– Хорошо, – вздохнула девушка, – но тогда опиши, как дойти до вашей фермы.

Пока мальчик сбивчиво объяснял дорогу, на пороге аптеки обозначились новые клиенты. Банри слегка отвлеклась на них и упустила тот момент, когда малец сбежал. Продав пару микстур – от кашля и расстройства желудка, она спохватилась, но парня уже и след простыл. Только тогда девушка вспомнила, что ни разу за все время беседы не спросила его имени.

***

Теперь Банри почти в полной темноте стояла посреди глуши в Западном Вельде, поливаемая разразившимся ливнем. Когда мальчишка упомянул, что живет в нескольких часах ходьбы на запад от Скинграда, Девушка догадалась, что «эльфийские руины» – это Мискарканд, огромный айлейдский город, а каменный круг на севере – рунный Камень Атронаха со спутниками. Лекарка покрутила головой и пожалела, что нет грозы – молнии хоть на мгновение, но осветили бы местность. В очередной раз подумав, что это путешествие одна большая ошибка, она вернулась на тракт и вновь принялась вглядываться во мрак к северу от дороги. Все айлейдские постройки сложены из белого камня, значит должны быть приметны даже при самом скудном освещении. Банри медленно побрела по дороге на запад в надежде увидеть знакомые по описанию очертания.

Видимо, боги решили над ней сжалиться. Через несколько минут ходьбы Банри показалось, что за пеленой дождя что-то белеет. Воспрянув духом, она ринулась напролом сквозь заросли ежевики, отделавшись продранным плащом и десятком царапин, и едва не ударилась лбом об обломок плиты, бывшей когда-то частью айлейдской арки. Мискарканд. Девушка двинулась на север, стараясь держаться так, чтобы развалины древнего города находились по левую руку от нее, и, когда впереди замаячили приземистые постройки с видневшимися тут и там огоньками, и послышалось приглушенное расстоянием и стенами хлева блеяние овец, вознесла хвалу Восьмерым.

Решив сэкономить время, Банри не стала блуждать впотьмах в поисках ворот или калитки, а попросту перелезла через плетень, огораживающий всю территорию фермы, и огляделась. Построек было всего четыре: жилой дом, одно окно которого светилось тусклым светом, хлев с загоном, амбар и еще какой-то сарай, возможно сеновал. У его дверей возилась какая-то фигура в плаще с капюшоном. На земле рядом виднелся стеклянный фонарь, почти такой же, что висел сейчас на поясе Банри, только, в отличие от ее светильника, он был зажжен.

– Эй! – позвала девушка, обращаясь к еле различимому силуэту. – Прошу прощения, это ферма «Скальные осколки»?

Человек в капюшоне подхватил фонарь и резко повернулся, поднимая светильник на уровень головы. В слабом свете что-то тускло блеснуло, и Банри со страхом поняла, что в правой руке незнакомец сжимает топор. Девушка испуганно попятилась, поднимая ладони в успокоительном жесте.

– Я… Я безоружна. Я целительница из Скинграда…

Человек опустил топор и, приблизившись к Банри, осветил ее лицо фонарем. Девушка зажмурилась и прикрыла глаза рукой, но в следующий момент ослепляющий свет исчез, и незнакомец спросил:

– Ты та лекарка, к которой Сул ходил?

Сул.

Догадавшись, что это имя мальчишки, появившегося на пороге ее лавки этим утром, Банри сказала:

– Да. А ты его отец? Если так, то я хотела бы осмотреть твоих жену и дочь, если не возражаешь.

Фермер молча повернулся к сараю, знаком пригласив ее следовать за собой, и, приблизившись к двери, дважды стукнул по створке кулаком.

– Открывай! – позвал он.

Пока кто-то внутри возился, по всей видимости, с засовом, целительница не удержалась и недовольно осведомилась:

– Ты держишь больную жену в этой сараюшке?

– Нет, – буркнул мужик. – Она в доме. А тут, – он кивнул на строение, – дети.

Банри хотела поинтересоваться, почему так, но вспомнила рассказ Сула и промолчала. Дверь наконец открылась, и на пороге появился давешний мальчишка. При виде нее он разинул рот и изумленно выпалил:

– Ты пришла?!

Девушка улыбнулась:

– Ну да, я ведь обещала.

Отец Сула бросил на нее взгляд из-под капюшона и прошел внутрь. Банри последовала за ним, миновав стоящего в дверях мальчика. Он все еще глазел на юную целительницу.

