Подумав, что Андрей всё равно уже почувствовал его смятение, он решил сказать всё начистоту.

– Возможно, в этом не будет особой нужды. Если жнец выполнит своё обещание.

Кац резко отодвинулся, чуть склонился вперёд, хмуря густые чёрные брови и пристально глядя ему в глаза.

– Так… И что эти подонки успели тебе наобещать?

– Лишить дара, – Ники передёрнул худыми плечами.

– Да с чего бы вдруг?! – Кац снова вскочил, принимаясь нервно топтаться возле него. – Плевать они на тебя хотели!

– Всё так, – теперь уже он подбавил в голос снисхождения, – но у меня есть то, что им нужно.

Кац не спрашивал, откуда и что именно. Казалось, его это и не интересует. С минуту он таращился на Ники взглядом, в котором сквозила странная смесь отчаянья и раздражения.

– Как это на тебя похоже, Никита.

– Что именно?

– Бежать от проблемы, – угрюмо пояснил он, снова закуривая.

Ники, помедлив, последовал его примеру, и возразил, сердито сведя брови:

– Я пытаюсь их решить.

– Да ни черта ты не пытаешься, – всепонимающая, взрослая такая усмешка Андрея выводила из себя за считанные минуты. – Ты бежишь от своих проблем, не пытаясь просто взять и справиться ни со всей этой паранормальной хуетой, ни с тем пониманием, что Игоря больше нет…

– Перестань всё время напоминать мне об Игоре! – Ники тоже вскочил на ноги, однако уверенности это не прибавило: формально Кац был выше едва ли на полголовы, но психологически – гораздо выше, чем просто «на голову».

– Не перестану. Как я могу перестать, когда должен заставить тебя смириться с этим и жить дальше?..

– Кац, это не твоё ёбаное дело! – он уже почти кричал. – Ты же весь такой фокусник в области чувств? Так пойми, что я чувствую, и оставь меня в покое!

– Прекрасно понимаю.

Протянув руки, Кац сжал его за запястья ближе к локтю – длины пальцев хватало, чтобы полностью обхватить его костлявые ручонки. Вырывать – бесполезно; хватка бульдожья. И хватка эта обычно вела к очередным романтическим бредням, которые Ники раз за разом не желал слушать. Раньше – потому что вся эта пидорская романтика смущала до одури. Теперь же – потому что она и вовсе была не к месту.

– Не стоит думать, что ты никому не нужен… потому что это не так.

– Андрей, не начинай! – безуспешно Ники пытался высвободить руки. – Не до твоих приставаний сейчас…

– Да тебе всегда не до них, – Кац пожал плечами. – Это же может стать очередной твоей проблемой, да?

Чуть не прокусив губу со злости, Ники всё же понемногу уступал его словам, признавал его правоту. Да и как не признавать, если в психологии Кац был этаким читером - теперь это стало очевидно.

– Ты хочешь, чтобы я стал твоей проблемой?

Кац растянул губы в кривой усмешке.

Ники вдруг бросилось в глаза, что моргает он очень уж редко. Всё смотрит и смотрит своими хитрыми глазищами, в упор, не отрываясь.

– А ты и так моя проблема. Моя главная забота. Ясно тебе?

Словно полюбовавшись еще немного его сморщенным от досады лицом, Кац неохотно разжал пальцы.

– Снова уйдёшь, разумеется. Валяй, – картинно разведя руками, Андрей отвернулся и с преувеличенным интересом уставился в окно.

Остро чувствуя себя кретином, Ники уставился куда-то ему в затылок. Приходилось признать, пожалуй, что даже теперь Кац вызывает противоречивые чувства. Сейчас бы силком повернуть его к себе и… впрочем, Ники и не знал, на что он мог бы решиться. Да и мог ли?

– Возвращайся, когда передумаешь связываться с тёмными тварями. И не вздумай делать глупости, – с преувеличенным спокойствием велел Кац.

– Тебя не спросил, – огрызнулся он, прежде чем вылететь за дверь.

Уже выйдя на улицу и утопив в луже без того еще не просохшие кеды, Ники подумал, что со стороны его поведение действительно похоже на бегство. Хроническое бегство от [нужное вставить]. Чёртов Кац просто не мог быть неправ. Хоть бы и для разнообразия.

