Никаких двух дней тренировок на износ, которые позволили вспомнить всё, что позабылось за несколько месяцев…
— А вид у тебя довольно больной.
Ацуши вскрикнул, повернувшись, и чуть было не выронил метлу из рук, смотря на Дазая, который прислонился к перекладине напротив, с нарастающей паникой. Осаму тихо усмехнулся, покачав головой, однако взгляда не отвёл. Попытавшись хоть как-то сгладить ситуацию, Накаджима сглотнул, положив ладонь на затылок, и попытался выдавить из себя что-то наподобие улыбки. Вышло, наверное, ужасно, поскольку Дазай кашлянул в ладонь, наверняка сдерживая смех.
— Скажи… Ты играл в Квиддич когда-нибудь? — спросил-таки Ацуши, решив разрядить обстановку.
— Ни разу, — покачал головой Дазай, обворожительно улыбнувшись. — Слишком скучно. Никогда не интересовался подобными играми…
Тогда какого чёрта ты заставил меня выйти на поле?
Однако мысли не вырвались наружу, за что Ацуши благодарил небеса. Выдохнув, он снова посмотрел на Дазая и, задержав взгляд на слизеринском галстуке, подошёл ближе, опустив голову. Притворяться не было смысла, Осаму и так понимал, что происходило внутри головы Накаджимы.
— Ну же, соберись, Ацуши, — спокойно произнёс Дазай, оттолкнувшись от перекладины, и, потянувшись, словно кот после сна, подмигнул «ученику». — Если будешь думать, что не справишься, то так и будет. Если будешь бояться людей вокруг себя — то они станут монстрами. А если позволишь себе подняться выше, то ни люди, ни страх не достанут себя. Просто нащупай эту ступень в темноте, чтобы сделать решительный шаг. Понимаешь меня?
Ацуши понимал. Но отвечать не спешил. Он уже столько времени пытался избавиться от этого страшного чувства боязни перед публикой, перед большой аудиторией, перед ошибкой и чужим порицанием… Это чувство убивало его, но Накаджима боролся. Осаму помогал. Что-то выходило. Что-то получалось. Ацуши превращался из призрака в человека. Но единственное, что оставалось страшной загадкой: где нащупать ту самую ступеньку, о которой всегда говорит Дазай? Что это за ступень? Как перешагнуть через неё?
— А может быть…
Дазай вдруг резко наклонился, приблизившись к Ацуши, и проговорил, глядя в самые глаза Накаджимы.
— Может быть, тебе нужна серьёзная мотивация, чтобы начать верить в себя?
Однако ответить Ацуши не дали. Тео позвал всех на поле. Игра началась. Ацуши хотел повеситься на галстуке Дазая, ноги его не слушались, от страха перекрыло горло… Сейчас он должен выступить вперёд, выходя на обозрение стольких людей, и подняться в небо, став частью единого механизма, от ошибки которого зависит судьба факультета…
Увидев, что Ацуши не может сдвинуться с места, Дазай резко схватил застывшего на месте Накаджиму за запястье и потянул за собой. Гриффиндорец пытался вырваться, возразить, но ничего не получалось. Осаму вывел Накаджиму на поле, и тот чуть было не сгорел от стыда, зажмурившись. Когда Дазай остановился, Ацуши тут же вырвал руку из цепкой хватки, задыхаясь от возмущения, и, сжав древко метлы, попытался напустить на себя хмурое выражение лица. Правда, вышло плохо. Он никогда не мог злиться на Дазая. Видимо, на него вообще было сложно злиться…
Трибуны приветствовали игроков, и ни от кого наверняка не ускользнуло странное появление Осаму вместе с гриффиндорцем. С Ацуши. Видимо, это станет довольно обсуждаемой темой в ближайшее время. Плохо.
— Помни, — хитро улыбнувшись, произнёс Дазай. — Тебе нужна мотивация. Найди её.
С этими словами Осаму резко подался вперёд. Ацуши зажмурился, но не почувствовал ни объятий, ни удара, ни чего-либо ещё, лишь…
Тёплое, невесомое касание на лбу. Резко открыв глаза, Накаджима осознал, что Дазай, положив ладони на его голову, поцеловал Ацуши в лоб, наклонившись вперёд. Сердце ударило несколько раз в полной тишине, зрачки расширились, с губ сорвался невольный выдох… Как будто кто-то резко уничтожил весь шум вокруг, все трибуны, всю панику, весь страх. Просто касание. Которое означало: «Ты сможешь. И никак иначе». И от этого касания Ацуши потерял способность выдавливать из себя хоть какие-то слова.
