Уж сколько бы неприятностей ни доставлял Себастьян, а посмотреть на него всегда приятно. («Особенно без рубашки, о да… о нет. Второй бокал точно был лишний!») Что и говорить, красивый парень, породистый… наверняка в той дохлой деревне смотрелся нелепо, как келпи среди стада простых лошадёнок.

Кстати, о келпи…

«Тен-Тен наверняка уже распланировал, как утопит меня в речке и сожрёт мой разбухший от водицы труп», — сокрушённо подумал Мэйр. Его четвероногий друг Таэн’Нэйерис, дикий и прекрасный, скор на расправу, ревнив, крайне требователен и подчас совершенно несносен. В частности из-за него Мэйр не советовал Себастьяну заходить далеко в лес… конечно, Тен-Тен не нападает на людей первым, однако кто её знает, эту нечисть? В том, что Себастьяна ревнивый водный конь уже выследил и теперь искренне ненавидит подлеца, посмевшего присвоить драгоценного подменыша, сомневаться не приходилось. Даже забавно, эта парочка явно близка по духу.

Определённо, следует уже познакомить несносного келпи с таким же несносным пациентом, дабы развеять непонимание и исключить жертвы. И не только человеческие — келпи проблематично завалить из лука, но всё же наконечники на вощёных кедровых стрелах, купленных в лавке Эрин Макинтайр, сделаны из чистого железа. Водя дружбу с нечистью, Мэйр точно знал: нечисти нужно бояться, каким бы крутым магом ты ни был.

«Завтра, — решил он. — Точно завтра. На сегодня хватит приключений, но сколько можно оттягивать? На работу скоро возвращаться, не будет же он целыми днями сидеть и ждать меня дома, как примерный муженёк?»

Со вздохом он взглянул на Себастьяна — тот по-прежнему лежал себе и (стоило надеяться) не подозревал о крамольных мыслишках своего целителя. И слава богам да богиням… следует не маяться дурью и быть целителем до конца: подоткнуть пациенту одеяльце да свалить в закат.

Подоткнуть-то он подоткнул, а свалить не вышло.

Во сне Себастьян казался куда мягче и беззащитнее, чем на самом деле. И ещё красивее, если такое вообще возможно. С каждым днём Мэйр всё чаще ловил себя на глупом и неуместном желании коснуться его — просто так, не ища повода. Откинуть со лба отросшие волосы, кончиками пальцев проследить чеканные скулы, линию челюсти, чётко очерченные губы и…

«…и что я, на хер, делаю? — меланхолично спросил себя Мэйр, уложив руку на грудь Себастьяну и склонившись к нему так близко, что ощущал чужое дыхание на своих губах. — Пристаю к спящему парню. Реально стрёмно… особенно учитывая, что он не очень-то и спит».

Точнее, вовсе и не спит — ведь чужое сердце под ладонью колотится гулко и заполошно, как у воробья.

Выдав про себя фирменный отцовский загиб, Мэйр постарался сделать хорошую мину при плохой игре и как мог невозмутимо поинтересовался:

— И давно ты не спишь?

Тяжёлая, но всё ещё слабая рука легла на шею, длинные пальцы огладили кожу и зарылись в волосы, заставляя прикрыть глаза от удовольствия. Мэйр с затаённой (и непозволительной) надеждой ожидал, что ещё немного — и его поцелуют… Но то ли Себастьяну не до того, то ли он слишком честный…

— Ты выпил, да? — тихо спросил он с лёгкой усмешкой.

Всё же честный.

— И снимаю с себя всякую ответственность за это, — пробурчал Мэйр, уронив голову ему на грудь. (Нет, второй бокал и впрямь был лишний.) — Это всё ты виноват!

— Почему?

— Потому что поганец белобрысый, и совести у тебя нет.

Он вспомнил свой испуг при виде Себастьяна, залитого кровью и белого как кипень, и мстительно прибавил:

— И прекрати меня трогать! Я не могу на тебя злиться в таких условиях!

— Не злись, — попросил Себастьян тоном, полным раскаянья. Однако Мэйр не дурак, а вовсе даже эмпат, и чужое дурацкое веселье кожей чувствовал.

— Поганец, — повторил он совсем уж беспомощно. — Ты меня ужасно напугал. Снова. Мне следовало бы забить тебя подушкой до смерти, чтобы больше так не мучиться.

