Зена сделала жест рукой и отвернулась от меня, накрывшись одеялом.

И так…

«Когда стало совсем темно, в дом пришли его хозяева — семеро лилипутов, которые рылись в горах и добывали руду. Зажгли они свои семь свечей, и как только дом осветился, то увидели они, что кто-то побывал в их жилище, потому что не всё было в том порядке, в каком они всё оставили в своём домике.

Первый произнёс:

— Кто посмел сесть на мой стул?

Второй:

— Кто посмел есть из моей тарелки?

Третий: — Кто посмел отломить кусочек от моего хлеба?

Четвёртый:

— Кто посмел отведать моей еды?

Пятый:

— Кто посмел есть моей вилкой?

Шестой:

— Кто посмел резать моим ножом?

Седьмой:

— Кто посмел отпить из моей чарки?

Первый обернулся и увидел, что на его постели образовалась малюсенькая складка; он моментально сказал:

— Кто посмел прикоснуться к моей постели?

Остальные подбежали к кроватям и закричали:

— А в моей, а в моей тоже кто-то лежал!

Седьмой же, поглядев в свою постель, увидел в ней спящую Габриэль. Он позвал остальных, и те сбежались, начали восклицать от изумления, принесли к кровати свои семь свечей, намереваясь осветить Габриэль.

— О, наши Боги! — воскликнули они. — До чего же красива эта малышка! — они настолько обрадовались её приходу, что не стали будить её, оставили в покое на той постели.

Седьмой лилипут решил провести ночь так: в кровати каждого из своих товарищей он должен был проспать по одному часу. Наутро Габриэль проснулась и, увидев семерых лилипутов, испугалась.

Те же отнеслись к ней ласково и спросили:

— Как твоё имя?

— Моё имя Габриэль, — ответила она.

— Как ты оказалась в нашем доме? — спросили её лилипуты.

Тогда Габриэль поведала им, что мачеха-колдунья отдала приказ убить её, а её прислужник Джоксер пощадил — и вот она целый день бежала, пока не наткнулась на их домик.

Лилипуты сказали ей:

— Не хочешь ли ты присматривать за нашим домашним обиходом — заниматься стряпнёй, за нас стирать, перестилать постели, шить и вязать? И если ты всё это будешь умело и опрятно делать, то можешь остаться у нас надолго и ни в чём не будешь нуждаться.

— Хорошо, — ответила Габриэль, — с превиликим удовольствием, — и осталась у них.

Хижина лилипутов Габриэль содержала в чистоте и порядке; утром они уходили в горы, ища медь и золото, вечером возвращались в свой дом, и тогда для них всегда была готова еда.

Целый день Габриэль была одна в хижине, потому добрые лилипуты предостерегали её, говоря:

— Остерегайся своей мачехи! Скоро она узнает, где ты находишься, так не пускай же в хижину никого, кроме нас.

А королева-шаманка Алти после того, как сожрала сердце Габриэль, предположила, что она и есть теперь первая красивая женщина по всей Греции, и сказала:

— Свет мой, зеркало, скажи! Я ль на свете всех милее и румяней, и белее?

Тогда колдовское зеркало ответило ей:

— Ты, Алти, красива собой, но вот Габриэль, что за горным холмом в хижине гномов живёт во много раз тебя красотой превзойдёт.

Испугалась королева-шаманка; знала она, что зеркало ни разу не врало, и поняла, что прислужник Джоксер обманул её, и Габриэль жива. Задумалась Алти над тем, как бы ей извести падчерицу, потому что зависть не давала ей покоя и непременно хотела она слыть первой красавицей во всей Греции.

Наконец-то кое-что придумав, Алти подкрасила себе и без того тёмно-намазанное лицо, переоделась престарелой торговкой и стала совсем неузнаваемой.

В таком виде направилась Алти в дорогу за семь холмов к дому семи лилипутов, постучалась в их дверь, крича:

— Продаю товары различные, от всех прочих отличные! Дешевле, чем у меня, нигде не найдёте.

Габриэль поглядела в окно и крикнула торговке:

— Добрый день, тётушка, а что продаёшь?

— Товар хороший, первого сорта, — оповестила торговка, — шнурочки, тесьму разноцветную, — и вынула на показ один шнурок, сплетённый из пёстрого шёлка.