Дазай отстранился и, улыбнувшись, направился прочь, к трибунам своего факультета, шагая через места Когтеврана. Ацуши тоже невольно улыбнулся, коснувшись кончиками пальцев лба. Он давно признал то, что питает к Дазаю довольно светлые чувства. Будто к старшему брату или отцу. Ведь никто никогда не заботился о нём так. Не поддерживал, не проводил с ним время, не пытался вытащить из полнейшего дерьма… Казалось бы, зачем это нужно слизеринцу? Но, видимо, нужно, раз так было…
Ацуши повернулся, полный сил и энтузиазма. Правда, тут же замер, сглотнув. Весь настрой смыло ледяной водой от прикосновения чужого убивающего взгляда. На другой стороне поля стояла команда слизеринцев, готовящаяся к жёсткой игре, что было видно по их хмурым и злобным лицам. Но Накаджиму не пугал вид змеиного факультета, к этому он давно успел привыкнуть. Внимание его зацепилось лишь за одного человека, который буравил его одним из самых свирепых взглядов, сжимая пальцы в кулак до хруста.
Чуя Накахара.
Играющие ярким пламенем волосы, глубокие васильковые глаза, желание убивать и ломать конечности…
Раздался свисток.
— Ацуши, проснись, взлетаем!
Очнувшись от оцепенения, Накаджима ещё раз невольно коснулся пальцами лба и, вскочив на метлу, поднялся в воздух. Удивительно быстро и уверенно, впрочем, это было только начало. Пристроившись рядом с другими охотниками, он по их жестам понял, куда перестроиться, и перелетел чуть влево.
Тренер готов был объявить начало, запустив мячи в воздух. Вот отпустили бладжеры… Вот взлетел золотой птицей снитч… И, наконец, квоффл. Тот самый мяч, который Ацуши никогда не упускал из виду. К которому постоянно нужно было мчаться, который нельзя выпускать из рук. Накаджима напрягся, сосредоточившись. Квоффл должен перепасть им в первые секунды игры. Обычно от начального броска многое зависело…
Мяч резко взлетел в воздух, звук свистка разорвал слух. И началась игра.
Как только дали добро на матч, Ацуши рванул вперёд, перехватив мяч до того, как его сцапала слизеринка, отпихнув второго охотника гриффиндорцев. Обогнув по кругу загонщиков, которые уже искали глазами бладжеры, чтобы запульнуть их в кого-нибудь из охотников противоположной команды, Накаджима боковым зрением заметил, что ему перекрывают путь с двух сторон два крепких парня, похоже, близнецы…
Резко опустив метлу вниз, Ацуши на разгоне вписался в падение и, поднявшись у самой земли, выправил полёт лишь только к вражескому кольцу, кидая мяч в среднее. Однако вратарь команды Слизерина тут же перехватил его, отправив обратно в поле… А ведь так близко…
Однако вся эта первая гонка стоила свеч. Гриффиндор заметно раскричался, болея за свою команду всем сердцем. У Ацуши дрожали руки, мысли летели куда-то не туда, он закусил губу… Но продолжал играть, резко повернувшись обратно и в полёте увернувшись от бладжера.
Он страшно боялся смотреть в сторону трибун, он пытался не замечать людей вокруг себя… Мысли остужало воспоминание о том странном поцелуе, будто отцовском, таком тёплом, что сразу стало хорошо на душе… Ацуши не думал ни о чём, но из-за дрожащих рук и адреналина часто промахивался, запуская мяч в кольца или пытаясь перехватить его у врагов.
В последующие тридцать минут шла отчаянная битва между командами. По большей части играли охотники, носившиеся от кольца к кольцу, перекидывающие мяч друг другу, перехватывая подачи соперников, уворачиваясь от бладжеров загонщиков, вскоре пытавшихся выбить не охотников, а друг друга. Кажется, где-то на двадцать пятой минуте ловцы обеих команд заметили снитч, устремившись к нему… Ацуши как раз в этот момент передал мяч другому охотнику и, резко подавшись назад, перекрыл путь загонщику, который попытался помешать гриффиндорскому ловцу.
И всё бы хорошо, но вот только в столкнувшемся с ним загонщиком Ацуши с ужасом признал Накахару.
— Ты, — выдохнул сквозь зубы Чуя и, резко замахнувшись битой, попытался направить летящий к нему бладжер в сторону Накаджимы.
