По проходу, прижимая руку к низу живота, быстро прошел невысокий толстяк, без пиджака, в синей рубашке, с красными подтяжками. Круглое, страдающее лицо его было скорее забавным, чем отталкивающим…

– Не понял. У колобка, похоже,

– Я про другого, что крайний в первом ряду слева от прохода. Он следит за толстяком. Поверьте мне, это бандит.

Стюардесса, позванивая пустыми бутылками, уже подкатывала столик к своей кухоньке, когда из кресла первого ряда поднялся заросший щетиной, замызганный парень в светлой драной ветровке, принятый Вассой за бомжа. Он схватил с самокатного столика полупустую бутылку шампанского. Хрястнул ею по лысой макушке своего соседа в хромовой кожанке… Розовая лысина, в венчике золотистого пушка, как тонзура у католического монаха, сначала поседела от вскипевшей пены шампанского… Потом заалела от крови как маков цвет. Бомж хищно смотрел на остаток бутылки в своей руке, напоминавший стеклянный трезубец. Оскал острых стеклянных зубьев был действительно ужасен.

– Что случилось? – дремавшая Василиса вопросительно посмотрела на не менее сонного Тимофея. Он пожал плечами и вновь погрузился в нирвану воспоминаний о своей Сусанне.

Спортивного склада мелкоглазый гражданин, сидевший через проход слева от бомжа, явно что-то проворонил. Движения его были несколько суетливы, когда он надевал тесноватый никелированный кастет. Он бросился к оборванцу, занося для смертельного удара свой увесистый кулак, но бомж выставил перед собой стеклянный трезубец и спортсмен отскочил. В дверях он столкнулся с упитанным низкорослым мужиком. Судя по повадке, это был переодетый в гражданское охранник, Тремя ударами спортсмен вырубил охранника, превратив его физиономию в кровавое месиво.

A бомж не дремал. Не размахиваясь, бомж ткнул стеклянным трезубцем спортсмену в глаза. Когда, обливаясь кровью, с животным ревом спортсмен переломился пополам от боли, бомж, размахнувшись, воткнул горлышко бутылки ему в шею. Из прорванной вены кровь ударила на пластиковую стену фонтаном. . Подтеки крови немедленно создали фантастический авангардистский рисунок красных джунглей на какой-нибудь выдуманной футурологами планете…

Обалдевшие пассажиры все еще соблюдали тишину. Бомж вырвал у лысого внутренний карман кожанки вместе с подкладкой…

_– Он вооружен! – Единодушно выдохнули в ужасе пассажиры.

Из хвостового отделения, из туалета, обеими руками придерживая брюки, бежал колобок.

– На пол! На пол, скотина! – заорал бомж на толстяка. Он выставил пред собой пистолет… Белого цвета пистолет… Кто бы мог подумать – пистолет белого цвета!?

Пузан не поверил угрозе и навалился на бомжа всем телом. Бомж выстрелил в упор. Толстяк не ослабил объятий. Оборванец стрельнул еще раз и оттолкнул от себя тушу колобка.

Обильные внутренности толстяка приглушили выстрелы и, тем не менее, паника началась сразу во всех салонах воздушного судна… Женщины не успели довести визг до пронзительности сирены, а бомж уже, брызгая слюной, завопил.

– Товарищи! Да вы не бойтесь меня, не бойтесь! Я не террорист! Я заложник! – он стал с силой стучать себя пистолетом в грудь. – Я защищался. Они ТРЕБУЮТ с меня двести миллионов! Они украли меня и спрятали в свинарнике! Богом клянусь, я никого не хотел убивать! Они пытали меня водой, совали шланг в задний проход! Я сдаюсь! Зовите милицию! Я сдаюсь!

Только теперь пассажиры стали вскакивать с мест… Заложник выволок в проход лысого братка, прикованного наручниками к его левой руке, и поднял вверх правую руку с невероятно белым пистолетом.

– Эй, кто-нибудь! Берите же меня в плен! Поймите, люди! Меня пытали мочой и паяльником! Честное слово, я не вру. Поверьте же мне!

Лысый бандит поднялся на четвереньки. Потряс окровавленной головой. Перепуганный заложник стал дубасить рэкетира пистолетом по затылку…

– Берите же меня в плен! Я сдаюсь! Дайте кто-нибудь веревочку. Этих живоглотов надо связать.

