Логан пришел как раз вовремя, чтобы увидеть, как малышку достают из мешка. Слишком большого для нее мешка. Она все еще была перемотана упаковочной лентой, только теперь блестящие коричневые полосы были покрыты порошком для снятия отпечатков пальцев.

Сердце Логана упало. Исобел, а не ее ассистент, стояла у дальнего конца стола из нержавеющей стали, помогая правильно разместить на нем маленькое тело. Она была в рабочей одежде для резки трупов, поверх которой был надет резиновый фартук, чистый, как всегда, без следов запекшейся крови. Присутствовали также одетые в комбинезоны следователь из прокуратуры и ассистирующий патологоанатом; они расспрашивали Исобел о теле, а она рассказывала им о мусорной свалке, где его нашли.

Сдвинув на подбородок защитную маску, она внимательно наблюдала за тем, как Логан подходит к столу; раздражение просвечивало сквозь защитные очки на ее лице.

– Я полагала, что расследование возглавляет детектив-инспектор Инш, – сказала Исобел. – И где он?

– Ведет допрос подозреваемого, – ответил Логан.

Она снова натянула маску на лицо и неодобрительным тоном произнесла:

– Во-первых, он не присутствовал на вскрытии Дэвида Рида, а теперь не соизволит присутствовать на этом вскрытии. И о чем мне, черт возьми, беспокоиться!..

Жалоба ее откликов не вызвала, и она приготовила микрофон и проговорила все, что полагается для начала. Следователь из прокуратуры бросил на Логана неодобрительный взгляд. Было совершенно очевидно, что он полностью согласен с тем, как Исобел оценивает ситуацию.

Пронзительный звонок мобильного телефона Логана прервал Исобел, когда она перечисляла присутствующих на вскрытии.

– Я никому не позволяла пользоваться мобильными телефонами! – с раздражением сказала она.

Преувеличенно вежливо извиняясь, Логан вынул из кармана злосчастное устройство и выключил его. Если что-нибудь важное, перезвонят еще раз.

Все еще не остыв, Исобел закончила вступительную часть, взяла с подноса блестящие ножницы из нержавеющей стали и начала разрезать упаковочную ленту, одновременно описывая состояние тела по мере того, как оно освобождалось.

Кроме упаковочной ленты, на теле маленькой девочки ничего не было.

Густая прядь волос прилипла к ленте, когда Исобел пыталась разбинтовать голову ребенка. Исобел плеснула на ленту ацетоном, резкий химический запах заглушил стойкую смесь запахов антисептика и разложения. По крайней мере, тело не пролежало в канаве три месяца.

Исобел положила ножницы обратно на поднос, и ассистент начал упаковывать ленту в мешки для улик. Тело все еще лежало на столе в позе зародыша. Очень медленно Исобел начала расправлять суставы, сгибая их и разгибая, пока не уложила тело на спину. Теперь казалось, будто девочка просто спала.

Белокурая девочка четырех лет, полненькая, с множественными кровоподтеками на плечах и бедрах, темневшими на восковой коже.

Пока Исобел делала свою работу, фотограф, которого Логан не знал, щелкал и щелкал камерой.

– Мне нужен хороший снимок, лицо и плечи, – сказал Логан.

Фотограф кивнул и склонился над холодным мертвым лицом.

Клик, вжик, клик, вжик.

– Глубокий разрез между левым плечом и предплечьем. Кажется… – Исобел потянула за руку, открывая глубокую рану. – Да, разрез идет до самой кости. – Она потрогала края раны пальцем, обтянутым латексом. – Нанесен через некоторое время после наступления смерти. Один удар широким острым лезвием. Возможно, тесаком для разделки мяса. – Она наклонилась к ране так близко, что ее нос почти касался темно-красной плоти. Понюхала ее. – Из области раны явственно доносится запах рвоты… – Изобел протянула руку: – Дайте мне пинцет.

Ассистент передал инструмент, Исобел погрузила его в рану и достала что-то серое и склизкое:

– В ране найдены остатки частично переваренной пищи.

Логан постарался сразу же забыть эту сцену. Не получилось.

– Он пытался расчленить ее, – выдохнул он. – Пытался избавиться от тела.

