Отсутствие проблем равнозначно отсутствию самой жизни в человеке. Нет препятствий – нечего преодолевать, незачем расти, сцепив зубы, бросая вызов реальности… Или того хуже, одиночество…Некому поддержать в трудный момент, некому защитить, прошептать на ухо теплые слова утешения. Вроде бы и проблем практически нет (ну тут уже входит в действие принцип бритвы Окама), но рядом тоже. Никого.

Так что один –единственный вывод напрашивался сам собой, все это недоразумение с Вадимом, Антоном, жутким видео с Викой в главной роли – переболит. Время – тот еще душевный пластырь. Немного –и страдать можно будет уже по совсем другим поводам. Лишь бы пострадать.

Интересно, а что мама с папой делают?

Немного подустав, Вика тихонько выбралась из служащего мерой пресечения алкоголизма ванной, и прошла по коридору.

Родители увлеченно беседовали, сидя на диване. Точнее, сидел отец, мама же вытянув худощавые ноги на подлокотник, лежала у него на коленях. Мягко улыбаясь, бормотала своим бархатистым, тихим как зимний вечер голосом. Отец отвечал, глядя ей прямо в глаза. Ярко –голубые, бездонные словно Марианская впадина. Да, мама была красоткой. Из тех, кому для привлечения внимания не требовалась тонна косметики – один взгляд, брошенный в сторону жертвы и все…

Вике тоже хотелось овладеть подобным искусством. Вроде как все при ней – точно такие же потрясающие, поражающие своей синевой глаза… Нет!!! Не получается… Умела же мать давать какой –то чувственный, не знающий промаха и осечки посыл. На все вопросы отвечала туманно, девушка и сама догадывалась, что мать не скрывает секрета, а попросту не понимает о чём речь.. А жаль! Как же жаль!

Р –рррраз – и всё! И человек застыл, утонул, зачарован. Умение на уровне нимфы.. может, это не передается по наследству? А если секрет не в цвете и форме глаз, а в особом состоянии души, в том, как ты чувствуешь этот мир?

От созерцания внутренних противоречий отвлек жизнерадостный голос отца.

–Вик, а чего ты там под дверью стоишь? Подслушиваешь?!

–Нет, – она вошла, попутно снимая вторую резиновую перчатку. – Я почти все, просто гель воняет, сил нет.

–Аааа, ты подышать? Так на улицу, дочь моя! Крыльцо не мыто, и когда будет, одной тебе известно!

–Мы договаривались только на ванную!

–Договаривались, договаривались… – мама решила подключиться к беседе. Ее махровые нотки нежного, словно шелковое покрывало, голоса ласкали слух. Казалось, она могла развязать одной фразой Третью Мировую. Главное слова подобрать. – Дочь, бабушка приезжает! Бабушка!!! Твоя любимая. Конфет привезет, может и тряпочка какая тебе отвалится, и ты, лентяйка проспиртованная, не хочешь ради нее крыльцо помыть?!

–Ну маааам!

–Что мам?! – к переливчатым отголоскам добавилась толика менторского тона, – это такой же твой дом, как и наш. Чай не дитя малое. К тому же, мамочка уже старенькая… – она опять смягчилась. Шея, которую она напрягла дабы лучше разглядеть Викторию, расслабилась, голова вновь бессильно опустилась на мягкие отцовские колени.

Старая, как же! Немного за 40. Надо отметить, выглядела Лидия Анатольевна превосходно. Несмотря на то, что работала как и папа, приходя домой перенимала «вторую смену». Всегда, всегда находила время для себя. Как она объясняла свое состояние – да задолбали вы все, хочу быть красивой!! Хочу!

И правильно делала. Вообще мама была для девушки эталоном во всём. Начиная от приемов рукопашного обольщения до навыков домработницы 100 уровня. Вика безумно её любила. И берегла. А потому не стала звонить, когда по воле случая оказалась в больнице. Зачем тревожить? Сессию –то она сдала. Ну наврала в три короба о подработке, что тут сделаешь. Ложь во благо – не грех. Особенно, когда дело касается родителей. Ведь они постоянно переживают, иногда не спят ночами, неделями ждут звонка… Первыми –то фиг позвонят, принципиальные хитрюги. Стараются тоже от достижения планов дочурку не отвлекать.

А что бы было, если бы они все узнали, а?! Кому легче? Вике? Ничего подобного!

