Со сцены доносится необычный бархатистый мужской голос с хрипотцой.

– Ах! – восклицает одна из брюнеток. – Это Руссо! Узнаю его голос!

– Ха-ха! Скажешь тоже! Руссо не будет петь в караоке.

– Он пел раньше в группе… давно… говорю тебе, это он.

– Чего это он так расчувствовался?

– Да леший его знает, может, не трахался давно?

Брюнетки дружно хохочут. По дальнейшим репликам понимаю, что обе не раз посещали его квартиру. Сжимаю кулаки. Мне больно и обидно.

Вспоминаю слова Кобры про выработку иммунитета и выхожу из кабинки.

– Ты сестра Курта? – спрашивает одна из брюнеток, пока я мою руки.

Балда Ивановна! Он ведь сказал об этом во всеуслышание!

– Да! – резко бросаю я и как бы между прочим добавляю: – А для тех, кто еще не в курсе, я – девушка Руссо!

Надолго запомню выражение их лиц – шок в тысячной степени!

***

Возвращаюсь в зал и застываю на месте. Так и есть! Это Руссо! Сидит на сцене в солнцезащитных очках. Микрофон держит как заправский певец. Не знаю, настанет ли день, когда он перестанет меня удивлять. Сегодня он открылся еще с одной стороны: идеальный слух и чувство ритма. Звучит песня Леонарда Коэна «A Thousand Kisses Deep»¹. Голос пронизан такой грустью и отчаянием, что слезы прорываются как вода при бурении скважины. Зачем я накрасилась, ведь знала, что буду плакать. Я всегда при нем плачу.

Мама говорит, что я упорно не хочу замечать недостатков в людях, что возвожу их на пьедестал идеала, а когда узнаю ближе – чувствую горечь разочарования. Надеюсь, что с Руссо я не поступаю так же, иначе это будет самым большим разочарованием в жизни. Пьедестал, на который я его возвела, очень высок, даже не знаю, кто может с ним сравниться.

Песня длится больше пяти минут. За это время я побывала в раю и в аду. Смотрю на его длинные до плеч волосы и вспоминаю, какие они шелковистые и как щекотали мой живот, когда он меня ласкал. Как блуждали по моему телу его руки, то нежно, то с таким нажимом, что дух захватывало.

Песня заканчивается, ведущая выходит на сцену.

– За какую команду вы выступали?

– Сами разберетесь! – злобно бурчит Руссо.

– Грубый джентльмен выступил вне конкурса, – выходит из положения ведущая.

Она тянется к микрофону, но Руссо не спешит с ним расставаться.

– Курт! С днюхой, бро! Увидимся! – он спускается со сцены.

Брат свистит ему и благодарит за подарок, и это точно не за только что прозвучавшую песню.

Вокруг Руссо уже вьются девчонки, одна даже пыталась обнять, но Руссо тут же отстранился. Она предпринимает вторую попытку – не поняла с первого раза. Руссо рычит: «Отвали!», – и повязывает арафатку на шею. Его глаза от окружающих скрыты очками. В этот момент я решила, что ни за что не подойду к нему сама. Я не из тех, кто будет унижаться, выпрашивая прощения.

Руссо идет к выходу! Боже! Он собирается уехать! Меня колотит от мысли, что я никак не могу переломить ситуацию. Ему наплевать на мои СМС, на то, что я здесь, прямо перед ним. Я все это знала и притащилась сюда как идиотка!

Судорожно пытаюсь что-то придумать, но от страха мозг блокируется. Неотрывно наблюдаю за Руссо, уже на выходе его окликает один из друзей, он возвращается, здоровается, оттягивает арафатку, но очки не снимает.

– Песня! – кричит мне Софа.

Она тоже понимает, что второго такого шанса у меня не будет. Чем дальше мы уходим от ссоры, не выяснив отношения, тем велика вероятность того, что расставание неизбежно. У меня будто открывается второе дыхание, тело наполняется живительной энергией, а страх потерять Руссо блокирует все остальные эмоции. Бегу к сцене, объясняю диджею, что хочу спеть композицию Be Together группы Major Lazer, но сначала хочу сказать пару слов. Она кивает и включает микрофон.

– Эту песню я хочу посвятить своему возлюбленному… – я нервно сглатываю, во рту пересыхает как в пустыне, на Руссо не смотрю, иначе заплачу. – Мы на днях повздорили и теперь он на меня злится.

