— Сейчас мне не до этого, опусти кинжал и заткнись, — вдруг холодно произнёс Мори, нахмурив брови, и, тяжело вздохнув, отложил письмо чуть в сторону, потерев пальцами виски.

— Что? Опущу его только в твой череп! — рявкнул Акутагава и одним резким движением вырвался, подавшись вперёд.

Ацуши упал на ковёр от неожиданности и протянул руку, с ужасом смотря на то, как Рюноске сокращает расстояние до Огая, как вдруг… Взгляд Акутагавы замер на листе бумаги, что Мори отложил на центр стола. Остановившись, он таки опустил руку с оружием, тяжело дыша, и, сглотнув, презрительно бросил:

— Что это? Что это за грёбаная важная бумажка?

— Вместо того, чтобы устраивать истерики на пустом месте, лучше бы ознакомился, — фыркнул холодно Мори и, налив из графина воды в стакан, медленно его осушил. — Новости от госпожи Миядзавы.

Акутагава некоторое время стоял в нерешительности, будто боролся с желанием продолжить и всадить кинжал в горло своего отца и желанием прочитать-таки грёбаное письмо. В итоге, бросив кинжал куда-то в сторону, он схватил бумагу пальцами и, тяжело дыша, со злобой начал скользить глазами по строчкам. Однако, чем больше он читал, тем бледнее становилось его лицо. Поражённое, затем шокированное. Пальцы Рюноске ослабели, и он некоторое время просто пялился в лист, не в силах оторваться.

— Вот же чёрт, — проговорил Рюноске, глубоко вздохнув, и, качнув головой, вновь замолчал, лишь спустя время тихо добавив себе под нос: — Как…

— Что там? — взволнованно спросил Ацуши, о котором, видимо, все забыли.

Тишина в ответ звучала настолько угнетающе, что по телу невольно прошлась дрожь. Ацуши переводил взгляд с Акутагавы на Мори, с Мори на Акутагаву. Огай сидел, нахмурив брови и пытаясь привести мысли в порядок, массировал пальцами виски. Акутагава, бледный, в нерешительности перечитывал строчки письма и будто бы ему не верил, стоял в замешательстве, не зная, как реагировать, позабыв о порыве накинуться на собственного родителя с ножом.

— Акутагава, что…

— Сам читай.

Письмо оказалось в пальцах Накаджимы. Сжав его в ладонях, Ацуши сглотнул, опустив взгляд на текст.

Одна строчка, вторая…

Сердце пропустило удар.

Кажется, ещё один.

Нет, оно просто перестало биться, замерло вместе с тишиной и пространством в душном кабинете.

«Дорогой Мори. Дорогой… Дорогой мой друг.

Сегодня мы лишились самого важного. Я не могу, не могу до сих пор собраться, дабы тебе сказать. Но… Кенджи погиб. Мой мальчик… Погиб. Погиб, так и не успев со мной увидеться. Мори, ты понимаешь, что… Он погиб?..»

…

Он погиб…

Комментарий к глава 24 — люблю

А вы всё спрашивали, кого же постигнет предупреждение “смерть второстепенного персонажа”… Как видите, я не просто так его поставил. Вот и ответ.

Вообще, по задумке, изначально должен был погибнуть Акутагава после заварушки с Мори в кабинете. В плане, он действительно должен был убить Мори и за это сесть в тюрьму. Ну и умереть там от истощения или другой какой причины. Но в процессе написания некоторые сюжетные линии изменились. И я решил завернуть другую концовку.

Работа подошла к своему концу. Осталось совсем немного. Но всё равно я жутко рад вашим отзывам, пусть и не успевал отвечать на них в последнее время :)

*сёрб чайок*

========== эпилог ==========

Шумно. Людей так много, что кажется, они задавят тебя, если дать им волю. Ацуши вздохнул глубоко, потянув за собой чемодан. Ветер пробрался под куртку, холодными иголками погладив руку где-то до локтя. Дышать было удивительно легко, несмотря на прохладу и гомон вокруг.

«Дорогой Мори. Дорогой… Дорогой мой друг.

Сегодня мы лишились самого важного. Я не могу, не могу до сих пор собраться, дабы тебе сказать. Но… Кенджи погиб. Мой мальчик… Погиб. Погиб, так и не успев со мной увидеться. Мори, ты понимаешь, что… Он погиб?..»

Ацуши шагал медленно, глядя куда-то вперёд. Откуда-то справа донёсся смех, и он повернулся, буквально услышав, как что-то хрустнуло в сердце. Перед глазами снова возник образ лучезарного мальчишки с Пуффендуя, с которым они проводили время в Хогсмиде. Который мог запасть в сердце каждому, кто видел, как невинно и чисто он улыбается. Сжав ручку чемодана сильнее, Ацуши попытался отогнать мысли, но сердце уже сжалось где-то в груди между рёбрами.

