Зелёные глазищи, как свет джедаевского меча, рубят меня на части.

– В это дерьмо?! Если ты привык к дешёвому перепиху на заднем сиденье, то это не значит, что другие хотят того же. Думаешь, я не знаю, что твой отец велел подвозить меня до работы? Ещё раз кинешь меня, как сегодня, я из твоего члена кровяную колбасу сделаю и скормлю дворнягам.

Сла-ва зло скалится, прижимаясь грудью, и через рубашку я чувствую твёрдость её сосков. И, блядь, я так хочу её в этот момент, что мне физически больно. Хочу, чтобы она шипела ругательства, извивалась и царапалась подо мной, пока я буду жёстко трахать её, а с развратных губ не сорвётся «Ещё, Гас».

Я молчу и пялюсь в сверкающие бешенством глаза, ощущая на своём лице её карамельное дыхание, вколачивающее новую порцию возбуждения в мой член. Ведьма тоже молчит, гипнотизируя мой рот. И, клянусь, в этот момент мы оба выглядим одинаково: как два худеющих жирдяя в кондитерской лавке, пытающиеся сожрать пончик, не засовывая его в рот.

– Какого чёрта ты тычешь этим мне в живот? – хрипит матрёшка.

С Гасом-младшим в разведку лучше не ходить: сдаст на первом же задании.

– Ничего личного, матрёшка, – усмехаюсь я и отхожу от неё на безопасное расстояние. – Вспомнил русское порно категории «Три в одной», актриса была очень на тебя похожа.

Ведьма злится, но не теряется:

– Приходится прибегать к дополнительной стимуляции? – Она делает сочувственное лицо и небрежно скользит взглядом по затаившемуся младшему. – Это всё узкие джинсы и плохая экология.

Какие ещё узкие джинсы? Я нормальный мужик и всегда даю своему парню дышать.

– Когда ты придёшь ко мне в спальню и будешь умолять тебя трахнуть, я тебе это припомню, – не задерживаюсь я с ответом.

Матрёшка кривит пухлый рот, словно я только что помахал перед её носом дохлой жабой, и бормочет что-то по-русски, что звучит примерно как: «Не для тебя маменька цветочек растила».

Я решаю позже выяснить, что она имела в виду, и подтаскиваю её к моей чёрной красавице.

– Прыгай в люльку. И пристегнуться не забудь.

Стерва напускает на себя безразличный вид, но я вижу, как восторженно вспыхивают её глаза, когда она осматривает полированные бампера моей «пантеры». Да, эта тачка никого не оставляет равнодушным.

– Чего улыбаешься? – огрызается она, забираясь внутрь. – Я видела и получше.

Тихо извиняюсь перед «пантерой» за дерзкую хамку и прыгаю за руль. Жму на кнопку «пуск», зверюга рычит. Они с матрёшкой чем-то похожи: строптивые кошки с идеальными изгибами.

– Ты не пристегнулась, – сообщаю я, когда мы выруливаем с парковки.

Матрёшка вытягивает длинные ноги и со стоном скидывает каблуки.

– Мне и так хорошо. Или ты совсем водить не умеешь?

Русская экстремалка. Есть же закон. К чему нарушать его на ровном месте, да ещё в ущерб своей безопасности? Я секунду таращусь на убийственный вид, прикидывая, как её икры будут смотреться на моей шее, после чего со вздохом перегибаюсь через консоль и перехватываю грудь матрёшки ремнём. Её запах проникает в ноздри: нежный, едва уловимый парфюм со щепоткой чего-то охеренного, долбящего прямиком по нервным окончаниям. Тёплое дыхание дразнит шею, и кожа так близко, что можно прикоснуться губами.

Долбаная ведьма! Я щёлкаю застёжкой и откидываюсь в своё кресло. Нужно избавляться от неё поскорее, и я начну прямо завтра.

Подлый хорёк. Чёртов пингвин-переросток. Он вообще рехнулся?

Меня трясёт от гнева, пока я беспомощно верчусь на сиденье такси, торча в километровой пробке на шестьдесят седьмой авеню. А часы на пыльной торпеде тем временем показывают восемь двадцать. Впервые за полгода нашей крепкой дружбы айфоша меня подвёл, и запрограммированный на шесть утра будильник не прозвонил. Причина банальна – он был выключен. Случайность? Не думаю. Просто один одноклеточный, ночующий со мной под одной крышей, возомнил себя Доктором Зло. Жалкий крысёныш. На такую дерзость с его стороны я не рассчитывала – Малфой осмелился пробраться ко мне в комнату, пока я спала, и сделал мою прелесть своим сообщником.