Ещё раз чертыхнувшись, Ники попытался выкинуть его из головы. Ни к чему было вести себя как влюблённая девица: в конце концов, Андрей Кац для него слишком взрослый, слишком умный и слишком привлекательный. И вообще, он, Никита Орлов, никакой не пидорас.

– Вот только, блядь, мысли пидорские немножко, – негромко проворчал он, отстукивая нервную дробь на сигаретной пачке в кармане джинсов. Главное было – не забыть переложить в сумку перед приходом домой. В сумке мать шариться не станет, а вот по карманам под предлогом стирки – очень даже.

Ники чуть не рухнул в месиво из грязи и гниющей листвы, когда на плечо ему опустилось что-то большое и чёрное. И хлопающее крыльями. Ворона. Ну, или ворон - тот ёщё из Ники был орнитолог.

– Да ты, птенчик, совсем охренел, – негромко укорил он. И пошёл дальше, как ни в чём не бывало.

Шёл дворами, а прохожих в такую премерзкую погоду было не так уж много. Да и не всё ли равно, что они подумают о странноватом на вид мальчишке с чёрной птицей на плече. Как ни странно, веса ворона Ники почти не ощущал – так, чувствовал по наитию то место, где твёрдые когти впиявились в куртку.

– Кристена бы тебе вместо меня, – голос Вальдемара словно звучал в его голове и вместе с тем – как обычная человеческая речь. Будто бы жнец идет с ним бок о бок. – Он бы тебя поучил хорошим манерам.

– Что за Кристен?

– Да так… в общем-то, просто шут гороховый.

Привычно облизав обветренные губы, Ники спросил:

– Так что? Всё в силе?

Когда ворон молчал – будь то Игорь, а не Вальдемар, – Ники невольно сомневался, что птица на самом деле жнец в своём обличье, удобном для перемещений по миру живых.

– В силе. Вот только с моим присутствием тебе всё равно придётся смириться.

– Это ещё почему?

– Приказ госпожи, ей лучше знать, – Ники был уверен, что если бы Вальдамар не был в облике птицы, то непременно бы ухмылялся. – Но ты не переживай, спальное место мне выделять не нужно.

При словах «спальное место» перед глазами Ники мгновенно пронёсся видеоряд. Он потряс головой, отгоняя идиотские мысли. Жнецы же не спят.

– То есть, ты должен будешь околачиваться возле меня, а мне… просто ждать?

Вальдемар промолчал. Пожалуй, оба они находили ответ очевидным.

– Ненавижу ждать.

Возле той самой детской площадки Ники притормозил. Потом обошёл ограду и, оказавшись во дворе дома (девятиэтажка дурацкой сине-жёлтой расцветки), сел на скамейку. Закурив, Ники с ленивым раздражением уставился на промокшие и порядком изгвазданные кеды.

– Скорее бы снег пошёл…

Тут он вспомнил про то, что на плече у него восседает птица, гордо именующая себя Вальдемаром. Сложно было удерживать это во внимании, учитывая, что веса он по-прежнему не чувствовал.

– Как я понял, твой дружок-еврей не сообщил тебе ничего путного.

Никита невольно рассердился на эту пренебрежительную фразочку, как, впрочем, и на беспардонную слежку. Но фамилия у Андрея, конечно, была говорящая, подчёркивающая немного еврейскую внешность её обладателя.

– Нет, не сообщил. Зато сказал, что вам доверять – себе дороже.

Мягкий шелест крыльев – и Вальдемар уже сидит рядом, вызывающе вздёрнув подбородок и закинув ногу на ногу. Солидности в нём как-то заметно поубавилось.

– Может, он прав. А может, и нет. Ты всё равно не можешь ничего утверждать наверняка.

Не мог. Но всё равно почему-то верил. Не жнецам вообще – ещё чего! – а конкретно этому их представителю.

– Он говорил, что нельзя называть призракам своего имени. Почему?

– Потому что твоё имя – часть тебя. Зная твоё имя, любой призрак может помутить твой рассудок.

Совсем не к месту Ники подумал, что Вальдемар всё ещё оставался таким же красивым, как тот обедневший португальский дворянин. Просто требовалось хорошенько приглядеться. Всё в нём выцвело до серой белизны, слилось в монохромное пятно. Всё, кроме этих его жутких глаз.

– А сколько тебе лет?

– Четыреста шестьдесят пять лет и сто сорок девять дней со дня смерти, – ответил он, не задумываясь.