— Что... Что с ними случилось? — голос хрипнет, и я осторожно пытаюсь прочистить горло, только чтобы не спугнуть ее.

— Авария, — пожимает плечами, — якобы отец был пьяный. Но он никогда не пил перед тем, как сесть за руль. Тем более с мамой. Я уверена, что это было все подстроено.

— Но... Кем? — я искренне ужасаюсь услышанному и мне хочется присесть.

— Когда ты богат, помогаешь детским домам, больницам, жертвуешь часть денег на благотворительность, и при этом не берешь взятки и играешь по-честному, рано или поздно найдутся те, кто захочет запятнать твою репутацию. И предложить что-то не очень хорошее. Просто мой отец не согласился. И помешал тем, кто хотел сбывать часть "черных" денег через его счета на благотворительность. И его убрали.

— Мне... Мне очень жаль, — ничего умнее мне в голову не пришло.

— Спасибо, — она слабо улыбнулась и продолжила, — а потом многие сняли маски. И так называемые "друзья" семьи, и жених, и многие коллеги отца. Каждый хотел урвать свой кусок. Распотрошить все, что осталось, и отхватить побольше. Как падальщики. Я тогда мало что понимала в бизнесе, да и не могла хладнокровно думать в тот момент — мы с Семой остались вдвоем. Ни родственников, никого больше не было, поэтому некоторым удалось обвести меня вокруг пальца. Когда дошло, что происходит, нашла хорошего юриста со стороны, подняли все документы. В общем, она и посоветовала нам переехать подальше и начать все заново в новом месте. Продали две большие квартиры, дачу, машины, какие-то деньги были на счету, плюс компенсация. На это можно было жить, поэтому мы переехали в город в три раза меньше чем тот, где жили до этого. Я сразу оформила покупку двух квартир, себе и Семе, и часть денег вложила в бизнес. Тоже строительство, но в основном муниципальных объектов. Сначала была просто одним из учредителей, но потом выкупила контрольный пакет акций. Не зря пошла на экономический, видимо, да и от отца хватка, наверное, передалась, — грустно усмехнулась она. — Сложно было только с оформлением опекунства над Семой. Но деньги помогли получить нужные бумажки. Мы стали жить вдвоем. Он был совсем маленький, но уже тогда был настоящим мужчиной. Помогал мне во всем. Я заканчивала институт, перевелась в местный и параллельно работала, и изучала тонкости управления. А он готовил, стирал, убирал. Когда в шестнадцать сказал, что нашел работу, и будет совмещать ее с учебой, также заявил, что хочет жить отдельно, в своей квартире. Чтобы я уже занялась личной жизнью, так как воспитывать его уже не надо. И... вот мы здесь. Теперь ты... знаешь всю мою гребаную жизнь.

Она замолчала, но я знала, что она сказала не все. Через пару минут тишины, она продолжила.

— Все эти годы у меня был только брат. Он единственный, кому я верю и доверяю безоговорочно. Я пыталась строить нормальные человеческие отношения, но меня ждали неудачи. Мне врали, изменяли и пытались получить с меня выгоду. Я и до переезда видела, как предают те, кого ты считал чуть ли не семьей. Я видела, как из-за денег люди способны на невероятно гнусные вещи. И поняла, что если самые близкие способны на такое, то... какого черта? И решила, что в моей жизни больше не будет разочарований. Но зачем лишать себя физического удовольствия? Поэтому... — тяжело выдыхает и поднимает на меня глаза, — в общем, я решила, что просто не подпущу к себе никого. Не пущу в свою жизнь, в свою семью. Оставшуюся. Потому что любая привязанность влечет боль. Я это прошла и снова всего этого не хочу.

Я смотрю на нее и больше всего мне хочется обнять ее.

— Но я никогда не хотела причинить тебе боль, — говорю честно, не отводя взгляд.

Я все еще немного в шоке. Я ожидала сопливую историю о разбитом сердце, но никак не это.