– Тебя так удивляет, что я решила помочь твоим близким? – с легким раздражением спросила она.

– Просто… Просто другие, к которым я обращался, отказались.

Эта информация неприятно удивила Банри. Выходит, мальчишка заходил еще и к конкурентам. Хотя чему тут, собственно, удивляться? В конце концов, она была самой молодой из скинградских целителей и аптекарей, а людям свойственно судить о человеке по возрасту и внешности. Но больше всего девушку обеспокоил тот факт, что другие ее коллеги не захотели связываться с семейством из «Скальных осколков». Допустим, они не решились пользовать безумную женщину, но ребенку-то с ожогами могли помочь. Отрешившись на время от мрачных мыслей, Банри посмотрела на Сула и веско произнесла:

– Я – не они. Итак, где твоя сестренка?

Девушка решительно двинулась вглубь сарая, оказавшегося, как и она и предполагала ранее, сеновалом, но была остановлена хозяином фермы. Он откинул капюшон, явив довольно молодое лицо, поросшее густой щетиной, и сказал:

– Погоди-ка. Сначала договоримся об оплате. Я ценю, конечно, что ты пешком и в такую погоду притопала сюда аж из Скинграда, но заплатить много не смогу. Ферма-то с гулькин нос дохода приносит, мы едва концы с концами сводим.

Банри вздохнула. Старая песня. Не раз и не два ей приходилось работать задаром, потому что клиенты жаловались на текущее безденежье и обещали заплатить в будущем. Именами должников у нее уже была целая тетрадь исписана. Но, судя по состоянию и величине фермы, хозяин «Скальных осколков» нисколько не преувеличивал – он и впрямь едва зарабатывал на пропитание своим детям.

– Хорошо, – отозвалась Банри. – Сколько ты можешь заплатить?

Фермер пожевал губами, подсчитывая, и ответил:

– Двадцать монет.

Девушка закусила губу. Стоимость баночки мази от ожогов, которую она самостоятельно разработала и изготовила, была раза в два больше. Это не говоря уже о потраченном на дорогу времени и прочих обстоятельствах.

– Вот как мы поступим, – решила она. – Я осмотрю твою дочь и оставлю лекарства для нее, а ты заплатишь мне эти двадцать септимов и вдобавок к этому позволишь собирать травы и другие ингредиенты на твоей земле. Ну и немного овечьего жира тоже не помешает. Пригодится в качестве основы для притирок…

– Овечьего жира я тебе хоть сейчас дам, сколько унести сможешь, – нахмурился фермер, – но на моей земле ты вряд ли какие диковинные цветки найдешь.

– Не волнуйся, уверена, что найду много чего мне полезного.

Мужчина посветлел лицом.

– По рукам. – Он повернулся к дальней стене сарая. – Ливи там. Мы ей что-то вроде спальни устроили.

– Погоди! – влез Сул. – Ты сказала, что только Ливи поможешь! А как же мама?..

– Чтоб тебя, парень! – рассердился его отец. – Сколько тебе раз говорить, чтоб ты не лез во взрослые разговоры?!

– Все в порядке, – тихо сказала ему Банри и обратилась к мальчику: – Мне жаль, Сул, но, боюсь, я мало чем могу помочь твоей маме, если одно из двух моих предположений о природе ее болезни верное. У меня есть кое-какие лекарства, которые могут немного облегчить ее состояние… в ряде случаев, но боюсь, что вам придется обратиться за помощью в Императорский санаториум.

В Императорском санаториуме было специальное отделение для душевнобольных, которое располагалось в предместьях Имперского города.

Мальчишка всхлипнул.

– Так и знал! – выкрикнул он в отчаянии. – Ничего ты не умеешь!

И выбежал из сарая под дождь. Фермер угрюмо взглянул на девушку и буркнул:

– Извини его. Он не со зла…

– Да, да, – отозвалась Банри, проглотив обиду, – я понимаю. Где девочка?

Пострадавшая лежала на постели, собранной из больших брикетов сена, и покрытых сверху шерстяным одеялом. Рядом на соломе расположился большой лохматый пес, который при виде хозяина захлопал по подстилке хвостом. По просьбе Банри фермер осторожно разбудил дочь и усадил на покрывале. Сама Банри тем временем вытаскивала из своей сумки склянки с лекарствами и чистые льняные бинты и раскладывала все это на соседнем брикете. Успокоив ребенка несколькими ободряющими словами, она принялась осторожно разматывать тряпки, охватывающие голову девочки.