Джаред шел и шел, мимо занимающихся вечерними делами жителей, мимо окон домов, в которых ужинали, разговаривали, смеялись, успокаивали плачущих детей. Эта жизнь так отличалась от лондонского уклада, к которому Джаред привык с детства и не представлял, что где-то может быть иначе. Не лучше или хуже, просто иначе.

Его внимание привлек яркий свет в конце одного переулка, и Джаред направился туда. В вырубленной в скале небольшой нише, куда вел узкий проход, местные организовали святилище. Все пространство было уставлено горящими свечами. Колеблющееся море золотого огня ярко освещало стены, украшенные барельефом — на Джареда со всех сторон глядело знакомое изображение лица-солнца с тремя глазами.

— Древняя богиня, — запинаясь и с трудом подбирая слова, пояснил мальчик, неслышно вставший рядом. — Разрушительница. И наоборот. Когда становится совсем плохо и приходит время защищать, и она открывала третий глаз. Вон тот, что на лбу.

— Ты хорошо говоришь по-английски, — заметил Джаред, думая, где он видел такой глаз, кроме как на купленном платке. — Шел бы ты домой, наверно, мама беспокоится.

Ему тоже пора было возвращаться, скорее всего, совещание закончилось и Дженсен его ищет. А Джаред загулялся, потерял чувство времени и зашел далеко от центра города, почти на окраину. Это его и спасло от смерти.

***

Сначала раздался грохот. Чудовищный, он перешел в вой, от которого чуть не лопнули уши. Затем последовал взрыв такой мощи, что Джаред не удержался на ногах и упал прямо в горящие свечи. Но не успел толком обжечься — от пришедшей за взрывом ударной волны они разом потухли, и только горячий воск жег руки. И тут город стал раскалываться на куски и падать в открывшуюся бездну. Люди, камни, тряпки, обломки домов — все закружило, завертелось, понеслось вниз с немыслимой скоростью. Джаред вжался в щель между стеной и проходом и изо всех сил ухватился за край, чтобы его не утянуло в этот смертельный водоворот. Каким-то чудом святилище не задело взрывом, но уже за его порогом города не было. Не было ничего. Сквозь грохот и рев Джаред на пределе возможностей расслышал истошный крик. Страшась сорваться, он выглянул из своей спасительной щели. На краю пропасти висел, держась за тонкую ненадежную железку, мальчишка, который не успел далеко уйти. И, распахнув рот, вопил о помощи.

И пока Джаред прикидывал, как извернуться и протянуть руку, чтобы его самого не засосало в гигантскую воронку, железка не выдержала. Джареду казалось, что мальчишка падал долго, невыносимо долго. Уже затих его крик, а у Джареда перед внутренним взором стояли распахнутые в ужасе глаза, в которых до последнего теплилась надежда на спасение.

Внезапно грохот стих, все движение прекратилось и воронка схлопнулась. Оглушающая тишина навалилась тяжелой плитой. И тогда пришел огонь, стена лилового огня, поглощающая все, что еще осталось от взрыва, плавящая даже скальное основание. И снова Джаредово убежище не задело лишь чудом, словно древняя богиня его хранила, пламя прошло стороной.

Джареда, потерянного и дезориентированного, нашел Дженсен.

***

— Это была МЕДУЗА. — Анна деловито готовила «Дженни Ганивер» к боевому вылету. — Валентайн совсем с ума сошел, раз решился ее применить. Опыт древних ничему никого не учит. — Она горько поджала губы.

Дженсен, бледный, молчаливый, стоял на палубе, вцепившись в руку Джареда. Джаред уже несколько раз пытался вырваться, но не удавалось. Дженсен бледнел еще больше: «Я чуть тебя не потерял».

Джаред пытался отвлечь его вопросами:

— До чего договорились на собрании? Далеко ли от Стены Лондон?

Ему отвечала Анна.

— Решение об атаке приняли до удара, но и после него другого выхода не осталось. Если не обезвредить МЕДУЗУ и не убить Валентайна, сопротивление бесполезно. У нас нет ничего, что можно противопоставить такому оружию. Ни у кого нет.

— Как ее обезвредить?

— Говорят, существовал некий ключ, который мог отключить машину. Но никто не знает, что это за ключ и где он.

Джаред стал мысленно перебирать в голове те артефакты древних, что пыльными кучами лежали в запасниках музея. Что из них могло быть ключом?

