– Шизуне, ты фонендоскоп** взяла? – спросила она.

– Кажется, да, – ответила ученица, копошась в своем ранце. – По крайней мере, я собиралась его прихватить... Ага, есть!

Цунаде, забрав у нее инструмент, велела Наруто сесть на диван и обнажить живот. Пока тот устраивался, Джирайя немного нервно проговорил:

– Наверное, мне лучше выйти...

– Не дергайся, – ухмыльнулась Пятая, согревая мембрану фонендоскопа в ладони. – Я пока только прослушаю ее пузо. Более детальный осмотр проведем в нашем госпитале.

– Эй! – возмутился Наруто. – Какой-такой «ее»?! Бабка, ты чего?! Я же парень!

– Да ты что? Насколько мне известно, парни не беременеют, и у них нет таких титек... А теперь все заткнитесь и дайте мне послушать.

Джинчурики надулся и замолчал.

– Порядок, – сказала Цунаде спустя пару минут и бросила фонендоскоп помощнице. – Сердцебиение хорошее, размеры тоже вполне. Я так понимаю, у тебя недель сорок?

– Сорок три полных, – отозвался Наруто, поправляя косоде.

Джирайя при этих словах удивленно поднял брови – парнишка, выходит, следил!

– Погодите-погодите, сорок три недели? – переспросила Шизуне. – Так он, то есть она, то есть он... ах чтоб тебя! ...в общем уже минимум неделю перехаживает. И Цунаде-сама, почему вы говорите, что размеры нормальные? Он же выглядит восьмимесячным...

– Ку-ку, Шизуне, – Пятая постучала костяшками пальцев по лбу, – он же джинчурики. Беременность у них протекает дольше – в идеале целый календарный год.

– Да ладно тебе, Цунаде, – вступился Жабий отшельник. – Это как бы военная тайна, которую знают единицы.

– Верно-верно, Цунаде-сама, – обиженно сказала ассистентка, – первый раз об этом слышу.

– Ну так теперь услышала, – пробурчала Пятая. – Джирайя, пойдем-ка выйдем. Надо поговорить.

Она направилась к выходу, подцепив саннина за рукав. Наруто проводил ее подозрительным взглядом, что заметила Шизуне и жизнерадостно предложила:

– А мы пока приготовим чай на всех, правда, Наруто? У вас ведь есть чай?

– Угу.

Снаружи накрапывал дождь. Хокаге задвинула створку двери и прислонилась к стене спиной рядом с напарником. Тот достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну и зажал в зубах. Запихнул курево в карман и достал спички.

– Решил начать табачком баловаться? – полюбопытствовала Цунаде.

– Брошу, когда Наруто благополучно родит.

Пятая улыбнулась.

– Чего это он о себе говорит «мы»?

– А-а, это у него с полгода назад началось. Видимо, имеет в виду еще и ребенка.

Саннины помолчали.

– Я так понимаю, превратиться назад он не может из-за торможения, – проговорил Джирайя.

– Вероятнее всего. Подсознательно он не хочет, чтобы плод погиб, и блокирует отмену техники. На самом деле он может превратиться, но не хочет. Правда, не осознает этого.

– Теперь осознает...

Цунаде бросила на него взгляд из-под ресниц:

– Кто это сделал?

– Он не помнит.

– Это я уже слышала. Но ты же наверняка пытался выяснить.

Джирайя молча затянулся, глядя на пузыри в луже, натекшей перед домом. Да, похоже, надолго зарядил.

– Клянись, что не расскажешь ему.

– Ты сегодня второй раз заставляешь меня клясться...

– Может, и в третий попрошу. Я серьезно, Цунаде. Я выложу тебе свои соображения, но только если ты поклянешься самыми страшными клятвами, что не расскажешь о них Наруто, что бы ни случилось.

– Хорошо, – слегка охрипшим из-за пересохшего горла голосом пробормотала Цунаде. – Я клянусь.

Джирайя глубоко затянулся, зажмурился и шепотом выпалил:

– Я думаю, это Итачи.

– Что?!

– Да тихо ты! – зашипел Жабий отшельник. – Не хватало еще, чтобы кто-нибудь услышал.

– Ты говоришь про нашего, конохского Итачи? Который Учиха?

– Других шиноби с таким именем я не знаю. Так что да, про него.

– Почему ты решил, что это именно он?

