Неожиданно сочувственная улыбка скатилась с лица дамы. Лицо помрачнело, словно незнакомка укоряла себя за то, что отвлеклась от своей печали.

– У Сени моего инфаркт… Это мой муж… Вот лечу, как осиновый лист дрожу…

– О, а нервы у вас нейлоновые! Посмотришь – вы сама скучающая невозмутимость!

– Маска. Концертная маска, не больше. Если что – я не переживу… Не могу заучить лицемерную улыбку оптимизма… Как? Как уйти от навязчивых предчувствий беды, когда нет перед тобой рояля… Вы понимаете...... Мысленно проигрываю Шопена – не помогает… Без рояля я беззащитна перед бескрайней пустыней одиночества… Сегодня весь окружающий мир реальности для меня – пустыня.

– Сочувствую, мадам. – Проникновенно шепнул Тимофей, бархатом своего голоса выстилая путь к сердцу Вассы.

– Простите, у вас такой счастливый вид… Понимаю, Вас ждет любимая женщина…

– Я и Сусанна до безобразия привыкли друг к другу, так привыкли, что привычка стала обкрадывать нашу любовь. Чувствую, – нас ждут какие-то необыкновенные перемены. Нам предстоит столько наверстать…

– Ну, это обычные проделки разлуки.

– Нет, нет! Тут что-то другое. Теперь я полностью отказался от мужского эгоизма. Я влип окончательно. Откровенно говоря, в тайне и у меня, и у Сусанны теплилась некоторая отдельная личная жизнь. А теперь лечу домой как на первое свидание.

–О, да вы волокита.

– Был волокитой. Не сексуальным экстремистом, нет, скорее шаркуном был. Был… И Сусанне нет-нет да позвонит кто-нибудь из прежних поклонников. А то и письмишко пожалует… Как это смешно… Ей до сих пор мужики проходу не дают. Сусанне принадлежит во мне – все, а мне в ней – что она позволит.

– Не очень-то много, – печально заметила Васса. – Ваша жена, наверное, красавица?

– Не то слово! – подыскивая единственно верный эпитет, Кровач пощелкал сухими длинными пальцами. В нахлынувшем волнении Тимофей перешел на шепот.

– У Создателя в работе тоже случаются моменты, иногда и ему приспичит щегольнуть мастерством. Он лепил мою Сусанну именно в такую минуту озарения.

– Ого! Лихо!

– Я уверен, – господь подарил ее изящной шее лишний позвонок, позвонок избранности… Удлиненная узкая кисть руки… Длинноногая. Одиннадцать просветов между ног. Бесподобная лодыжка и в то же время хорошо развитые бедра, полнолунная грудь… Фигурка, словом, как у балерины, только не тощая.

– Ну, с вами все ясно!.. Вы так сочно описываете жену… Извините… Все же этот колымский бродяга с первого ряда меня чем-то нервирует. У него нехорошая биоэнергетика… Вы не находите?

– Да нет, мужик, как мужик. Правда ерзает как на иголках… – Тимофей присмотрелся к бродяге повнимательнее. – А что ежели это наркоман, ждет, не дождется посадки, чтобы заломить косячок с травкой?

– Нет, нет! Наркоманов я знаю, они какие-то вареные, а этот какой-то колючий… Бомж, не бомж…

Тимофей привстал, Чтобы получше рассмотреть опасного пассажира, но Василиса подергала его за полу пиджака.

– Господи, вы привлекаете к себе излишнее внимание… Лучше расскажите мне еще о вашей жизни. Вы не боитесь стать Скупым Рыцарем около несметной Красоты вашей супруги?

– Это последний мой страх. Боюсь! Заслужил ли я право пользоваться такой Красотой! А ведь пользуюсь! Пользуюсь ненасытно! Как посмотрю утром на Сусанну – под глазами сине, идет в ванную, истерзанная любовью, – ее пошатывает… Так жалко… И жалко, и страшновато за себя… Женщине такой красоты нужно иметь при себе вечно юного обожателя.

– Хотите сказать – богатенького обожателя?…

– Вот именно. А я? Много ли может дать женщине простой инженер на окладе? Не любят меня мани-мани? Я так волнуюсь… Кстати, я и художником не стал только потому, что это поприще не обеспечивает ни материальной, ни моральной стабильности. Насмотрелся я на своего дядьку Кирилла. Отличный график, а живет кое-как… А ведь меня хвалили настоящие знатоки живописи. Мои работы маслом два раза выставлялись на Кузнецком мосту. Правда, под фамилией дядьки Кирилла. Глупо? Да?