Едва опасность миновала, мужики первыми бросились прочь из салона. В дверях возникла дикая давка. Трещала раздираемая одежда, несколько женщин грохнулись в обморок, и завалили узкий проход. Последние беглецы уже не смогли через них перепрыгнуть. Они осатанело карабкались по бесчувственным телам. Самолет клюнул носом и, разбрасывая тела пассажиров, стал подозрительно раскачиваться.

Все это произошло в считанные секунды. Тимофей в одно мгновение одеревенел настолько, что ему показалось – он совсем не испугался. Он еще ни разу не видел настоящее убийство и настоящую панику озверевших людей. Подлинный ужас, охвативший пассажиров, совсем не выглядел "настоящим ужасом". Имитация подобного ужаса в кинофильме была куда страшнее по выразительности. Подлинный страх оказался более слабым режиссером паники, чем режиссер кино.

Васса хмуро смотрела на побледневшего Тимофея, он на нее… Они остались одни перед вооруженным чудиком… Свет погас, но тут же зажегся снова… Пахло гнилыми яблоками и человеческим потом…

– Я так и знала, – выдохнула обреченно Василиса.

– Делать нечего, голубушка, придется и нам лечь на пол… Хотя бедняга этого не требует… А вдруг опять начнет пулять… Он же свихнулся от страха…

– Нас это не касается, – процедила пианистка сквозь стиснутые зубы. – Я не лягу…

Свет погас во второй раз и на этот раз надолго. Под потолком тлели только аварийные светильники.

– Ой! Только не это! Больше смерти боюсь темноты… Тимофей Савельевич, где вы!?

Васса пошарила по коленям Тима… И не только по коленям… Нашарила его руку на подлокотнике и сильно стиснула. Выделения человеческого пота забивали кислый запах сгоревшего пороха…

Заложник, наступив поверженному бандиту на грудь, пытался сорвать с его руки наручники, хотя бы и вместе с рукой. В светлой ветровке при тусклом свете аварийных светильников, парень казался безумствующим привидением.

– Да что же это такое! – орал он плачущим голосом. – Хоть кто-нибудь! Отцепите же меня от этого ублюдка!

Заложник потащил полуживого блатного охранника к пилотской кабине…

– Где вы там попрятались, тараканы аэрофлотские. Откройте человеку дверь… Васса фыркнула.

– Это конец. Охранник убит. Командир боится нос высунуть… Давайте Тимофей Савельевич, попрощаемся. На всякий случай… Выпить бы напоследок.

Губы Вассы были рядом. Сочные полуоткрытые губы весьма сексапильной женщины подрагивали и тем вызвали прилив нежной жалости. Вслед за жалостью шевельнулось желание… Тимофей обнял Василису за плечи. Васса не отстранилась Тимофей расстегнул последнюю пуговичку продуманно легкомысленной блузки. Выловил из запазухи не стреноженную бюстгальтером грудь. Заворожено облизал кончиком языка крепкий толстенький сосок. Пососал сосок слегка и уткнулся носом в промежность между вялыми грудями.

– Я не против… Помирать, так с музыкой… – Василиса поежилась. – Но у тебя такие холодные губы. Не обижайся, – как у мертвеца… – Она крепко обняла голову Тимофея и поцеловала его в макушку…

– Надо что-то делать! – произнесла она совершенно трезвым голосом. – Какие же вы мужчины олухи! Никто не помог несчастному…

И тут Вассу прорвало. Она оттолкнула Тимофея. Она колотила Тимофея кулачками по плечам… Он же, отвернувшись к иллюминатору, очумело вглядывался в далекую, такую неопасную с высоты землю. Тимофей с фатальной покорностью ожидал момент, когда земля начнет стремительно приближаться, страшно увеличиваясь в размерах и подробностях.

Командир корабля по громкой связи выпалил запоздалые призывы к спокойствию… Он требовал, чтобы перепуганные пассажиры освободили перегруженное хвостовое отделение лайнера. Рыдающие женщины отказывались возвращаться в забрызганный кровью салон. Вспоминая взаимные обиды, нанесенные друг другу во время давки, возникшей в первые минуты паники, пассажиры переругались. Изгоняя демона смертного страха, орали все и во все горло.

Когда включили полный свет, тело Кровача разом обмякло. Им овладело тупое безразличие. Смерть надругалась над ним, вынудив стать невольным свидетелем убийства…