– Почему вы так думаете? – спросила Исобел, держа одну руку на грудной клетке девочки.

– Да бог его знает почему. В газетах так много пишут о расчлененных телах. Преступник хочет избавиться от трупа, пытается разрубить его на части. Но это не так легко, как поначалу кажется. Он пытается это сделать, и его начинает тошнить. – Голос Логана звучал глухо. – Тогда он обматывает мертвое тело упаковочной лентой, сует в мешок с мусором и выставляет наружу, чтобы мусорщики его забрали. – Возможно, в Лондоне мусорная машина и не забрала бы мешок, но в Абердине… здесь всегда есть мусорщики.

– Очень хорошо, – сказал явно пораженный следователь прокуратуры. – Вы совершенно правы. – Он повернулся к Брайану, ассистенту Исобел, который помещал образцы хрящевой ткани в маленькую пластиковую трубочку: – И не забудьте отправить это на анализ ДНК.

Не обращая на них внимания, Исобел раскрыла девочке рот, всунула в него шпатель для отдавливания языка и отшатнулась.

– Похоже, – снова заговорила она, – жертва проглотила что-то вроде жидкого чистящего средства. И очень много, судя по состоянию ее рта. На зубах и на слизистых следы какого-то разъедающего отбеливателя. Станет яснее, когда исследуем содержание желудка. – Одной рукой Исобел закрыла девочке рот, другой рукой обхватив затылок и придерживая голову. – Идите сюда… – Она махнула фотографу, чтобы подошел ближе. – Снимите вот это. На затылке травма от сильного удара. – Ее пальцы двинулись вниз, остановившись у основания черепа. – Удар нанесен достаточно широким, заостряющимся к концу предметом.

– Вроде как угол стола? – спросил Логан, которого все больше беспокоило то, что он слышал.

– Нет, предмет должен быть острый и в то же время массивный, как угол каминной доски или кирпич.

– Этот удар стал причиной смерти?

– Ну, если чистящее средство ее не убило… Ничего не могу сказать, пока не вскрою череп.

На подставке рядом со столом лежала медицинская пила. Логану совсем не хотелось видеть, что произойдет дальше.

Черт бы побрал инспектора Инша вместе с его дочкой! Это Инш должен здесь стоять и наблюдать, как разрезают четырехлеток. А не он, Логан.

Исобел провела скальпелем вокруг головы, от уха до уха. Не моргнув глазом, потянула за край и сняла кожу с волосами, как носок. Логан закрыл глаза и попытался не прислушиваться, как кожа отделялась от мышечной ткани: это было похоже на звук, с которым отрываешь пучок салата. И вот обнажился череп.

Зубовный скрежет медицинской пилы эхом отразился от покрытых керамической плиткой стен комнаты, и желудок Логана перевернулся.

Все время, пока шла процедура, Исобел отстраненно и хладнокровно продолжала свое повествование. Почему-то Логан был очень доволен, что они с ней больше не видятся. Ему совсем не хотелось бы, чтобы она прикасалась к нему сегодня вечером. После всего этого.

Логан стоял под бетонным козырьком перед входом в штаб-квартиру, смотрел на унылые дома. Дождь приготовился лить еще сутки, район был практически пуст и наслаждался вечерним затишьем. Посетители магазинов давно ушли домой, пьяницы засели в пабах, где и останутся до закрытия. Толпы недовольных людей, окружавшие здание суда, разошлись, чтобы снова собраться завтра.

В штаб-квартире тоже было тихо. Дневная смена давно ушла: одни пожелали пропустить пинту темного, другие поспешили обнять своих любимых. Или, как инспектор Стил, чьих-то любимых. Вечерняя смена была сонная, отяжелевшая после плотного ланча, убивающая последние три часа до полуночи, чтобы потом отправиться по домам. У ночной смены имелся еще один свободный час.

Воздух был холодный, с легким оттенком выхлопных газов – но даже это, черт возьми, приятней, чем запах жженой кости! Никогда в жизни ему больше не захочется смотреть на вскрытый детский череп. Поморщившись, он открыл бутылочку с болеутоляющими таблетками, вытряхнул одну в рот и проглотил. Его живот все еще болел от вчерашнего прямого по корпусу.