Сразу же бы понеслась волна порицания. За глупость, за распущенность. Ай –ай –ай – сказал бы папа. А мама и вовсе из дома выгнала. Вспомнив о видео, которое гуляет по Сети в свободном доступе, девушка, ощутив, как по коже пробежали тонкие иглы мерзопакостных объятий безысходности, поежилась. Да. Лучше родителям эту историю не рассказывать. И то, что она будет как минимум порота армейским ремнём – не самое страшное. Боль и ужас навевает мысль о том, насколько сильно она их разочарует.

И ведь пыталась изъять из общего доступа! Писала администрации хоста. Удаляли, но кто –то выкладывал снова и снова. Небось Вадим с Антоном и забавлялись…

И все –таки давно наболевший прыщ вскрылся. Фонтаном дурнопахнущей жидкости, белесого отвратительного гноя. Причем там, где никто не ждал.

В один прекрасный августовский день толстая почтальонша, чей зад еле удерживался в сидении велосипеда, бросила в ящик письмо, прошедшее долгий путь из Красногорска в Ремизов. Содержание послания не понравилось никому из её семьи.

15 августа 20хх года. Семейный совет.

–Вика, ну как так –то? Почему ты не сказала?! – отец рвал и метал.

Письмо из деканата, с приказом за подписью ректора, об отчислении. И с указанием причины, расписанной сухим канцелярским языком..

«Аморалное поведение… Статус учебного заведения…»

О, Господи!!! Это же надо так… взорвалось, заикскрило, вывернулось из –под контроля! Видела же она это письмо в почтовом ящике! Видела и поленилась достать…

Мать сидела, сцепив зубы. Вика никогда не видела её такой. Прямая спина выдавала нешуточное напряжение, взгляд… Она смотрела на родную дочь, как на собачьи испражнения. И за все время, пока Виктория говорила, не проронила ни слова.

Причитал отец. О морали, нравственности… Но не осуждал. Проводил коррекцию поведения, вгоняя её в краску, заставляя стыдливо опускать глаза.

Плакала, рыдала, но Борис Андреевич был непреклонен. Он не замолкал не на минуту, эмоционально насилуя и без того измотанные приключениями нервы.

– Дочь, но ты –то хоть подумай, что сейчас творишь! У тебя молодой человек там, в Красногорске, а ты гуляешь с Димой! С этим дебилом овощного направления! Что смотришь!? Это овощ, да, самый настоящий! Ты понимаешь, что тратишь время зря, на недостойное развлекалово?! Нет?! А почему ты считаешь правильным так себя вести?! Извини, дорогая, но такую манеру поведения я могу охарактеризовать одним словом – разврат. Ты нас позоришь!!!! Я бы и промолчал про этого идиота, но, смотрю, жизнь тебя ничему не учит! НИ –ЧЕ –МУ!

Вика беззвучно плакала, пытаясь отгородиться от отцовского гнева, закрыв руками лицо. Лучше бы уши. Он не позволит. Надо выслушать… Больно, горько, стыдно. Эта грязь, вырвавшаяся наружу, спешила затопить собой всё окружающее пространство.

Шорох платья. С дивана поднялась мать. Бледная, она судорожно сглотнула и сжала кулаки до побелевших костяшек пальцев.

–Уходи. Ты мне больше не дочь.

Виктория смотрела ошарашено. Как?! Как уходи?!

–Мама…

–Я все сказала. Собирай свои тряпки и уходи из этого дома. Ты недостойна быть членом нашей семьи. Шлюха. Я всё сказала. – слова давались ей с трудом. Пытаясь быть твёрдой, глотая окончания, она не понимала происходящего с её ребенком. Той трагедии, всего того страшного, что пережила Вика с начала лета. Несколько фраз –и всё, глубоко внутри засел холодный кинжал безразличия.

Мать развернулась, и быстрым шагом удалилась из комнаты. Такой родной комнаты, уютной…если бы в ней не витало таких натянутых, грязных всплесков.

Борис Андреевич смотрел вслед жене ошарашено, на лице читалась горечь, разочарование. Облегчение?!

–Ты слышала, что сказала мать. Можешь не появляться до тех пор, пока не научишься жить по –человечески.

Тяжелая дорожная сумка, вокзал. Потертый контингент пивных заведений. Пару раз слишком наглые и самоуверенные пытались познакомиться. Не то настроение, ох не то!