость места вели себя, скажем так, весьма вольно.

Пани Гронкова возмутилась, она-то полагала, что храм Предназначен для вознесения мыслей к небесам, а вовсе не для того, чтобы в его темных уголках ворковали грешники. Негодование в душе пани Гронковой поднялось подобно волнам прилива, и она встала, дабы дать ему выход.