Эсмеральда испугалась, когда на берегу раздались голоса. Кто они, эти люди: друзья или враги, солдаты или обыкновенные оборванцы? Девушка с ужасом схватилась за весло. Что делать? Укрыться накидкой и лечь на дно лодки, чтобы не выдать себя? Позволить себе оказаться так близко к священнику? Цыганка не могла забыть попытки Фролло завладеть ею против её воли и боялась, что это повторится. Но разве он мог причинить ей сейчас зло?
Цыганка наклонилась как можно ниже. Что же сильнее: неприязнь или страх, желание выжить или ужас, охватывающий её от одной лишь мысли лечь рядом с Клодом?
Голоса приближались, и у Эсмеральды больше не оставалось времени на раздумья. Она положила весло рядом с собой и легла на жесткие доски дна, накрывшись с Фролло одной накидкой.
Архидьякон был так близко, что она чувствовала исходящее от него тепло, и это ощущение придавало ей мужества. Девушка перестала дрожать, прислушавшись и сжав весло. От напряжения и холода судорога сводила мышцы, но Эсмеральда не шевелилась. Томительное ожидание, казалось, длилось целую вечность. Молитва, которую девушка продолжала мысленно произносить, вселяла надежду на счастливый исход. Наконец, голоса стихли, оповещая о том, что их обладатели были уже далеко. Облегченный вздох сорвался с губ плясуньи, она заплакала. От счастья ли, от горя.
Волны качали лодку, и это убаюкивало. Девушка вновь взглянула на Клода. Тот все ещё был без сознания, и лишь тихое дыхание говорило, что он пока жив.
========== Глава 13 ==========
Комментарий к Глава 13
И всё же, решила расписать всё подробнее, чем предполагалось. Особенной жестокости нет, но, возможно, кто-то разглядит здесь стекло. Я старалась преподнести происходящее как можно мягче. Приятного прочтения, надеюсь, хоть кому-нибудь понравится (хотя, у меня такое чувство, что никто просто не ожидал, что продолжение выйдет раньше, чем через месяц!) И всё же.
Как и просили, продолжение с пылу, с жару, посему вот, выкладываю и одновременно с этим исправляю опечатки и дорабатываю.
Эсмеральда почувствовала грубые пальцы на своем плече. Она в ужасе распахнула глаза, почти инстинктивно пытаясь оттолкнуть от себя того, кто побеспокоил её. Сон, страшный сон, вновь воскресивший страстные объятия Клода, его пальцы, стискивающие плясунью, словно когти хищной птицы, заставили несчастную задохнуться от собственного крика. Неужели этот священник обманул её и лишь притворился умирающим? Колдун, демон, сам дьявол — кто он, этот архидьякон, не считающийся с правилами церкви и посмевший полюбить девушку? Он, воскресший в результате её роковой ошибки, её наивности, монах, возможно продавший душу нечестивому, чтобы лишь заполучить цыганку?
Мгновенное пробуждение — это ложное ощущение контроля над телом, движениями, мыслями, это лишь блеклая тень, способная исчезнуть в любой момент, стоит только векам сомкнуться. Эсмеральде показалось, что сейчас она сумела бы победить любого недоброжелателя, ведь она совершенно не хотела спать, усталость отступила, оставив на своем месте решительность и безумное желание спасти себя. Но тело и разум в такие минуты живут каждый своей жизнью, отчего душевные порывы часто остаются нереализованными.
Вот и сейчас, плясунья устремила взгляд на человека, чье лицо было скрыто капюшоном, и поднялась на колени. На большее у неё не хватило сил. Её ладонь оказалась чуть позади, в поисках весла, но такового там не оказалось, и тогда она коснулась похолодевших пальцев Фролло. Тот лежал неподвижно, и, казалось, уже не дышал.
Если бы ужас можно было измерить, оценить по какой-либо шкале, то эта отметка занимала бы наивысшее положение, ведь даже то, что пережила несчастная ночью, не могло сравниться с происходящим теперь, когда она уже понадеялась на счастье. Губы девушки задрожали, и необычайная тяжесть, появившаяся из ниоткуда, опустилась на неё. Эсмеральда не сводила взгляда с незнакомца, в то время как мысли её сменяли друг друга, переносясь то к Фролло, то к солдатам, присланным убить её, то к зародившемуся желанию сдаться и более не противиться судьбе.
