Я знаю, что со мной. Почти трёхмесячное отсутствие секса и злость. И мне нужно помнить о злости, потому что я не дам этому говнюку одержать надо мной верх.

– Если ты закончил злоупотреблять своим служебным положением, – говорю я, делая скучающий вид, и расслабляю пальцы, – то мне нужно идти работать. Через три минуты я должна быть в конференц-зале, вести протокол совещания. Если, конечно, мой босс об этом не забыл. Скажу тебе по секрету: он такой придурок.

Лицо Малфоя расслабляется, так же как и хватка на моём бедре. Я еле сдерживаюсь, чтобы не вздохнуть с облегчением, но такую слабость, естественно, себе не позволяю.

– Можете идти, Сла-ва. Через две минуты жду вас на собрании.

Остаток дня проходит в относительном спокойствии, не считая шквала идиотских заданий в моей электронной почте: разложить документы за последний квартал в алфавитном порядке, купить билеты на концерт, сдать вещи в химчистку, заказать букет цветов Камилле, перебрать горох, посадить сто кустов роз и бла-бла-бла.

И когда мне в почту прилетает очередное «Красные папки не гармонируют с цветом стен в архиве, замени их на синие», а я готова взорваться, раздаётся стук, и в дверь входит курьер с огромным разноцветным букетом в большой чёрной коробке.

– Мисс Жданова, – ломает язык парнишка, протягивая его мне, – это вам.

Я едва не пищу от удовольствия, потому что какая девушка не любит цветы? Тем более, когда их преподносят Золушке, которую измучила небритая сучка-мачеха из соседнего кабинета.

Благодарю посыльного и тыкаюсь носом в бархатистые лепестки. Интересно, от кого они. Я ныряю пальцами в букет и выуживаю записку.

«Видел тебя сегодня около лифта. Ты выглядела злой и одновременно прекрасной. Хотелось бы узнать, сможешь ли ты стать ещё прекраснее, если улыбнёшься. Буду ждать тебя в шесть на парковке. Красный „Шевроле Корвет“. Просто поболтаем, красавица».

Я аккуратно ставлю цветы на стол и начинаю улыбаться. Приятно, чёрт возьми, что в многомиллионной Америке ценят славянскую красоту.

Через полчаса без стука в кабинет врывается Малфой.

– Ты отнесла мои вещи в химчистку? – строго спрашивает он с порога, словно это вопрос национальной безопасности.

– Цена ведь не имеет значения? – поднимаю я брови.

– Я похож на скупердяя?

На самом деле не похож. Я успела перекинуться парой слов с сотрудниками, они занимают свои должности много лет и, судя по маркам выкатившихся к моим ногам авто, зарабатывают прилично. И также молодой барин не жалеет средств фирмы на мероприятия по сплочению коллективного духа. «Мы команда» – так любят повторять корпоративные западные зомби.

Я небрежно пожимаю плечами и стреляю ногтем в противоположный угол кабинета, где висят чехлы с его люксовыми шмотками.

Проследив за моим пальцем, Малфой озадаченно скребёт затылок и поворачивается ко мне. В глазах суеверный ужас.

– Как?

– Срочная курьерская доставка.

Я покачиваюсь на стуле и картинно полирую ногти о шёлк своей рубашки.

– За дополнительную плату администраторше продукты твоей жизнедеятельности удалили вне очереди, – посылаю ему снисходительную улыбку и укоризненно качаю головой. – Ох, Америка, грязная коррумпированная страна.

По последнему пункту я, конечно, соврала. В прайс-листе химчистки, в которую я обратилась, есть официальные цены на экспресс-услуги, но Малфою об этом знать необязательно. И я бы преуменьшила, если бы сказала, что эта химчистка не станет самой дорогой в его жизни. Может быть, в следующий раз подумает, прежде чем распылять великий российский интеллект на что-то столь незначительное, как подтёки текилы на рубашке.

Малфой ещё несколько секунд щурится на меня, потом переводит взгляд на букет.

– Я же сказал не подбивать клинья к моим сотрудникам.

– Оу, об этом не беспокойся. Это букет от другого мужчины. Ты же советовал поискать папика в другом месте.

Малфой со скрипом перемалывает зубную эмаль и цедит:

– В шесть на парковке. Не опаздывай.

– Я доберусь сама.

– Ты слышала меня, матрёшка. Два раза повторять не буду.

Злой. Злой Драко Малфой.

Матрёшка жонглирует остатками моего терпения с ловкостью цирковой мартышки. Вот уже пятнадцать минут я наблюдаю, как её обхаживает перекачанный Буцефал в пидорских джинсах. Вот у кого дружок давно задохнулся и сдох.