— Дженсен! — окрикнула Анна. — Очнись уже. Мы вот-вот вылетаем. Лондон в нескольких десятках миль от Стены, — повернулась она к Джареду. — Остановился и, видимо, готовит следующий удар. По моим расчетам, трех достаточно, чтобы сломать Стену. Валентайн, наверно, рассуждает так же.

Дженсен наконец разжал пальцы, и Джаред растер занемевшее запястье. Похоже, останутся синяки.

Анна завела мотор, когда он вспомнил о незаконченном деле. Спрыгнув с палубы, он подбежал к стене ангара, где на крючках висели куртки пилотов. Сбросил свою, ненавистную, лондонскую, и надел чужую. Хозяина поблизости не наблюдалось. Обожгло мимолетным стыдом — он ведь без спроса берет чью-то вещь, крадет. Но честно купить новую куртку не вышло, а таскать эту у Джареда не было больше никакого желания. Хлопнув себя по лбу, он наклонился и вытащил из кармана брошенной куртки платок.

— Это тебе, — робея, протянул его Дженсену и, пока тот стоял, застыв от удивления, повязал вокруг шеи. — Вместо шарфа.

Пальцы задели цепочку на шее Дженсена. Джаред бездумно потянул ее вверх и уставился на кулон, который перед смертью отдал Шрайк.

— Откуда он у тебя?

Дженсен отмер.

— Мама незадолго до смерти вручила. Сказала, чтобы никогда не снимал, важная вещь.

Какая-то мысль промелькнула у Джареда, ему почти удалось схватить ее за хвост, но тут Анна завела моторы.

***

Они полетели низко, почти касаясь верхушек деревьев.

— Когда МЕДУЗА ударит, меньше вероятности, что нас зацепит, — объяснила Анна. — Ну и чтобы с Лондона не засекли раньше времени.

«Дженни Ганивер» была в небе не одна. Правитель поднял весь воздушный флот Шань-Го. В иллюминаторе мелькали другие корабли, не меньше двух десятков. Джаред, прищурившись, разглядел в кабинах и Кхору, и Синтию, и еще несколько знакомых лиц.

Лондон действительно находился недалеко, в пятнадцати минутах лёта, и был очень хорошо виден в ночной темноте, что заливала заросшую лесом дорогу к ущелью. И дело не в полной луне, ярко светившей в безоблачном небе, нет. Лондон сиял и переливался тем мертвенно-лиловым светом, который так хорошо запомнился Джареду. Крыша Собора Святого Павла раскрылась лепестками-фрагментами, из нее поднималась металлическая конструкция, напоминающая капюшон готовой к атаке огромной кобры, опутанной проводами и молниями.

Внезапно молнии засверкали сильнее, стекаясь к сердцевине чаши-капюшона.

— Сейчас рванет! — закричала Анна. — Держитесь!

И прижала дирижабль почти к самой земле. Раздался высокий звук, от которого у Джареда застыла кровь в жилах, из чаши МЕДУЗЫ сорвалась гигантская молния-заряд и с воем просвистела над их головами в сторону Щита-Стены. Вой сменился страшной тишиной, когда даже память о звуках стирается из памяти. Сзади прогремел взрыв такой силы, что корабль закрутило и швырнуло вперед. Анна, вцепившись в штурвал, прилагала все силы, чтобы выровнять «Дженни».

А на Джареда навалилась апатия и в то же время потрясающая ясность мысли. Время остановилось, замедлилось, а Джаред будто раздвоился. В один момент он вдруг понял если не все, то многое.

Вот Анна Фанг, с бешеной скоростью переключающая рычаги на панели управления. Прирожденный лидер, ведущий за собой сотни тысяч участников Лиги сопротивления движению. А на самом деле Анне нет дела ни до Лиги, ни до политики, ни всех этих глупостей. По сути своей она одиночка, всегда ею была и останется. Она не занималась делами Лиги, она была лишь ее лицом. Воином. Острием, которое Лига выставила на всеобщее обозрение. Всю свою жизнь после плена Анна мстила. За сломанное детство, за смерть родителей, за то, что отобрали единственное нужное ей в этой жизни — свободу. Необходимая как воздух свобода текла в ее жилах вместе с кровью. И, по большому счету, Анне было плевать на всех остальных — друзей, последователей, а на Лигу тем более. Просто так удачно сложилось для Лиги, что пути ее основателей и пути Анны Фанг совпали. И Дженсена ей было не обидно потерять, она часто меняла партнеров, быстро начиная скучать и тяготиться отношениями.