– Брось его к чертям собачьим, сестренка! Он тебя не заслуживает! – кричит Саня, но без злобы. Тут же получает от Софы под дых и ржет.

– Прости, милый, не знаю, что еще сказать. Надеюсь, мы сделаем, что намечали, иначе мне до завтрашнего утра не дожить.

Даю знак диджею, что можно включать музыку, и вцепляюсь в микрофон двумя руками. С первых аккордов преодолеваю волнение и смотрю на Руссо. Я не вижу его глаз и не могу понять реакцию. В одном ухе у меня наушник, голос Натали Бергман как путеводитель ведет меня за собой.

Руссо отталкивается от бара, упирает руки в бока и выпрямляется во весь рост. Смотрит на меня неотрывно. Все уже понимают, кому я посвятила песню.

Пою второй куплет и двигаюсь в такт музыке. Сердце готово вырваться из груди. Закрываю глаза, вспоминаю его прикосновения и улетаю от переполняющей меня неги. Снова припев и снова крик отчаяния. Только бы не заплакать! Голос дрожит, но я справляюсь с волнением и вполне уверенно перехожу к следующему куплету.

Когда заканчивается песня, Руссо поворачивается к барной стойке и сгибается, словно сейчас переломится пополам, он страдает, также как и я! Не могу больше на это смотреть.

Гости стихли и приуныли, словно всем собравшимся передалась наша боль. К моему удивлению, диджей поставила песню в оригинале. Зачем? Чтобы все смогли оценить мое бездарное исполнение?

– Милый, потанцуй со мной, – говорю я в микрофон.

Руссо вздрагивает, выпрямляется и застывает на месте. Знаю, сам он не сделает ко мне ни шага – чертов упрямец, – поэтому спускаюсь со сцены и иду к нему. Хватаю его за куртку и притягиваю к себе. От него разит спиртным. Тело напряжено, но он не сопротивляется. Снимаю с него куртку и отбрасываю ее на ближайшее кресло. Стягиваю с шеи арафатку. Затем тянусь к очкам. Он дергается, отводит голову назад. Я смотрю на него с укоризной и протягиваю руку, пусть снимет сам.

На танцпол выходят Софа и Саня. Олег пригласил Анну. На какой-то момент внимание гостей приковано к этим двум парам. Руссо снимает очки. Под глазами залегли черные круги, над правой бровью большой кровоподтек. Глубокий порез рассек левую скулу. Глаза горят гневом, подогретым алкоголем. Мама миа, как же он зол на меня!

Целую окровавленные костяшки пальцев – они у него никогда толком не заживают – и веду на танцпол. Он резко притягивает меня к себе, сжимает так крепко, что мы совсем не похожи на танцующих. Мы, как два раненых зверя, вцепились друг в друга, чтобы не упасть. Его терпкий запах уносит меня в водоворот страсти. Внизу живота вспыхивает пожар.

– Я люблю тебя, Руссо, не знаю, что ты будешь с этим делать.

Руссо сжимает меня еще крепче и впивается в губы. Мы долго целуемся, а когда он отстраняется, говорит:

– Не делай так больше, детка. В следующий раз я не смогу тебя простить.

Я киваю и говорю, что не буду. Мы покачиваемся в такт музыке. Его тело постепенно расслабляется, но дыхание становится все тяжелее и тяжелее. Он запускает пальцы в мои волосы. Кусает мочку уха и шепчет:

– Ты воровка, Верона, – я откидываю голову, ловлю его взгляд, он поясняет: – Ты украла мое сердце, я даже не понял, когда ты это сделала.

Мои руки ныряют ему под футболку. Он громко вздыхает и спрашивает:

– Детка, где твой загранпаспорт?

***

Такси останавливается у его дома, Руссо кидает водителю: «Жди», – и выходит. Я спрашиваю, сколько мы должны, и отдаю последние деньги. Он резко оборачивается, видит, что я иду за ним, с облегчением выдыхает, но настроение тут же меняется.

– Что ты делаешь?! Я сказал тебе ждать!

Мимо проходят жильцы дома и с любопытством на нас поглядывают.

– Лично мне ты ничего не сказал, – огрызаюсь я. Достало его дурное настроение. Не собираюсь самый романтичный день в жизни разделить со «Злым Руссо».

– Я хотел взять паспорт, отлить и вернуться! У нас регистрация через два часа!