Ох, кому он врёт? Стоило только второй ладони лечь на поясницу, ласково погладить по спине, как даже об этом сомнительном наказании забылось.

Ну, почти.

— Прости, — Себастьян закрыл глаза и, кажется, ненадолго задремал. Но потом приоткрыл один глаз и со смешком уточнил: — Ты правда так переживал за меня?

— Дурацкий вопрос, учитывая, что ответ ты уже знаешь.

Себастьян точно знал. Потому как тут же прижал крепче к себе, насколько мог в таком положении, и, зараза такая, мягко поцеловал в макушку, вызывая полчище бегущих по коже мурашек. А заодно бабочек в животе и прочую метафизическую живность, без которой целитель Макинтайр прекрасно обошёлся бы.

Мэйр же, которому однажды взбрело в голову притащить в дом совсем-не-пациента, был как никогда счастлив.

И пьян, что уж там.

— Мэйр, — позвали его, снова ласково погладив по волосам, — а ты хотел меня поцеловать только потому что пьян?

— Ты ничего не докажешь! — выпалил он, спешно отстраняясь и напуская на себя неприступный вид (ну, ему хотелось думать, что именно неприступный, а не до Бездны жалкий). — То есть я… э-э-э… я просто проверял, не помер ли ты на моём любимом диванчике! Вот. Да. Что, кстати говоря, рано или поздно случится, если ты не перестанешь раньше времени лезть в высшую магию и испытывать моё без того хрупкое терпение.

Можно подумать, ему поверили. Себастьян мягко рассмеялся и, успев обхватить запястье, потянул его на себя, заставляя улечься в прежнюю позу.

— Прости, — повторил он. — Если скажу: оно само — поверишь?

— Ну конечно! Оно само. На твоём надгробии так и напишем.

— Никаких надгробий! — поспешно открестился Себастьян и как-то подозрительно покосился в сторону кухни. Этот взгляд Мэйр сегодня уже видел. — По крайней мере, на голодный желудок. Жрать охота — жуть!

— Бездна, ещё один…

*

Просыпаться в чужой постели… странно. До сих пор, несмотря на то, что Себастьян спит вместе с Мэйром вот уже почти неделю.

С тёплым, уютным, вечно мёрзнущим Мэйром, который всегда укладывается на противоположном конце постели, но всякий раз оказывается под боком, устроив голову на плече и перекинув руку поперёк талии. Разумеется, Себастьян против таких вольностей ничего не имеет. Поначалу старался вести себя прилично, послушно снося все душевные метания своего целителя, а потом плюнул и просто сграбастывал его в свои объятия, как только тот начинал дремать.

Но всё равно непривычно, как иначе. И горячо во всех смыслах — ну не железный же он, в конце концов!.. Хотя у некоторых вообще даже уши трогать нельзя.

Рука затекла жутко — это Себастьян ощутил, едва проснувшись. Но освобождаться не стал. Достаточно было спросонья глянуть на мирно посапывающего Мэйра, прижавшегося к нему, и обо всех неудобствах мигом забылось.

Уже привычно и аккуратно, чтобы не разбудить, он устроил свободную руку на его пояснице. Ощущать под пальцами всего лишь рубашку оказалось совсем невмоготу; искренне надеясь, что Мэйр хотя бы проснётся не сразу, Себастьян потянул ткань вверх, кончиками пальцев провёл по голой коже. Реакции не последовало, и он уже более уверенно прошёлся ладонью по выступающим позвонкам.

Себастьян прикрыл глаза, наслаждаясь ощущениями, и незаметно для себя провалился в чужие мысли, на деле — некрепкий утренний сон. Различить успел немного — переливающийся оттенками зелёного лес; огромное, необъятное дерево, размахивающее ветвями словно руками, будто доказывая что-то неразумному человечку, умостившемуся у его корней. Ну прямо идиллия.

Интересно, в ней есть место для него?

«Подменыш тебе своё холодное сердечко не отдаст», — мигом вспомнились слова ехидного кота.

А что если так оно и есть? Мэйр вряд ли захочет всерьёз путаться с двинутым на всю голову маньяком. Пусть даже и с лордом — учитывая, что от этого титула у Себастьяна одно название. И куча проблем, если он правильно понял визит убийц в камеру лечебницы. Неудивительно, что Мэйр стремится его вылечить всеми возможными способами. Без Себастьяна головной боли у блистательного целителя будет не в пример меньше.