Если взять пример поантуражнее, – перенесемся на тысячу лет назад. Для древнего славянина, если он поклонялся Перуну, гроза, молния как атмосферное явление, кабан как животное, топор, дуб или кабаний клык (предмет, который можно повесить на шею), меч, найденный в земле нож палеолита – это всё абсолютно равнозначные вещи в рамках данного культа. Ведь всё это символы громовержца. Всё это символы Перуна. Если мы берем советский пример или более далекий славянский пример, это для нас понятно. А если мы возьмем пример из современности, но не наш, то сразу начинаются разные проблемы. Если мы возьмем субкультуру толкинистов, то можно заметить, что для многих толкинистов в 90-е (а отчасти и сейчас) было вполне естественно воспринимать свой деревянный меч как стальной и обращаться с ним с соответствующими запретами, которые распространяются на стальное оружие. В 90-е годы было вполне естественно свою фенечку (бисерный браслет) воспринимать как некий символ чего-то или какого-то конкретного персонажа, связанного с миром Толкиена. Например, не позволять прикасаться посторонним, определенным образом с этим взаимодействовать. Это отнюдь не значит, что у такого человека «не все дома». Это ровно тот же самый случай. Не просто так в самоопределениях самих толкинистов есть степени «толкинутости». Мне очень нравится последняя степень толкинутости: «Психиатр говорит, что всё в порядке, но мама не верит». И конечно же еще говорит: «Ну когда ж ты у меня человеком станешь?», не очень отдавая себе отчета в том, какую замечательную вещь она говорит с точки зрения мифологии. Этот пример для носителя данной субкультуры вполне естественный, а для постороннего человека он чуждый и сразу же вызывает смех или по крайней мере недоумение. Просто потому, что человек сам в этот круг представлений не входит. А здесь тот же самый принцип – как только вещь эмоционально окрашена, она становится неким символом и функционирует по совершенно другим законам. В обычной жизни человек, будь он даже толкинистом, дерево от металла отличать умеет. Так же как и мы пионерку от пионера отличим, в смысле мальчика от девочки.

Начнем вот с какого важного момента. Мы уже говорили о том, что все свое при мифологическом мировосприятии воспринимается положительным и поэтому «мир своего» – это мир законов. В тех редких случаях, когда в «мире чужого» тоже подразумеваются какие-то законы, это значит, что у нас законы хорошие, а у них законы плохие. Как правило, «мир своего» – это мир законов, «мир чужого» – это мир беззакония. Соответственно, «мир своего» (мир порядка) по-гречески – «космос». И межзвездное пространство здесь совершенно ни при чем. «Мир чужого» – «хаос». Где и как помещает мифологическое мышление «мир своего»? В центре. Маяковского можно по этому поводу вспомнить («Начинается земля, как известно, от Кремля»). Если взять мифологии поантуражнее, то очень многие народы свою землю называли «срединная земля» (например, древняя индийская Магадха). «Срединный мир» – «Китай» в переводе с китайского. И у скандинавов это было, и на Чукотке это было, и т. д. Итак, «мир своего» находится в центре. И от «мира чужого» он отделен мировой оградой. Вопрос: где у нас силы порядка, силы космоса, силы своего сконцентрированы в максимальной степени? С одной стороны, если наш мир – это центр, то центр нашего мира, совершенно очевидно это средоточие блага. С другой стороны, если у нас будет слабая ограда, то совершенно очевидно, что враждебные силы прорвутся. И таким образом, самой сильной должна быть ограда. И тогда где же у нас наибольшее сосредоточение сил блага? В центре или на границе? Если у нас мифологическое мировосприятие базируется на тождестве противоположностей, то конечно же максимальное сосредоточение сил блага – это и центр, и граница в равной степени. Откуда возникает такая прелесть, как тождество центра и границы? Сейчас мы уже переходим к понятию «мировой оси», которая может восприниматься в качестве горы. Но хочу привести один очень яркий пример по поводу тождества центра и границы. Итак, центр может восприниматься в виде горы. Прекрасно. Берем греческую мифологию. Берем подвиг Геракла. Яблоки Гесперид. «Геспериды» – имя, происходящее от греческого «геспера», то есть «вечер». Значит, они находятся где-то там, где Атлант. Остров в Атлантическом океане. В общем, это на западе, это вечерняя часть мироздания. Соответственно, Гераклу надо идти из Греции за Геркулесовы столбы, то есть за Гибралтар, на этот самый остров. Другими словами, из Греции надо идти на запад. По священному принципу истинного героя «для бешеной собаки семь верст не крюк» он идет на крайний восток греческого мира, он приходит к Кавказским горам, где прикован Прометей – брат, между прочим, Атланта. Геракл его освобождает с очень важной целью – спросить, как пройти к Атланту. Для этого надо из Греции пешком сбегать на Кавказ. И Прометей говорит ему, как пройти. Геракл добирается до острова Атланта, и дальше уже происходят всем известные события. Значит, по логике вещей должен быть образ – одна гора в центре мира. Вместо этого мы имеем очень яркий пример как раз тождества противоположностей – два брата, оба богоборцы, один – сам как гора (Атлант, держащий небо на плечах), другой – прикован к горе. Один – на крайнем востоке греческого мира, другой – на крайнем западе греческого мира. И путь к одному одновременно становится и путем к другому. То есть с точки зрения мифологической логики здесь все выдержано абсолютно идеально. Из чего следует, что законы здесь, безусловно, есть, хотя они иные, чем в логике, так сказать, эмоционально не окрашенной.

