Поднимаюсь с кровати и иду в гардеробную. Хватаю боксеры Руссо и краем глаза вижу три коробки, которых раньше здесь не было. Мне хочется заглянуть, но я сдерживаюсь. Руссо не понравится, если я буду здесь шарить.

Встаю под душ и вспоминаю все, что было после первого вторжения. Я еле дошла от кровати до двери. Руссо сказал, что теперь я хожу как косолапая медведица, за что тут же получил по макушке. В душе он гладил и целовал меня, пока я без сил не скатилась на мраморный пол. Потом закутал в полотенце и отнес в спальню.

Мы долго болтали. Наконец-то он приоткрыт завесу отношений с Лилианной. По мнению Руссо, если бы она не стала встречаться с олигархом, он бы не сделал ей предложение. В нем проснулось соперничество, она это тоже понимала. После их расставания он поклялся, что встречи с девушками переведет в режим отношений на одну ночь, и никогда не будет работать «на дядю».

Эта ночь многое во мне изменила, я дала себе зарок, что больше не буду ни о чем его спрашивать. Если он посчитает нужным посвятить меня в свои дела, сделает это по своему усмотрению, а не под моим нажимом.

Когда Руссо уснул, я всерьез задумалась об Адаме. Теперь я понимала, что для Руссо он как красная тряпка для быка. Уж больно эта ситуация смахивает на дежавю. Опять к его девушке проявляет интерес богатый бизнесмен. Единственный способ не видеть Адама – это уволиться. После возвращения из Владивостока Руссо не раз давал понять, что мне незачем работать. Понимаю, что мама мой поступок не одобрит, но выбора у меня нет, еще одну ссору я не переживу.

Выключаю воду. Вытираюсь полотенцем. Надеваю боксеры, футболку и выхожу из ванной. Мне навстречу словно торпеда летит Руссо. Увидев меня в своих боксерах, он заливисто смеется.

– Детка, ты такая смешная, – он с жаром целует меня в шею и пытается снять с меня трусы.

Только что каждый шаг доставлял мне боль, но вот появился Руссо – и мне напрочь сносит голову. Игриво уворачиваюсь, хихикаю и бегу от него со всех ног. Дразню его, бегая вокруг мебели, но долго продержаться не удается. Как только Руссо понимает, что я сама не остановлюсь, делает обманный маневр и хватает за руку.

– В гардеробной три коробки твоего шмотья, а ты схватила мои трусы!

– Мне нравятся твои трусы! Особенно эти! – потом до меня доходит смысл его слов, я ахаю. – Это коробки с моими вещами?

– Я попросил Катю заказать тебе шмотки. Вчера привезли.

Вспоминаю разговор Кати с клиенткой в примерочной бутика. У него ведь была возможность отказаться от доставки, но он этого не сделал. Боже мой, он тоже надеялся, что мы помиримся!

– Я люблю тебя, – выпаливаю я и бросаюсь ему на шею.

Он хватает меня на руки и кружит. Запрокидываю голову и вытягиваю руки. Не помню, когда я так в последний раз хохотала, разве что в раннем детстве. Руссо смотрит на меня не так, как раньше. Да, прошлая ночь все изменила. Теперь та самая энергия, что накрыла нас в первую встречу, постоянно тлеет во мне. Чтобы она проснулась, нужен всего один поцелуй или его томный взгляд.

Какой же он красивый! Не могу от него оторваться!

В один миг мы оба перестаем улыбаться. Он останавливается и ставит меня на ноги. Я целую покусанное плечо и крепко прижимаюсь к его груди.

– Ты меня пометила, – шутит он и пальцем проводит по кровавому следу. – Как ты там вчера кричала? Ты моя собачка?! Если и так, то ты бешеная собачка! Нормальные собаки не кусают своих хозяев!

– Мне было больно! – от собственных слов меня уносит в ночные воспоминания, я шумно сглатываю и невольно закрываю глаза.

– Даю честное слово, что не трону тебя два дня.

– Ох, ну не знаю. Я думала, мы утром продолжим… – я хитро щурюсь.

– Нет-нет, детка, тебе нужен отдых.

– Скорее, отдых нужен тебе, после всего что ты натворил, – шутливо бью его по груди и хочу высвободиться.

Руссо удерживает меня в объятиях, потирает подбородок и спрашивает:

– Теперь-то ты готова лететь в Верону?

– Что? – я отстраняюсь. – Нам уже незачем туда лететь!