Придурок показушно напрягает мышцы, облокачиваясь на крышу своей машины, но матрёшка будто не замечает этого позёрства. Хихикает над тем, что он говорит, перетаптываясь на своих убийственных ногах.

Красный «Корвет». Серьёзно? У нормального мужика тачка должна быть чёрной. А красный цвет – это уже компенсация, и, судя по его ширинке, как у пластмассового Кена, там ещё и крыша откидывается.

Конь достаёт телефон и суёт его в руки матрёшке. Теперь они вместе в него уставились. Наверняка он показывает ей свои фотокарточки в плавках, а то вдруг этот гидрокостюм не каждый выступ на нём облепил. А пока матрёшка смотрит в телефон, он взглядом уже свил гнездо в её декольте. Которое, мать его, всё ещё приоткрывает расстёгнутая на три пуговицы блузка. Ага, выждал положенное время и просит её номер – как удобно, ведь телефон-то у неё уже в руках. Казанова восьмидесятого уровня. Пора папочке вмешаться.

Я отрываюсь от двери своей «Багиры» и иду к ним. При виде меня матрёшка нервничает, смотрит насторожённо, словно я сейчас кролика из трусов достану. Подмигиваю ей и поворачиваюсь к её ухажёру. Нет, ну что она в нём нашла? Фродо Бэггинс на стероидах. И в глазах похоть. Ясен пень, он уже представляет, как залезет матрёшке под юбку. Только вот хер ему, а не её чулки с поясом и трусики с камешками.

– Гас Леджер, – протягиваю Буцефалу руку, с удовлетворением отмечая, что он ниже меня на полголовы. – Брат Сла-вы и её непосредственный начальник.

При намёке на родственную связь плечи недостойного расслабляются, и он выдаёт мне хлипкое рукопожатие.

– Алан Хичкок.

– Случайно, не родственник сэра Альфреда? – уточняю я на всякий случай.

Буцефал несколько секунд непонимающе хлопает глазами, после чего решает взять «помощь зала» и оглядывается на матрёшку. Крошечный член и интеллект ротвейлера – чего ещё ожидать от владельца красного спорткара.

– Мы немного заняты, Гас, – кривит губы Сла-ва и демонстративно поворачивается ко мне спиной. – Так ты тоже живёшь в Форест-Хиллс, Алан?

Вот оно что. Императрица выбрала себе ездового жеребца на распродаже. Тот открывает рот, но я его опережаю.

– Сестрёнка, сиденье уже устало, ожидая тебя, – говорю, обнимая матрёшку за талию и притягивая к себе, – и я тоже.

– Какого хрена ты делаешь, – шепчет она сквозь зубы, и в этот момент я смачно шлёпаю её по заднице.

Гас-младший заходится в экстазе, я улыбаюсь, матрёшка рычит, Буцефал в шоке. Идеально.

– Любим с сестрёнкой немного пошалить, – сообщаю я опешившему неудачнику. – Каждой Серсее хочется своего Джейми, если ты понимаешь, о чём я.

Вижу, что не понимает, ну и по хер. Перевожу взгляд на матрёшку.

– Сама пойдёшь, или покажем публике твои камушки?

Я даже залюбовался тем, как она выглядит в этот момент: кошачьи глаза сверкают, как амулет Агамотто, щёки порозовели, ноздри раздуваются и зубы хищно скалятся, как будто матрёшка готова перегрызть мне шею. Завалил бы прямо здесь и наслаждался бы каждой секундой её подчинения. Потому что приручить такую дикую кошку дорогого стоит.

«Лежать, Гас-младший!»

Матрёшка идёт к машине своими ножками, и я решаю, что, пожалуй, стоит начать самому возить её на работу. Найду другой способ изжить её ядовитые споры из своей жизни. А сегодня у меня по плану весёлая ночка. Время представить сестрёнку своей банде.

Я уезжаю в супермаркет, чтобы затариться алкоголем и снеками, а когда возвращаюсь, меня снова ждёт сюрприз. Жизнь с матрёшкой – одно большое шоколадное яйцо. Через мою портативную Flip 4 горланит «50 seconds to Mars», воздух на кухне влажный, и пахнет едой. Запахи странные и незнакомые, но слюну во рту собирают будь здоров. И поварёнок под завывание Лето пританцовывает в спортивных серых шароварах и обрезанном топике, открывающем половину спины. На голове у матрёшки какой-то кокон из волос, и при этом она такая… милая, что ли, и я застываю с пакетами в дверях, пялясь на неё как на няшного котёнка.