Итак, это пример на отождествление центра и границы. В других сказаниях будет все не так красиво, как у греков. Когда дойдем до индийских сказаний, там герои в финале отправляются за пределы мира людей, где приходят к мировой горе, которая, по логике вещей, является центром мироздания. Ну вот и спрашивается – центр это или граница? Теперь это кажущееся несоответствие уже не должно удивлять. Это именно очень четкий пример на тождество противоположностей.

Еще несколько слов о мировой ограде. Она может мыслиться как горный хребет, не одинокая гора, а именно горный хребет. Например, в шумеро-вавилонской мифологии. Она может мыслиться как река. И это наиболее распространенная форма. Кстати, эта река может восприниматься и как река жизни, и как река смерти. Очень красивый пример у греков – это Стикс, река в мире мертвых в подземном царстве, водами которой клянутся боги. То есть река – граница мира живых и мира мертвых, которая воплощает в себе как раз в максимальной степени закон. Это закон уже не просто для людей, а это закон и для богов. Это закон, который стоит выше всего и выше всех. При этом парадоксальным образом река находится внизу, в подземном мире. Это то, что касается границы.

Теперь о мировой оси. О мировой оси написано очень много. О ней можно найти в любом справочнике, в любой энциклопедии, в любой мало-мальски пристойной книге по мифологии. Поэтому о ней здесь будет сказано достаточно кратко. Какие существуют формы мировой оси? Опять же в любом справочнике можно найти указания на две ее формы – это мировое древо и уже упомянутая мною мировая гора. Это все правильно, но не совсем. Потому что существует третья форма – это мировой великан. С третьей формой маленькая проблема. Поскольку традиционно миф воспринимается как миф-повествование, то мировой великан встречается редко и практически только в одном регионе земного шара – это Средиземноморский регион. Понятно, что Атлант – антропоморфное воплощение мировой оси. Он известен широко. А кроме него, примеров практически нет. Они есть, но они известны только узким специалистам, и, в любом случае, эти примеры не выходят за пределы средиземноморских мифологий. Но мировой великан очень широко представлен в не повествовательной, а именно в изобразительной мифологии. Особенно это касается памятников и плакатов. На плакате все очень четко предстает. Давайте себе представим картину Павла Корина «Александр Невский». Мало того что там главный герой изображен весь закованный в железо с головы до пят (что создает впечатление, что он облачен как псы-рыцари Тевтонского ордена, которых он на самом деле громил). Это объясняется исключительно мифологическим восприятием героя, который имеет стальное тело. И кстати, в связи с советской мифологией невольно вспоминаешь псевдоним «Сталин». Итак, Александр Невский Павла Корина изображен с очень низкого ракурса, так что ему дружина приходится чуть выше чем по щиколотку, а собор на дальнем плане – чуть выше чем по колено. Мне очень жаль советских художников, которые, используя законы перспективы, просто вынуждены были мучительно выворачивать ракурсы так, чтобы главному герою обычные люди должны были быть не выше чем по колено. Хотя то же самое делали уже в древности, в том же Древнем Египте, но безо всяких проблем, без использования законов перспективы. И эти примеры мы видим очень часто. Мне в свое время удалось отсмотреть огромное количество картин на военную тематику. Там были и произведения искусства, и соцреализм в худшем виде, и чего там только не было: Великая Отечественная, богатыри, Отечественная война 1812 года и т. д. Где-то на втором десятке я поняла, что девяносто процентов картин дают нам или же врага не выше ростом, чем по колено герою (разумеется, с применением законов перспективы), или же какой-то локальный горизонт примерно на уровне колен героя. Иными словами, наше сознание очень хорошо сохраняет представления о том, что герой в три (три с половиной) раза выше обычного человека. Дальше можно пройтись по городу и посмотреть на памятники. Если мы посмотрим, какой высоты памятники, разумеется с учетом пьедестала и всех ступенек, к нему ведущих, то по отношению к росту обычного человека подавляющее большинство памятников отлично вписывается в это соотношение – три, три с половиной раза выше человека. Будь то столб в виде Гоголя или памятник Пушкину, будь то хоть конная скульптура Жукова. Дальше у нас есть еще архитектура. А в архитектуре есть монументализм. Как раз в сталинское время, как известно, зданий строилось много. И если мы в Москве пройдем мимо корпуса Министерства обороны, построенного как раз в сталинское время, то там для удобства мифологических наблюдений при дверях стоит часовой. Поэтому посчитать очень просто. Мы видим, что дверь в три раза выше человеческого роста, а над дверью там такое полукруглое окно или не окно, не знаю, как это назвать, полукруглое завершение, которое дает нам необходимую половинку. То есть чтобы этот «стальной великан» прошел. Так наше сознание очень четко хранит представление о некоем существе, которое является воплощением каких-то благих сил, они могут быть связаны с защитой Родины, они могут быть связаны с символом литературы (хороший памятник Пушкину, ужасный памятник Гоголю в виде столба), они могут быть связаны с символом науки и т. д. Этот список легко продолжается. То есть некий человек, являющийся воплощением какой-то из благих сил. И он будет отлит из металла или высечен из камня с общей высотой в три или в три с половиной раза выше роста человека. И долгое время я не могла понять, откуда взялось такое соотношение. Почему именно так? Почему не меньше? Почему не больше? Устойчивость его для меня была уже тогда очевидной. Но потом нашелся и ответ. Возьмем рост современного мужчины – в среднем где-то 170–180 см. А человек рождается с длиной тела, как известно, 50 см. Дальше начинаем глазки открывать, начинаем глазки сводить в фокус, видим маму и папу и как раз получаем это самое соотношение. То есть оно идет из нашей младенческой памяти, из нашего младенческого – еще даже не детского – восприятия роста родителей.