«…я не знаю. Не знаю, что тебе ещё написать. Просто скажи, как? Почему? Я ведь так долго его ждала! Так долго не видела его, моего мальчика. И вот, почему? Мне просто пришло оповещение из больницы какого-то непонятного, неизвестного никому, ужасного города! Ужасного, потому что в нём умер лучший мальчик, лучший мой, лучший в мире, мой любимый сын! Мори, друг мой, родной мой, скажи, почему я не успела увидеть его?»

Вагоны, суматоха. Кажется, Накаджима потерялся в ней. От прикосновения к руке он невольно вздрогнул, обернувшись. Акутагава шёл мрачный, но в целом, едва взгляд его встретился со взглядом Ацуши, как он тут же чуть расслабился, даже попытался выдавить что-то вроде улыбки. Но не получилось. Накаджима не был удивлён. Сжав пальцы Рюноске в ответ, он сам улыбнулся, немного измученно, но улыбнулся. Просто, чтобы Акутагава знал. Он не хочет исчезать, пропадать и теряться. Он хочет быть с ним, с Рюноске, до самого конца, одна мысль о том, что однажды они могут разойтись по разным углам мира — ужасна.

Ужасна, как и новость о том, что…

— Ацуши! — Накаджима обернулся.

Марк подбежал к ним быстро, ловко, держа Танизаки под руку.

— В школе все уже знают, — произнёс гриффиндорец, вздохнув, и вновь улыбнулся, правда, немного грустно и даже скорее просто ободряюще. — Ты как? Выглядит ваша парочка так себе.

— Всё нормально, иди по своим делам, — холодно ответил Акутагава, сильнее сжав пальцы Ацуши и потащив его немного вперёд, подальше от назойливых друзей.

Впрочем, Накаджима и не сопротивлялся. Слишком много мыслей, чтобы сопротивляться. Слишком тяжёлый камень на душе, чтобы поверить до конца в то, что это реальность. Что не чья-то злая шутка. Что смерть, на самом деле, настолько близко ходит. Ходит, гуляет между людей. И вот, коснётся чьей-то ладони. И окружающие сами не заметят, как быстро из их рук исчезнет тот или иной человек. Неожиданно, негаданно. Просто возьмёт и пропадёт. И не будет больше его смеха, улыбки, слов, голоса. Ничего. На месте его за общим столом будет неожиданно пусто.

Мори в этот раз их не провожал. Он уехал на несколько дней перед самыми сборами в Хогвартс к госпоже Миядзаве. Видимо, останется у них ненадолго, поможет, чем сможет. Истории об этом человеке Акутагава сказал страшные, но, несмотря на то, что он узнал, Накаджима по-прежнему доверял этому врачу с загадочной улыбкой. Сам не знал, почему. Просто доверял. И не жалел о том, что позволил тому с собой сделать.

Погрузили вещи они в общей тишине. Ацуши думал, думал и загонялся в собственные мысли. Акутагава не мешал. Ему и самому было с чем мириться. С чем-то, с чем Накаджиме смириться было ещё сложнее, чем с гибелью Кенджи.

Купе нашли быстро, всё-таки они сели в поезд одними из первых, он только успел прибыть. Дверь закрылась с тихим шелестом. Ацуши опустился на сиденье, прислонившись виском к холодному стеклу. Вокзал ярким светом заливало солнце. Луч за лучом, такое ощущение, что их можно было собрать в одно ведро и подарить кому-нибудь. Или снова обрушить с неба на людей, что они даже и не заметят, ведь это так естественно. Осеннее, тёплое солнце.

И снова в мыслях тяжесть. Акутагава опустился рядом, переплёл пальцы с пальцами Ацуши. Накаджима сжал его руку в своей и не хотел отпускать. Он смотрел за окно пустыми глазами на людей, на смеющихся детей и подростков, на счастливых родителей и думал. Думал о том, что среди всех этих лиц ему будет до боли в рёбрах не хватать двух.

— …и Чуя Накахара, боже, так ужасно! Так ужасно! — дверь в купе отворилась, и внутрь залетела болтовня двух слизеринок-девчонок.

Едва завидев Акутагаву, они вскрикнули, извинившись, и поспешно закрыли дверь. Снова стало тихо. Ацуши повернул голову, коснувшись взглядом профиля Рюноске, и не отвёл взгляд, когда тот повернулся к нему. Некоторое время они молчали, смотря друг другу в глаза.