Он прижался ко мне, погруженный в свои счастливые мечты. Моей же счастливой мечтой был хоть один выходной. Я медленно отодвинулась от мужа и твердо пообещала самой себе не беременеть до тех пор, пока наши мечты не совпадут.

А потом, когда я лежала, ощущая знакомую тяжесть руки Джо, обнимавшей меня за талию, и чувствуя на шее его теплое дыхание, я снова и снова думала о фотографии и обо всем вранье, что я наговорила. Если Джо увидит фото, он сможет вернуться в Ирландию, но без меня. И, может, заберет с собой Рори.

Воскресенье, 30 июля

В воскресенье Софи снова вышла на работу. Ее бьющая через край энергия вызвала у меня некоторые сомнения в том, что в начале недели она болела так, что, по ее словам, чуть не умерла. Но я обнаружила, что у меня нет сил разбираться в этом. Пока она умудрялась одновременно заносить данные в компьютер и болтать в режиме радио, я сидела за столом и пыталась разобраться, что же все-таки происходит. В конце концов, я поняла, что запуталась окончательно. Я отослала Софи за молоком в магазинчик на углу, что гарантированно давало мне двадцать минут тишины и покоя.

Как только она ушла, я набрала номер Дэвида. Телефон не отвечал и на голосовую почту не переключился. Я сделала еще несколько попыток. Почти отчаявшись, отправила ему несколько сообщений, одно истеричнее другого, но потом заставила себя остановиться. Я выставляла себя идиоткой.

Вернулась Софи и сварила кофе. Я незаметно повернула монитор компьютера так, чтобы она не видела, что я делаю, и открыла свою личную электронную почту. Накануне вечером я отключила ее у себя в мобильнике на тот случай, если письмо придет, когда Джо окажется рядом. Тогда я чувствовала себя обманщицей, будто бы завела роман на стороне. Но ответа не было. Я огляделась по сторонам: в офисе было тихо. Я взяла телефон, ключи от машины и вышла на улицу. Нагуглила телефон гостиниц в Лондоне и позвонила.

– Здравствуйте, – начала я. – Меня зовут Джемма Броган. Я останавливалась у вас в пятницу, двадцать третьего июня.

– Здравствуйте, – ответила портье. – Чем могу помочь?

– В тот вечер я встретила потенциального клиента. Полагаю, к тому времени он уже жил у вас в течение нескольких дней. Он дал мне свою визитную карточку, но я, к сожалению, ее потеряла. Вы не могли бы сообщить мне его контактную информацию?

– Прошу прощения, но нам не разрешается разглашать персональные данные.

У меня упало сердце. Я ждала такого ответа.

– А сообщение вы могли бы ему переслать или нет?

– Да, конечно, я смогу это сделать для вас, если гость оставил свои координаты, – отозвалась она. – Так, давайте-ка я проверю. Как его звали?

– Дэвид Сандерсон.

– А когда, вы говорите, вы у нас останавливались? Двадцать третьего июня?

– Да, то был вечер пятницы, он жил у вас целую неделю.

– Прошу прощения, – сказала она, видимо, сверяясь с компьютером. – Я бы рада вам помочь, но он, наверное, останавливался где-то в другом месте. У нас данные о его проживании отсутствуют.

И тут я вспомнила его слова: «А мне на десятый».

Я поблагодарила ее и откинулась на сиденье. Мысли вихрем проносились у меня в голове. Я помнила, как он говорил, что живет в гостинице всю неделю. И добавил, что попробовал почти все блюда из ресторанного меню.

Я нахмурилась. Я точно помнила, что в самом начале он говорил, что один и что каждый вечер просто умирал от скуки. Может, он просто имел в виду Лондон? Я-то, разумеется, поняла его слова как то, что он жил именно в гостинице «Шафтсбери».

В окно машины постучали, и я подпрыгнула от испуга. Снаружи стояла Рейчел.

– Простите, что побеспокоила, – извинилась она, когда я вышла из машины. – Звонит Паула Джеймс. Она говорит, что подумывает отказаться от покупки. Вы не могли бы с ней поговорить?

Я быстро вернулась в офис и принялась уверять Паулу, которая звонила почти каждый день, что все идет хорошо и что нельзя купить дом, избежав формальностей, которые занимают какое-то время.

Все время, пока я работала, меня мучили вопросы. Зачем он сказал, что остановился в гостинице, если это было не так? Кто нас фотографировал? Зачем мне прислали фото? Тот же самый человек отправил мне чек?