– Не думаю. Скорее любопытно… – Васса запнулась… – Любопытно наблюдать, как очаровательные дамочки создают у влюбленных мужей бедняцкие комплексы неполноценности.

Васса страдальчески сморщилась, передернула плечами и с вызовом посмотрела на попутчика.

– Вы вот за деньгами не гоняетесь. Создали хорошую семью и не боитесь превратностей капризной нашей судьбы. А я уверена – бедность убивает любовь.

– Возможно… – Задумчиво проговорил Кровач. Сусанна обожает бижутерию, а я мечтаю выбросить эти побрякушки ко всем чертям, осыпать Суси неподдельными украшениями, одеть в драгоценные меха, купить наилучшую косметику, особенно, признаюсь, лучшее белье…

– О, да! Мечты настоящего мужчины…

–Ай, перестаньте, девушка… Остается пуститься в разбой. Да вот убить, не способен, да и таланта воровского нет. Не способен, по большому счету, оттяпать у государства приличный кусок… Эх, ма! Выше начальника отдела мне никогда не подняться. Хлебные места достаются родственникам хозяев, а гений из меня уже не вылупится… Дали бы хотя бы подхалтурить, так нет, выжимают хозяева все соки до капли. А свистнуть для продажи в нашем институте нечего Все ценное давно растащили наши новые институтские воротилы. Загнать разве на толчке мой компьютер? Да и это уметь нужно.

– Попробуйте стать хакером. Ограбление банка с помощью компьютера, это так модно…

– Признаться, – я не прочь бы взломать какой-нибудь банчишко. И, наверное, смог бы поживиться, но трусишка я. Панически побаиваюсь играть в эти игры. Уж слишком увлекательное развлечение.

– А мой Сеня ничего не боится. Он проворачивает такие делишки… Миллионами ворочает. Я с ума схожу, неужели он останется инвалидом на всю жизнь…

Тимофей вытянулся в кресле, запрокинул голову, смежил веки. Васса отвернулась к иллюминатору и беззвучно заплакала… То и дело промокала глаза платочком.

– Сусанна стоически переносит нашу нищету. – Мечтательно продолжил Кровач, не открывая глаз. – Голубка часто шепчет мне: я верю в тебя! Любовь Сусанны, конечно же, вдохновляет, я работаю как проклятый, но удовлетворение от моих трудов я получаю один и то, в основном, моральное. Что дает мой трудоголизм Сусанне? Да что там! Паразитом себя чувствуешь… Получается, я обкрадываю Сусанну. Сердце томится. Сердце понимает – красота жены это единственный праздник, который, будем считать, – для тебя одного. Праздник, а я едва способен обеспечить Красоте жены скромные совковские будни… Ей богу противно!

– Она вас любит? – спросила Василиса мокрым голосом и шмыгнула носом.

– Надеюсь. Время покажет.

– Да уж, рядом с вашей прелестницей… нелегко загадывать о будущем…

Кровач почувствовал, как дернулась Васса, зачем-то надела очки. Она поздновато сообразила, что допустила бестактность и ждала возражений. Но Кровач промолчал. Время вновь налилось тяжелой неподвижностью. Лайнер как прилип к этой тундре… От горизонта до горизонта – одни мутные воронки озер… Как после бомбежки…

– Мне приснился в гостинице перед рассветом нехороший сон. – Неожиданно Васса схватила Тимофея за локоть и щекой прижалась к его плечу. – Это вещий сон. Он приходит, как добрый прорицатель, предупредить меня, а я его до смерти боюсь.

– Не надо, не надо, голубушка, – Тимофей погладил руку Вассы. – Страхи как магнитом притягивают к нам несчастья. Я это по себе знаю…

– Мне приснился рояль. Да, да, мой старый домашний рояль… Он был на четырех ножках, а черные диезы были желтыми…

– И это все? – усмехнулся Кровач.

– Но это же страшно! – воскликнула Васса, зажимая рот ладошкой. – А еще этот бродяга… Смотрите, он все озирается… Сегодня обязательно случится несчастье. Вспомните, Наш самолет держали на взлетной полосе лишних двадцать минут. Я проверила по своим часам. Это ненормально… Я такая трусиха…

– Хватит каркать, женщина! Вы здесь не одна. – Пробасила собеседница вологжанки.

Василиса достала сильно надушенный лавандой платочек.

– Посмотрите, вон впереди встал еще один неприятный тип. Прилизанный. Маленькие злые глазки. Пустые как замочная скважина. Такие вечно приносят мне несчастья.