Неизвестный склонился над цыганкой.
— Хорошенькая. Что же ты делаешь здесь, в лодке, в компании этого господина? Неужели думала, что пьяница заплатит тебе за ночь?
Он махнул головой в сторону священника. Фролло, в его испачканной и изорванной одежде вполне можно было принять за нищего, а Эсмеральду — за падшую девушку, вот отчего прикосновения незнакомца были так грубы: к чему церемониться с уличными девками.
Лицо цыганки вспыхнуло, оскорбление задело её до глубины души.
— Разве все девушки для Вас — лишь удовлетворение похоти? — в её глазах блеснул гнев.
Незнакомец засмеялся и снял с головы капюшон, считая несколько непристойным оставлять девушку в неведении: она не могла видеть его лица, он же — уже успел изучить её, пока она спала.
Человеком в черном одеянии оказался седой старик, с потускневшими голубыми глазами и белоснежной короткой бородкой. Это был рыбак, один из жителей небольшого острова, находившегося посреди Сены, к берегам которого и прибилась лодка несчастных беглецов. Старик этот был беден и одинок: жена его умерла во время родов, а единственный сын, здешний лекарь, несколько лет назад, утонул, спасая соседскую девочку из воды.
— К чему такие выводы, дитя? Я не желаю тебе зла, — он протянул раскрытую ладонь, как бы предлагая несчастной свою помощь. Цыганка взглянула в добрые глаза старика и почувствовала тепло, родительское тепло, исходившее от незнакомца.
«Ах, как бы было хорошо, если бы это оказался мой отец», — подумалось ей, и она, хоть и с опаской, приняла его руку. Старик помог ей подняться; теперь он смог рассмотреть хорошенько её помятое и покрытое кровавыми разводами платье. Сама девушка дрожала не столько от страха, сколько от холода. Клод.
— Если Вы так добры и не хотите мне зла, Вы можете помочь? Мне некуда идти, не у кого просить помощи, кроме как у Вас, — она, казалось, вновь хотела заплакать. Конечно, незнакомцу она доверяла не больше, чем любому другому мужчине, но что ей оставалось делать? Клод, должно быть, уже мертв, и она зря пытается спасти его…
И всё же…
— Откуда мне знать, что ты и твой спутник не воры и не бродяги, убивающие бедняков? — старик улыбнулся. Если бы не трагичность обстоятельств, Эсмеральда бы улыбнулась ему в ответ, но сейчас… единственная эмоция, отражающаяся на её измученном личике — страдание. Чем она может поклясться этому человеку, чтобы он поверил ей, как может поторопить его?
— Мои клятвы могут показаться Вам пустыми, а слова бессмысленными, но что Вы скажете, если услышите правду? Этот человек в лодке, он умирает. Он рисковал собой, чтобы спасти меня, — цыганка заплакала, закрыв ладонями глаза.
— Должно быть, ты сильно любишь этого человека, дитя, раз не утопила его и не облегчила тем самым свою переправу к этому берегу, — старик осмотрел человека, заметив, наконец, его неестественную бледность.
— Учтите, красть у меня нечего. Самое дорогое уже отняло море, — с горечью произнёс незнакомец и попробовал приподнять Фролло. Цыганка подхватила руку священника, перекинув её через шею.
Немая благодарность отразилась в её глазах: путники торопливо зашагали в сторону небольшого обветшалого дома.
***
Старик развёл огонь и достал несколько бутылок рома из погреба.
— Cortex Salicis fragilis, — произнесла Эсмеральда, выкладывая измельченную кору на чистую ткань. Клод учил её разбираться в растениях, посему она безошибочно определила, что старик принёс именно то, что было необходимо. Рана начинала гноиться, а значит, именно это лекарство могло спасти положение. Цыганка смогла привести архидьякона в чувства, но лишь на время: у него начинался жар, и лихорадочный пот выступил на лице.
— Если у Вас найдётся игла и нить, Сальвео, это будет просто замечательно, — цыганка забрала из рук старика бутылку и поднесла к губам Фролло. Тот судорожно сжал пальцами покрывало: ему почудилось, будто это вовсе не Эсмеральда протягивала ему ром. Девушка приложила все усилия, чтобы одной рукой приподнять его голову, а второй влить жидкость.