– Во-первых, гендзюцу, скрывающее память Наруто, мне пробить не удалось. По крайней мере, обычными, не радикальными методами. Это явно работа мастера. Во-вторых, когда я спустя пару недель после происшествия проводил расследование, то выяснил, что в Коро в то время было четверо Акацуки. Сасори с блондинистым пацаном из Ивагакуре – он у них новенький – и Итачи со своим напарником Хошигаки...

– Четверо Акацуки, – гневно сказала Цунаде, – а ты оставил его с ними, можно сказать, наедине! Чудо, что он только беременностью отделался!

– Пожалуйста, хватит. Я знаю, что виноват. Позволь мне закончить.

Пятая мрачно пожала плечами.

– Я слушаю.

– Итак, из тех четверых мастером иллюзий можно считать только Итачи. В-третьих, Наруто мне сказал, что когда очнулся в номере, рядом лежала красная ткань. Плащи Акацуки на красной подкладке.

– Не факт, что это от одного из их плащей, – возразила Цунаде. – Мало ли откуда эта красная тряпка могла взяться.

– Да, но я так же обыскал то место в лесу, где Наруто тренировался. И нашел там сильно попорченный черный плащ с красными облаками. Без подкладки. Он был в очень плохом состоянии, но рисунок разглядеть можно. И еще: когда Итачи и его синерожий напарник уходили из города, на Учихе не было его плаща, хотя раньше парень только в нем и появлялся, а вот на «большом, похожем на акулу человеке», как выразился владелец одной гостиницы, был.

Хокаге молчала, переваривая информацию.

– А если Итачи прикрывал зад своего напарника? – наконец спросила она.

– Тогда почему они не уволокли Наруто с собой? Двуногую акулу замучила совесть, потому что он надругался над девушкой? Вернее, мальчишкой, который выглядел как девушка.

– А по твоей теории Итачи совесть замучила? – скептически усмехнулась Пятая. – Ради богов, Джирайя, этот парень собственных родителей зарезал.

– Тогда какие у тебя предположения? – осведомился Жабий Отшельник. – Факты я тебе изложил, пораскинь мозгами.

– Щас я твоими пораскину! – замахнулась на него Цунаде. – ...Нелепица какая-то. Судя по тому, что ты нарыл, Учиха действительно пересекался с Наруто. Но почему он его отпустил? Ведь они же уже пытались его похитить.

Джирайя закивал:

– Забыл сказать: по свидетельству все того же хозяина пансиона, Кисаме был в порядке, когда нукенины прибыли в Коро и сняли номера в его заведении. Потом они оба куда-то ушли, и когда вернулись через несколько часов, Итачи был уже без плаща, а Хошигаки крайне странно себя вел: пытался есть рыбный бульон палочками, вместо входной двери хотел выйти в кладовку, вел философские диспуты с алоэ на стойке, называя его «Зецу», и все в таком духе. Причем, это продолжалось и на следующий день. А потом они съехали.

– Или упорот, или контужен, – поставила диагноз Пятая.

– Или побочный эффект какой-либо техники, влияющей на сознание...

– Ты что, хочешь сказать, Итачи шарахнул своего напарника чем-то подобным? Тогда, выходит... он защищал Наруто... Что вообще творится?!

Джирайя неопределенно пошевелил бровями и полез за второй сигаретой.

– Ладно, пока оставим это, – встряхнула головой Цунаде. – А что насчет других Акацуки?

– Акасуна но Сасори и Цукури Дейдара. Песок и Камень.

– Сасори, Сасори... – пробормотала хокаге, вспоминая донесения о Красной Луне. – Он вроде бы использует марионеток.

– Ну, у него много талантов. Он также мастер фуиндзюцу, например. Считается лучшим за последние пятьдесят лет. – Цунаде собиралась что-то сказать, но напарник остановил ее, приподняв ладонь: – Я знаю. Как только выяснилось, что в Коро тогда был Сасори, я сразу осмотрел Наруто на предмет печатей. Ничего. Так что Скорпион из Суны не причастен к амнезии нашего парнишки.

Саннины помолчали.

– Красноволосый мастер фуиндзюцу... – протянула Пятая спустя пару минут. – Странно, почему он не в нашей деревне?

Джирайя хмыкнул.

– А с чего бы? Хотя можно попробовать устроить встречу. Предложишь ему стать ниндзя Конохи, разумеется, если тебя не тревожит перспектива заиметь под свое начало шиноби, еще более чокнутого, чем Орочимару. Зато, говорят, он крайне талантлив во многих искусствах.