— Я знаю. Теперь знаю. Прости, что я обращалась с тобой, как с дерьмом, просто... — слышу, что ее голос начинает дрожать и срываться, поэтому делаю шаг к ней и сжимаю в объятиях.

— Я знаю. Я все понимаю, — прерываю ее, потому что не могу слушать ее извинения. Она сказала достаточно, чтобы просто забыть это все.

Прижимается ко мне сильнее, и я чувствую ее слезы на своей шее. Кажется, я сегодня увидела и услышала слишком много.

Не знаю, сколько мы так стоим. Пять минут или полчаса. И я не хочу ее выпускать из своих объятий, но мы не договорили. Я понимаю, почему она так себя вела, но не понимаю, зачем она все это рассказала. Облегчить душу? Дать нам шанс? Это слишком самонадеянно с моей стороны. Отстраняюсь и держу руки чуть ниже ее плеч.

— Ты в порядке?

— Да. Извини, что я тут... устроила, — прочищает горло и отстраняется. Минутка слабости окончена.

— Давай я отвезу тебя домой? — я, правда, думаю, что в таком состоянии ей лучше не садиться за руль, — а потом вернусь за своей машиной, идет?

Вздыхает и молча кивает.

Паркуюсь там, где она говорит, и выхожу из машины. Протягиваю ключи и понимаю, что мне надо что-то сказать, но не знаю, что именно. Она опережает меня.

— Зайдешь?

— Я... — запускаю руку в волосы и чешу затылок, — я не думаю, что это хорошая идея.

— Не заставляй меня уговаривать. Ты же знаешь, я не буду, — знаю, конечно знаю, — пойдем.

Я не нахожу ничего лучше, как пойти за ней.

Поднимаемся, заходим в квартиру. Я разуваюсь и понимаю, что я не была здесь очень давно. Но если раньше смысл моего нахождения здесь был очевиден, то зачем я тут сейчас?

Она подходит вплотную ко мне и притягивает меня за воротник куртки. Лбом упирается в мой лоб и закрывает глаза. Не целует, не лезет под майку, мы просто молча стоим. И я понимаю, что еще ни разу я не была к ней так близко. И могу представить, как сложно ей было переступить через себя. И в очередной раз поражаюсь ее смелости. И силе. И понимаю, что я должна отплатить ей если не тем же, то хотя бы быть честной.

— Я благодарна тебе, что ты мне все рассказала.

— Почему ты перестала приезжать? — ее голос звучит глухо, и я знаю, что ее это действительно интересует.

— Просто... Я не могу делить тебя с другими. Не хочу быть частью твоего графика и "одной из".

— Но раньше же...

— Раньше, — прерываю ее. Не понимаю, зачем она опять это говорит. Неужели не ясно, что мне больно думать о том, что она с кем-то еще? — Я люблю тебя, Ира. И я не буду довольствоваться малой частью. Мне нужна ты вся. Но я знаю... Уже знаю то, что ты думаешь насчет этого, и не буду ничего требовать. Мы просто смотрим на это по-разному. Может, когда-нибудь ты встретишь того, кому сможешь доверять, — говорю тихо, будто прощаюсь. Хотя на самом деле так и есть. Она не собирается строить настоящие отношения, а эта фикция мне больше не нужна.

Зарывается носом мне в шею и выдыхает.

— Какая же ты дура, — говорит так тихо, что мне приходится чуть ли не задерживать дыхание, чтобы расслышать.

— Прости? — удивляюсь подобному заявлению, но знаю, что это вполне в ее стиле.

— Ты — дура, — отстраняется и смотрит мне в глаза.

— Эм... Ладно, — опять ничего не понимаю. Что я опять сказала?

— Ты думаешь, я бы познакомила тебя со своим братом или рассказала бы всю свою подноготную, будь ты просто "одной из"?

— Ну...

— Не "ну", — прерывает меня и смотрит серьезно, — после нашей второй встречи, точнее, можно считать, что после первой, там разница в несколько часов была, я ни с кем больше не была. Кроме тебя.