– Это что, картошка? – удивилась Банри, когда обмотки целиком оказались в ее руках.

– Ну да, – пробормотал фермер. – Один из тех, к которым Сул заходил, посоветовал тертые клубни прикладывать.

– Кретин! – прошипела лекарка.

Хозяин набычился.

– Я сделал, то что ученый человек сказал, – прорычал он.

– Да не ты! А тот урод, что это посоветовал! Дай угадаю, это был старый маразматик Фрол Валерьян!

– Да, вроде Сулла говорил, что это старик какой-то был…

Банри скрипнула зубами и велела держать девочку покрепче, когда она будет обрабатывать раны. Очевидно, когда с Ливи случилось несчастье, вмешались высшие силы, так как повреждения, полученные ею, ограничивались опаленной почти под ноль шевелюрой, несколькими поверхностными ожогами и всего одним с волдырем, да и то маленьким, который располагался на лбу у самой линии роста волос. Именно он требовал больше всего внимания, и именно его Банри решилась лечить при помощи магии. Очистив рану, девушка слегка ускорила заживление заклинанием, смазала остальные ожоги своей мазью и напоследок ловко перебинтовала голову ребенка.

– Вот так. – Лекарка протянула отцу Ливи склянку. – Пусть ночь проведет в повязке, а утром снимите бинты и смажьте этим все ожоги. Большой тоже. Потом так же вечером. В общем, по два раза пять дней подряд. Через неделю она совсем поправится.

«По крайней мере, телом», – подумала Банри, собирая свое имущество обратно в сумку. За все время процедуры девочка не издала ни звука и даже не смотрела на целительницу. На отца, впрочем, тоже.

– У нее лихорадка, – вдруг сказал мужчина.

– Ну, не лихорадка, а небольшой жар, – поправила его Банри и добавила к мази еще одну склянку и маленький мешочек. – В основном это из-за ожогов. Здесь микстура, а тут валериановые шарики. Микстуру дашь ей, если температура сильно повысится. А валерианку пусть глотает по штучке два раза в день. Для успокоения нервов.

Фермер уложил дочь на лежанку и укрыл плащом. Пес, доселе неподвижно лежавший на соломе, вспрыгнул на брикет и улегся рядом с девочкой.

– Не знаю, как тебя благодарить, – пробормотал мужчина, забирая лекарства. – Денег у меня и впрямь немного, но постараюсь возместить хотя бы продуктами. Жаль, что другие лекари не такие как ты.

Банри горько улыбнулась.

– Как тебя зовут, скажи хотя бы.

– Аниций.

Дверь сарая заскрипела, открываясь, и на пороге показался совершенно мокрый Сулла. Он уставился на отца и лекарку, потом перевел взгляд на вновь заснувшую сестру.

– Она… Она в порядке?.. – робко спросил мальчик.

– Скоро будет, – кивнула Банри.

– Хорошо…

Подросток замялся. Фермер смерил сына хмурым взглядом.

– Ладно, парень. Говори.

Сул вздрогнул.

– Мама… – пробормотал он. – Она опять начала кричать.

***

Банри подхватила свою сумку, накинула плащ и решительно направилась к выходу.

– Она что-то конкретное кричит или просто, без слов? – спросила девушка, шагая под дождем в сторону жилого дома.

– Свои обычные гадости, – угрюмо отозвался подросток. – Ты же сказала, что не сможешь ей помочь.

– Сул, – резко оборвал его отец, идущий следом. – Иди на сеновал, посиди с Ливи и Валуном.

Мальчишка уныло пожал плечами и повиновался. Аниций проводил его взглядом и повернулся к лекарке.

– В общем-то парень прав. Ты действительно сказала, что не можешь помочь ей.

– Я… не совсем верно выразилась. Я не могу ее вылечить, но скорее всего немного облегчить ее состояние сумею.

– Как?

– Насколько я поняла, она беспокойно себя ведет.

– Это мягко сказано, – буркнул хозяин.

– Так вот, у меня есть кое-какие успокоительные средства. И… другие. Она не сделается сама собой, как была раньше, но хотя бы перестанет пугать вас своими выходками. О, еще я могу ее осмотреть и описать симптомы для более знающих целителей. У меня есть пара знакомых в санаториуме, я свяжусь с ними и расскажу о твоей жене. Они точно помогут.

– Хорошо, – решился фермер и зашагал к дому первым.

