Есть ещё нюанс. Мир не чёрно-белый. Если ты не можешь что-либо назвать добром, то это не значит, что это непременно зло и наоборот. Во всём есть и то, и другое – всё зависит от твоего внутреннего мира и твоего отношения к миру внешнему. И сказать, что «зла нет» ты тоже не можешь, потому что мир не свят, как и ты сам не свят тоже.

И всё же, что понимали учителя церкви под болезнями? Их определение внешне очень похоже на философское: «Болезнью мы называем всякое расстройство природы» (25), а здоровье «есть благоустройство естественных действований» (26); «болезнь – это нарушение норм деятельности организма» (27). Сравним: болезнь есть «изменения в состоянии здоровья здорового индивидуума» (28). И там, и там речь идёт о нарушении в самой природе человека, вот только понимание этой природы естественным образом обличается. Повторимся, что для отцов церкви телесная болезнь сама по себе практически не представляет интереса. «Ни какая наука не учит нас ненавидеть болезнь, – говорит Василий Великий и добавляет, – зло есть душевный недуг, а добродетель соответствует здравию» (29). То есть все болезни тела имеют духовную причину. Вспомним, что есть подобное радикальное суждение и в наше время: «Все болезни от нервов».

Ну, и наконец ещё одно: никто не может считать человека больным, если он сам так не считает. Наше подобие с Богом – в нравственной свободе и творчестве, основанном на немотивированной любви. Никто не может меня заставить. Даже Бог, который может отнять у меня жизнь, но не свободу. Поэтому «болен тот, кто и при здоровье стонет, а не тот, для кого болезни легче всякого здоровья» (30). Поступился своей свободой, продал себя в духовное рабство – для христианства этого достаточно, чтобы назвать тебя больным. Пусть сейчас у тебя давление и пульс, как у космонавта, – это дело поправимое.

Путь человечества – от Адама к Христу. При всём их глубоком отличии именно по рассматриваемому вопросу в них обнаруживается сходство. И в изначальном раю, и в Царстве Божием болезням и смерти места нет. Их не было при Сотворении, их не будет по окончании нынешнего века. «Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы» (31). До греха болезни не было, поэтому и не может быть болезни без греха (32). Болезни согласно христианству имеют вполне определённую онтологию, которая никак не связана ни с несовершенством мира (в смысле его незавершённости), ни с эволюцией. Сейчас «естественны болезни и смерть нашему телу, утратившему бессмертие и свойства бессмертия. До падения бессмертие было естественно нашему телу, – болезни и смерть были неестественны» (33). Сейчас болезни естественны человеку, как существу с «падшей природой» (34). Сейчас человеку всю жизнь суждена борьба между бодрым духом и немощной плотью (35).

Грех и болезни названы по существу одним словом, и определяются друг через друга. Как не может быть греха без болезни, так и не может быть болезни без греха (о врождённых заболеваниях и о грехе детей немного дальше). Человек создавался как помощник Бога, таковым он рассматривается и в Небесном Граде. Но такой помощник со «многими помыслами» Богу не нужен. Тело, подверженное болезням и смерти, является естественной преградой между Богом и человеком, как знак, напоминающий ему о том, чтобы он и думать не смел «равнять себя с Творцом» (36). Это знамение, которое ставит человека «на землю»: ты – не Бог. Состояние физической беспомощности или как минимум ограниченности есть, таким образом, одно из средств смирения человека.

Тело человека не случайно такое, какое есть, «на теле можно видеть Промысел Божий» (37) о человеке. Не по слабости Своей Творец Вселенной создал человека с телом, которое столь уязвимо (38). Голод, жажда, холод, свет, шум, радиоволны – да любое внешнее воздействие может послужить для человека непосредственной причиной болезни, не одной, так другой. «Проклята земля» – для человека проклята. Есть прямая аналогия с проклятием Земли и проклятием природы человека. В каких-то отношениях их можно считать враждебными по отношению к человеку. Правда, необходимо уточнить: в ответ враждебными. Не случаен этот почти штамп: «природа мстит человеку». «Мстит» – это, возможно, и красиво, но неверно по существу. Природа «мстит» человеку примерно так же, как «мстит» автомобиль, если ты вместо тормоза нажмёшь на газ, или компьютер, если ты вместо «сохранить» нажмёшь «удалить». Ничего плохого в красивых метафорах нет, но только не в контексте поиска истины, когда двусмысленность может увести далеко в сторону, и хорошо, если только в поэтические дебри.