Мне отчаянно хотелось этим с кем-то поделиться, но с кем? Пока Софи занималась с клиентами, я открыла ящик стола и вытащила конверт. Потом сняла с полки у себя за спиной толстенную папку с документами, прикрыла ею конверт, вытянула фотографию и снова посмотрела на нее.

Я вспомнила студенческое время, когда мы с Кейтлин устраивали себе «выходы в свет». Она пила не очень много, но я не останавливалась до конца вечера. На следующий день я, ощущая «стыд и позор», как говорила подруга, лежала в нашей комнате в общежитии и вспоминала все глупости, которые я сказала или натворила по пьяному делу. Похоже, я на какое-то время слетала с катушек, но после свернулась калачиком на диване, то и дело вздрагивая от проносившихся в мозгу отрывочных воспоминаний. А Кейтлин все твердила, как же рада была тому, что все время оставалась относительно трезвой. Она пыталась оградить меня от неприятностей, приглядывала за мной во время наших гулянок, делая все, чтобы я не сбежала и не наделала глупостей. Удавалось ей это не всегда.

И теперь, через много лет спокойствия, я снова попала в историю: по пьянке целовалась с одним мужчиной, будучи замужем за другим. Сам поцелуй я даже вспомнить не могла. Дэвид был довольно мил, но мне не хотелось с ним целоваться, когда я была трезвая. Джо был единственным мужчиной, которого мне хотелось целовать с того самого дня, когда мы познакомились, и я была рада этому. Он был для меня всем. Он – моя вторая половинка. Я люблю его.

Но вот одного отрицать было нельзя: передо мной лежало доказательство того, что я его предала. Еще один взгляд на фотографию, и меня охватил такой стыд, которого я никогда в жизни не испытывала. Мысль о том, что Джо увидит это фото, была невыносимой. В тот самый момент, когда мы с ним влюбились друг в друга, мы пообещали, что всегда будем честны. И только он и я – и никого больше. А теперь выходило, что я разбила наши отношения, и – хуже того – сделала это легко и непринужденно. Как будто они ничего не стоили.

Я проверила в системе данные, которые Дэвид оставил, появившись у нас в офисе. Он назвал адрес примерно в тридцати километрах к югу от Честера. Я нахмурилась, когда это увидела: зачем ему жить так далеко, когда в центре города полным-полно квартир и домов под аренду? Я уже начала искать улицу на Гугл-картах, но тут Рейчел пришла со встречи с потенциальными покупателями. Воспользовавшись ее возвращением, я решила отправиться самой на названную Дэвидом улицу и все разузнать. Было воскресенье, и, скорее всего, он сидел дома.

– Мне нужно ненадолго отлучиться, – сказала я. – Рейчел, остаешься за старшую, ладно? Я скоро. Если что-то понадобится, звони.

Я не сомневалась в том, что как только моя машина выедет со стоянки, Софи выскочит в магазин за журналами и конфетами, чтобы расслабиться в отсутствие начальства, но меня это нисколько не волновало. Я думала лишь об одном – разыскать Дэвида и спросить его, что же, по его мнению, он творит.

По дороге я обдумывала, что же я ему скажу. Станет ли он мне отвечать? Или же примется все отрицать? При мысли о неприятном разговоре у меня засосало под ложечкой, но мне нужно было выяснить, кто сделал фотографию. Когда я впервые увидела его в отеле, он стоял в компании других мужчин, но мог ли кто-то из них сфотографировать нас? И зачем? Жил ли он в гостинице вместе с ними или это были случайные знакомые? Этого я не помнила и никого из них не знала. Дэвид нас не представил, даже не упоминал их. Как только он повернулся ко мне, то сосредоточился лишь на мне одной.

Я всегда гордилась своей хорошей памятью. До рождения Рори мы с Джо каждый четверг вечером ходили в паб и участвовали в викторине, и он смеялся, что я запоминаю самые нелепые факты, которые слышала лишь однажды много лет назад. Это было одновременно и проклятием, и неким благословенным даром: кое-что мне вообще не хотелось вспоминать, но выбора у меня не было, так что мне пришлось учиться блокировать такие мысли. И все же я не могла припомнить целые куски того вечера, хотя ясно помнила произошедшее много лет назад. Может, причина в том, что теперь я гораздо сильнее уставала…