Когда они подошли, плохо различимые женские крики, доносящиеся из постройки, резко смолкли. В скудном освещении фонаря Банри осмотрела фасад и почувствовала, как смутное беспокойство, возникшее утром после рассказа Суллы, перерастает в самый настоящий страх. Входная дверь была заложена очень толстым и ржавым железным ломом, игравшим роль засова, ставни закрыты и вглухую заколочены досками. Аниций отстранил лекарку подальше от входа и с усилием вытащил лом из петель.

– Боги мои, – пробормотала девушка, – неужели все так плохо?..

– Ты видела, что она сделала с Ливи, – бросил фермер.

Он взялся за дверную ручку и посмотрел на Банри.

– Хочу тебя предупредить. Не подходи к ней слишком близко. Или может случиться беда.

– Какого рода?

Мужчина помедлил.

– Вчера, когда я пытался ее урезонить, она мне едва все ребра не переломала. Так что держись подальше.

– Как скажешь, но, в таком случае, ты не мог бы тогда прикрыть меня, если вдруг она буйная и решит наброситься. Все-таки ты сильнее физически.

– Не должна наброситься. Вряд ли она порвала ремни.

– Ты что, привязал ее? – ужаснулась лекарка. – И одну оставил? Она же покалечится!

Аниций резко повернулся и смерил девушку таким свирепым взглядом, что та в испуге отпрянула.

– Мне уже все равно, что с ней! – рявкнул он. – Эта… Эта тварь больше не моя Паулина, ясно?

– Да, я понимаю, – примирительно сказала Банри. – Но ты тоже должен относиться к ней с пониманием. Она больна. Невменяема…

– Невменяема, – хмыкнул мужик. – Знаешь, я не лекарь вроде тебя, но мне кажется, что она вполне в своем уме. Впрочем, ты сейчас сама увидишь.

Он резко открыл дверь и первым шагнул внутрь.

***

Первое, что ощутила Банри, был отвратительный смрад мочи и дерьма, исходящий от кровати у дальней стены единственной комнаты в доме. Горел очаг, и помещение было довольно неплохо освещено несколькими свечами и парой стеклянных ламп. Хозяин откинул капюшон плаща и поставил фонарь на пол возле входа. Банри медленно прошла внутрь и присмотрелась к постели. На соломенном матрасе лежала женщина в платье из грубого полотна. Толстые кожаные ремни фиксировали ее конечности – запястья и лодыжки были примотаны к раме кровати, да еще дополнительно охватывали грудь, живот и бедра фермерши, так что ее подвижность была ограничена до минимума.

– Так-так, – раздался скрипучий голос. – Только посмотрите, это же наш муженек вернулся. Ну что же ты, подойди, поцелуй свою Паулину.

Аниций проигнорировал жену, молча стянул плащ и бросил его на грубый деревянный стул.

– Ты хотела осмотреть ее, – буркнул он целительнице. – Иди осматривай.

– А кто это тут у нас? – прошипела безумная фермерша, уставившись на вновь прибывшую. – Привел шлюху, пока жена в своем дерьме заживо гниет? Ну давайте, начинайте, только старайтесь, чтоб этой корове все было хорошо видно.

Не обращая внимания на гадкие слова, Банри медленно приблизилась к постели, стараясь дышать ртом, и окинула взглядом пациентку, которая вдруг замолчала, внимательно уставившись на гостью. Женщина выглядела еще моложе своего супруга, и раньше, видимо, была очень хорошенькой. Теперь же, исхудавшая и грязная, она смотрелась сущим чучелом. Банри взяла лампу, стоявшую неподалеку от кровати, и поднесла ее к лицу больной, пытаясь разглядеть ее получше. Вопреки ожиданиям, взгляд фермерши не был замутненным или блуждающим, глаза смотрели твердо, внимательно и при этом очень злобно, зрачки имели одинаковый размер и при приближении и удалении лампы исправно сужались и расширялись. Банри в замешательстве отступила на шаг и опустила светильник.

– Что ты за тварь? – вдруг спросила женщина, пялясь на Банри.

Та решила ответить. Может, удастся установить контакт с пациенткой, это всегда помогает.

– Я целительница, – приветливо сказала девушка. – Из города. Тебя зовут Паулина, так?

– Эту корову зовут Паулина, – процедила фермерша. – И мне плевать, чем ты занимаешься, я спрашиваю, кто ты есть?