Мысленно подвергаю его заклятию «Империус» и заставляю жевать собственную подошву. Разумеется, я ему отомщу.

В офис я вхожу без пяти девять. Грозная Мамушка выныривает из-за стойки ресепшен, словно бегемот из болота, и впивается в меня взглядом.

– Мистер Леджер срочно просил меня зайти, – бросаю с ходу и, предвосхищая её попытки меня задержать, распахиваю дверь в кабинет Малфоя.

Вот я так и знала, что стоит Колину уехать, как Коля Басков превратится в рокера на гастролях. С ухмылкой глядя на меня, Малфой небрежно покачивается в кресле: тёмные волосы взъерошены, и без того впалые скулы оттеняет двухдневная щетина, плечи натягивают чёрную толстовку. Красивый ублюдок.

– Ты охренел? – Я хлопаю дверью перед носом у подоспевшего Цербера и решаю сразу перейти к делу.

– Охренел, – соглашается Малфой. – А ты опоздала. Сегодня ограничимся предупреждением. Ещё два прокола, и ты вылетишь отсюда в мир фальшивого загара и трусов, набитых мелочью.

– Ещё раз войдёшь ко мне в комнату, пока я сплю, – узнаешь, какова русская барыня в гневе.

На лице поганца расплывается неоновая улыбка, будто зажглась ёлка в Сокольниках.

– Спасибо, что уточнила, матрёшка. В следующий раз, когда я окажусь в твоей спальне, ты точно не будешь спать.

Он засовывает в рот зубочистку и наглым взглядом сканирует моё тело от корней волос до бархатных кончиков Исабель Марант. Вскидывает бровь и похлопывает ладонью по столу.

– Тащи сюда свою милую попку, матрёшка. Вчера ты наглядно продемонстрировала мне пункт два, не вижу смысла не сделать это традицией.

Долбаный извращенец. Пересмотрел фильмов о развратных секретаршах он, что ли? Но краснеть и заикаться я, естественно, не собираюсь, хотя, если честно, очень хочется. Я же нормальная девушка, в конце концов, и мне не чужды стыдливость и смущение.

– Рианну свою на стол посади, – весело подмигиваю. – Если, конечно, он выдержит.

С удовлетворением замечаю, как ухмылка слетает с лица Малфоя, и он поднимается из кресла. В этот момент он сам Сатана: в глазах полыхает адское пламя, поступь тяжёлая, словно за ним тянется драконий хвост. Желание выскочить за дверь становится невыносимым, но я держусь.

Он подходит ко мне вплотную и впивается взглядом в лицо. В зрачках-грампластинках крутится «Имперский марш». Я задираю нос, отвечая ему тем же взглядом. Пусть знает, что я его не боюсь. И пока я думаю, чем бы поостроумнее его поддеть, огромная лапища ложится мне на бедро и лезет под юбку. Во рту становится сухо, словно кто-то хорошенько прошёлся внутри него феном, а в животе взрываются шарики с кипятком.

– Умница, матрёшка, – хрипит Малфой мне в лицо, водя пальцем по резинке чулок. – Они у тебя с поясом или без?

От неожиданности я снова теряюсь, потому что… Не знаю почему. Наверное, потому что его глаза, как хороший топор, вырубают щель в стенах моей обороны и потому что он стоит слишком близко. И ещё потому, что единственным мужчиной, который так интимно ко мне прикасался, был Сергей.

Но всё это кратковременное замешательство, и уже через секунду я вдавливаю свои острозаточенные ногти в его скульптурные скулы и шиплю:

– С поясом, извращенец. Ещё и прозрачные трусики с камешками в комплекте. Купи такие своей девушке и копошись под её юбкой сколько влезет. А на твои американские лапы на своих ногах я накладываю российские санкции.

– Кошка бешеная, – рычит Малфой, натягивая кожу под моими ногтями.

Он даже не пытается скинуть мою руку, как и не предпринимает попыток убрать свою, продолжая выводить зигзаги на моём бедре. «Фаренгейт» и аромат кофейных зёрен смешиваются в его рваном дыхании, вызывая неправильное желание попробовать его на вкус. А ещё мне безумно хочется прочертить кровавые дорожки на его щеках, чтобы посмотреть, как исказится яростью красивое лицо, а вена на виске вздуется.