Ну, эту торговку я, пожалуй, могу впустить, — подумала Габриэль, отперла дверь и купила себе красивый шнурок.

— Ээ, дитя, — сказала Габриэль старушка, — на кого ты похожа! Подойди-ка ко мне, зашнурую тебя как надобно!

Габриэль не предположила ничего плохого, повернулась к старушке спиной и позволила той зашнуровать себя новым шнурком: торговка зашнуровала настолько быстро и крепко, что у Габриэль разом дыхание захватило и она замертво рухнула на пол.

— Ну, теперь-то уж не будешь ты больше первой красавицей! — сказала злобная мачеха-ведьма и ушла, спеша.

Позже, когда стемнело, семеро лилипутов возвратились в хижину и перепугались, увидев Габриэль, лежащую на полу; девочка не двигалась, не шевелилась, была словно мертва. Гномы подняли её и, увидев, что она умерла от чересчур тесной шнуровки, вмиг разрезали шнурок, и начала снова дышать девочка, вначале немного, потом и совсем ожила.

Когда лилипуты услышали от Габриэль историю о том, что с ней случилось, то сказали:

— Эта престарелая торговка была твоя мачеха, королева-ведьма; берегись и никого не впускай в хижину, когда нас нет.

А злобная ведьма, возвратившись во дворец, вытащила зеркало и спросила:

— Свет мой, зеркало, скажи! Я ль на свете всех милее и румяней, и белее?

И ответило ей зеркало:

— Ты, Алти, красива собой, но вот Габриэль, что за горным холмом в хижине гномов живёт во много раз тебя красотой превзойдёт.

Услышав это, злобная мачеха-ведьма настолько перепугалась, что её кровь вся прилила к сердцу: Алти поняла, что Габриэль снова ожила.

— Ну, на этот раз, — сказала она, — я придумаю что-то такое, что тебя сразу убьёт! — и с помощью своих ведьмовских сил, которыми владела, сотворила она ядовитый гребень.

Потом переоделась, приняв образ другой старушки.

Отправилась Алти за семь холмов к хижине лилипутов, постучала в их дверь и начала голосить:

— Продаю товары! Дешевле быть не может!

Габриэль глянула в окно и сказала:

— Идите дальше, я никого в хижину запускать не стану.

— Ну, а поглядеть на товар, верно, тебе не запрещено, — сказала старушка и вынула ядовитый гребень, показав его Габриэль.

Гребень так сильно понравился девочке, что она позволила себе заморочить голову и отперла дверь торговке.

Когда они сошлись в цене, старушка сказала:

— Дай мне тебя причесать как полагается.

Бедная Габриэль ничего плохого не учла и разрешила старушке причесать её как угодно: но стоило той запустить гребень в волосы девочке, как его ядовитые свойства проявили себя, и Габриэль потеряла сознание.

— Ну вот, совершенство красоты! — проговорила злобная ведьма. — Теперь с тобой покончено, — и ушла.

К радости, это произошло к вечеру, около того времени, когда лилипуты возращались в хижину. Увидя, что Габриэль распластана на полу, гномы мигом заподозрили мачеху-ведьму, начали искать и отыскали в волосах Габриэль ядовитый гребень, и чуть было вынули его, как Габриэль очнулась и поведала всё, что с ней случилось. Тогда гномы снова предостерегли её, чтобы девушка проявляла осторожность и никому не открывала дверь.

А тем временем королева-шаманка вернулась во дворец, взяла зеркало и молвила:

— Свет мой, зеркало, скажи! Я ль на свете всех милее и румяней, и белее?

И зеркало ответило ведьме:

— Ты, Алти, красива собой, но вот Габриэль, что за горным холмом в хижине гномов живёт во много раз тебя красотой превзойдёт.

Услышав это, королева-шаманка задрожала от бешенства.

— Габриэль должна умереть! — воскликнула она. — Даже если бы и мне пришлось с ней умереть!

Потом Алти ушла в потайную комнату, в которую никто, кроме неё не входил, наколдовала там ядовитое-преядовитое яблоко. Внешне яблоко выглядело чудесно, наливное, с румяными боками, и каждый, смотря на него, жаждал попробовать, а откуси кусочек — и умрёшь. Как только яблоко приготовилось, королева-шаманка раскрасила своё лицо, переоделась крестьянкой и отправилась за семь холмов к семи лилипутам.