– Я все распланировал. Один день и две ночи в Вероне на твою романтическую блабуду. А глядя на твои мучения этой ночью, я поклялся себе, что все стойко выдержу. Один день в Милане на шопинг и два дня на Сицилии, вот там я доберусь до тебя по-настоящему, детка. И только попробуй выставить мне оральный контрацептив, сказав «нет». Если верить прогнозам, в ближайшие дни на Сицилии будет довольно тепло, температура воды двадцать три градуса. Ну? Что скажешь?

Прижимаюсь к нему так крепко, что и дураку понятно, каков мой ответ. Он бросает меня на диван, ложится сверху. Мы долго целуемся, затем Руссо отрывается от меня и смотрит в глаза. Улыбаюсь и глажу его резко очерченные скулы и подбородок. Тянусь к трусам и сжимаю Сэма, Руссо вскрикивает от боли и морщится.

– Ох! Прости! – я одергиваю руку.

Он выуживает Сэма, и я застываю от ужаса.

– Что это с ним?

– Сэм получил ранение, и ему требуется реабилитация.

– Хорошо, что не пал смертью храбрых, – шучу я, лицо Руссо мрачнеет, и я тут же извиняюсь.

Он вскакивает, поправляет трусы и хлопает меня по попе.

– Марш на кухню, а то я сейчас с голоду сдохну!

Вскакиваю с дивана, бросаю на него игривый взгляд. Но контакт потерян, Руссо уже в своих мыслях.

– И не шути так больше про Сэма, детка, – слышу я уже за поворотом.

Боже мой, какой же он обидчивый и чувствительный!

Аристарх

Если бы мне хоть одним глазом позволили взглянуть, как пройдет эта Варфоломеевская ночь, я наотрез отказался бы от экзекуции и послал Верону на хирургическую дефлорацию. Уж лучше рассечь плеву скальпелем, чем смотреть, как мучается твоя любимая. Нет, конечно, мои собственные ощущения зашкаливали и затмевали все, что было до Вероны, но я шизец как перетрухал за ее психику. Я помнил о тиране-отце и что ей, бедняжке, пришлось пережить в детстве. У большинства таких детей потом проблемы в отношениях, а зачастую и с сексом. У ее брата они точно есть!

Утром я боялся обнаружить ее где-нибудь под столом раскачивающейся и поющей ту самую дурацкую колыбельную песню. Черт! Никогда ее не забуду! Слава богу, мои опасения не подтвердились, Верона была не просто в порядке, а светилась от счастья.

Увидев Верону в боксерах, испытал такой драйв, что сгреб ее в охапку и долго кружил как шизоидный романтик. А еще вздохнул с облегчением, когда понял, что Верона сгребла с полок мою одежду, но не полезла шарить по запечатанным коробкам. Она прошла мой первый тест. Где-то я читал, что любопытство – это дочь невежества, полностью с этим согласен. Терпеть не могу, когда телки роются в моих вещах. Я не раз заставал их за копанием в телефоне или бумажнике. После такого я уже никогда не перезванивал. Именно за любопытство и тотальный контроль я ненавидел Лили. Она приходила в бешенство от того, как рьяно я сопротивлялся и выставлял между нами границы.

Пока Верона колдует на кухне, я принял душ, побрился и заглянул в аптечку. Нужно найти что-нибудь, что подлатает Цепного Пса Сэма. Морщась от боли, я стянул облезшую кожу с головки и намазал мазь густым слоем. Черт! Ну надо ж было так ухитриться!

Выхожу из ванной голым. С каменным лицом сажусь за стол.

– Что на завтрак?

Пахнет, кстати, круто, но ей не говорю, хмурюсь, пусть понервничает. Сегодня я садюга! Еще бы, мазь-то шипит!

– Ты будешь завтракать в таком виде? – она таращится на меня как на эксгибициониста.

– Намазал Сэма живительным эликсиром, пусть впитается.

– О-о! Все так плохо?

Она кусает губы и краснеет.

– Не парься, детка. Переживу. Хочу жрать. Что ты там сварганила?

– Честно говоря, гордится нечем, даже не знаю, понравится тебе или нет, – куксится Верона, пытаясь оправдаться. – Как говорится, я это слепила из того, что было. Получилась грибная запеканка с макаронами под соусом песто. Мария, что, уволилась?

– Нет, я дал ей выходные, думал же, что улетим.

Верона открывает духовку и вынимает что-то похожее на пирог с запеченной золотистой корочкой. Облизываюсь. Сейчас я готов сожрать целого барана. Она делит блюдо на две неравные части, мне достается львиная доля. Я протестую, но она шикает и отмахивается.