Тело – тоже «мстит». «Самое тело наше – не в мире с нами: здоровое – оно враждует, подвергаясь болезни – причиняет скорбь» (39). Тело таким стало, чтобы служить ещё одним источником искушений и соблазнов. Даже здоровое тело враждует с душой. «Враждебность» тела по отношению к человеку (40) является двойственной. С одной стороны тело человека – это определённый «механизм», и, как всякое устройство, требует правильного с собой обращения. Если человек ведёт себя «небрежно» или «беспорядочно» по отношению к собственному телу, то соответственно этому и получает результат (41).

В этом месте мы видим прямое совпадение с материалистическим объяснением болезней. Наша физиология такова, что организму по объективным причинам может не хватать еды, воды и пр., причём чего-то конкретного. Найти «золотую середину» здесь не так-то просто. Животной саморегуляцией здесь и не пахнет, её, скорее всего, и нет как таковой – животные тоже могут быть крайне невоздержанными и неразборчивыми в пище. То есть уже в физиологии человека заключен некий конфликтный потенциал: «не то и не столько съел или выпил» уже само по себе может привести к некоторым болезненным ощущениям – как минимум. Человек в отличие от животных наделён разумом, который, безусловно, тоже участвует в приёме «пищи» (42).

Другой стороной такой слабости тела человека является простота воздействия на душу человека. Тело – как инструмент, как «посредник» между человеком и потусторонними силами, как добрыми, так и злыми. Можно сказать, что оно играет некоторую вспомогательную роль. Это становится понятным, если мы вспомним о том, что тело – это единственный элемент структурной триады человека, которое смертно и подлежит тлению, и имеет в этой связи свои особенности и «характеристики». Тело уже от рождения становится «заражённым болезнью», по красивому выражение Кирилла Александрийского, и при этом как бы «удобопреклонно к греху», так что и самому праведному очень непросто устоять перед соблазнами плоти (43).

Твоя неумеренность может быть очень неслучайной. Ты можешь почувствовать неприятные ощущения просто от вида, качества и количества съеденного-выпитого, но это – «болезнь роста», элемент познания мира, этот твой опыт, кстати, поможет другим людям, это своего рода «народная терапия» (или гигиена), действующая на упреждение. Но ты можешь получить те же самые ощущения и в качестве соблазна и искушения. То есть в каком-то месте ты просто не заметил, как тебе подсунули лишний кусок, или же ты сам привык «ни в чём себе не отказывать», или же решил «побаловать себя немного». И что, ты внутри себя сделал вывод о том, что переел или что-то не то съел? Нет, ты начинаешь сердиться, переживать, пить таблетки, третировать близких и проч. То есть вместо того, чтобы настроить свой внутренний мир, своё подсознание на анализ ситуации изнутри с целью познания физических и химических законов мира, а также для рационализации собственного поведения в этом направлении, ты пошёл на поводу. Есть полнота как особенность обмена веществ, склонность к полноте обусловлена природной физиологией, а есть полнота, которая объясняется простым пренебрежением к себе, к другим людям, чревоугодием, быть следствием мировоззренческой позиции: расхлябанности, некритичности, безразличия, наплевательского отношения к миру.

Но как бы то ни было, любая болезнь неслучайна. Тело, если и «механизм», то не чужой и не инородный по отношению к душе человека. Поэтому не стоит объяснять причины своих недомоганий только тем, что поел чего-то не того или плохо оделся в сырую погоду. Мнение святых учителей здесь однозначное: любая вредная еда может не причинить существенного ущерба для здоровья, равно как и любая же полезная пища может не пойти впрок, поскольку на всё есть «попущение Божие» (44).