Света все-таки смаргивает слезинку.

— И ты еще думаешь на его счет? Боже… Да, конечно, сделаем. Пусть детки встретят Новый год красивыми.

Олеся крепко обнимает подругу. Теперь обе позволяют себе слезы.

***

На работе Мирон весь день сидит как на иголках, нервничает, будто подросток перед первым свиданием. Ему кажется, что чтобы он не сделал и не подарил, это будет банальным и неинтересным. Только желание сделать Олесе приятное и борьба со своими страхами заставляют его закончить рабочий день раньше, по пути заехать в цветочный магазин, а затем остановиться у дверей парикмахерской.

Администратор приветствует его, провожает чуть завистливым взглядом.

— Лесь… — Мирон подходит к рабочему месту, где женщина с феном в руках трудится над пожилой дамой.

Увидев Полунина в зеркале, да еще и с цветами, Олеся краснеет, выключает фен и оборачивается к нему.

— Привет. Подожди, пожалуйста, пару минут, я сейчас отпущу клиентку.

Под шум вновь заработавшего фена Мирон садится на диван, кладет рядом букет. Мысленно ругает себя за то, что не подождал в машине, слишком хотел поскорее увидеть любимую женщину. Выглядит сейчас глупо наверное.

Олеся чувствует на себе его неотрывный взгляд: по затылку бегают щекотные мурашки. Заставляет себя доделать прическу, перекинуться парой прощальных слов с клиенткой, убрать рабочее место и, наконец, подойти к ожидающему ее Полунину.

— Извини.

— Сам виноват. Не рассчитал время. Это тебе, — встает и протягивает букет. В нем какое-то немыслимое сочетание различных цветов, но при этом он не выглядит вычурным и дизайнерским. — Решил, что нужно начать вечер с улыбки.

— Они прекрасны… Я половину названий не знаю… Спасибо, — Олеся улыбается, смущенно прячет глаза. Ей так давно не дарили цветы, что уже и не вспомнить. Кажется, Слава на день рождения привозил букет, или даже Пашка на восьмое марта. — Ты не звонил, и я подумала, что…

— Решил, что телефонного разговора будет недостаточно. Давай, я пока подержу цветы, а ты одевайся. Пашку я предупредил, что ты приедешь позже.

Олеся скрывается в кладовке, где сотрудники хранят верхнюю одежду, чем пользуется Света.

— Мирон Андреевич…

— Светлана, я же просил, без отчества, — приподнятая бровь.

— Да. Точно, — улыбается, — если Олесе завтра понадобится выходной, считайте, что он у нее есть.

— Счел как одобрение.

— Вполне, — смеется. Ей так приятно видеть подругу счастливой, с блестящими глазами, что самой хочется расцеловать стоящего перед ней мужчину, что, конечно, она не делает. — Только, если ты ее обидишь…

— Убьете. Знаю. Мне уже Пашка сказал, — ухмыляется Мирон и берет под руку вернувшуюся Олесю.

— О чем разговор? — спрашивает та.

— О стрижках для детей, — во благо лжет Света. — Ты сможешь поговорить с директором на этот счет, Мирон? Если она будет против, то можно хотя бы часть детей привезти сюда. Дальше по улице есть неплохое кафе, там будет удобно переждать.

Попрощавшись после того, как Полунин обещает уладить этот вопрос, пара садится в машину и едет в небольшой уютный ресторан, где уже зарезервирован столик. Выбрав несколько блюд из итальянской кухни и дождавшись, когда официант разольет красное вино, они поднимают свои бокалы.

— Хочу выпить за тебя, как бы пафосно это ни звучало. Спасибо за то, что появилась в моей жизни, привнесла в нее тепло, радость…

— Пашку, — вставляет.

— Да. Пашку, Мишку, Тепловых, и вообще… Спасибо за все, — Мирон никогда не думал, что будет так сложно говорить то, что на душе. Все слова, что заготовил, растерял.

Олеся отпивает вино, чувствуя, что щеки могут конкурировать с ним по цвету.

— Тебе спасибо, что привез меня в это чудесное место, — оглядывается.

— Подожди, ты просто еще не ела их пасту и тирамису, уверяю, тебе не захочется уезжать.

— Мне уже не хочется, — кивает Олеся. — Не помню, когда в последний раз была на настоящем свидании… Это же оно, да?

Мирон тихо смеется, отставляет бокал с вином и пододвигает стакан с водой.

— Можешь не сомневаться. Возможно, банально, но…

— Шутишь? Это с Пашкой можешь заниматься экстримом, а я люблю такое — спокойную атмосферу, свечи, цветы, — останавливается, а потом продолжает, — романтику, одним словом.

Поужинав, обсудив за вечер, наверно, все то, что принято обсуждать на первом свидании: любимое кино, музыку, книги — ни разу не затронув тему вчерашнего вечера, будто его и не было, они снова садятся в машину. Мирон подвозит Олесю к дому, та собирается выходить, но он ловит ее за руку и притягивает к себе. В этот раз поцелуй медленный и долгий, изучающий, но при этом страстный заканчивается, лишь когда у обоих жжет в груди от нехватки кислорода.

— Боже… — Олеся прячет лицо у него на плече. — Как там пишут в романах, бабочки в животе? Не, это не бабочки, это миниторнадо по всему телу.

— Скажи мне, если тебе нужно больше времени, — Мирон громко дышит ей на ухо. — Я не хочу тебя торопить.

— Все нормально. Правда, — она поднимает голову и смотрит ему в глаза. — Я еще долго не смогу поверить в то, что это происходит со мной, но не хочу терять время лишь из-за своих комплексов. Даже если в итоге ничего не получится, сейчас я чувствую себя счастливой.

Мирон берет ее руки в свои и целует пальцы.

— Я никогда и ни с кем не хотел чего-то серьезного, а с тобой хочу. Если где-то облажаюсь, то…

— Да перестань, — смеется Олеся, снова пряча лицо у него на плече. Похоже, она целый день только этим и занималась — прятала лицо. Только причины были разные.

— Лесь…

— Гони меня домой, Полунин, а не то я сейчас поеду к тебе и не выйду завтра на работу.

— Света дала тебе отгул, — тихо, по секрету.

— Что? — ударяет водителя по плечу. — Сообщники!

Мирон смеется. Ему никогда не было так хорошо.

— Ко мне?

Олеся отрицательно качает головой.

— В другой раз. Не обидишься?

— Ловлю на слове, — снова притягивает женщину для поцелуя, теперь прощального. Заставив себя оторваться, выдает. — Иди домой, лисенок. Там Пашка, наверно, уже дырки в занавеске прожег взглядом.

Забрав букет, Олеся нехотя покидает тепло машины, спешит в подъезд, чтобы мороз не успел прихватить цветы. Входит в квартиру, натыкается на вопросительный и изучающий взгляд сына, оценившего и припухшие губы, и букет.

— Я уже думал, вы вдвоем подниметесь.

— Он завтра обещал снова подхватить меня с работы и привезти сюда.

Пашка подходит к маме, забирает цветы, обнимает ее.

— Хочешь, чтобы я свалил к Сане? — во взгляде ожидание ответа и даже страх.

— Нет. В этом нет необходимости. Мирон что-то говорил о новой игре, которую завтра привезет. И я обещала ему пасту, сравним с той, что ели сегодня.

Пашка хмыкает, отпускает мать и несет букет в кухню, где стоит ваза.

— Сахар в воду не забудь добавить, — кричит Олеся вдогонку и снимает пуховик. Ей и так сейчас сладко, а вот цветам белые кристаллики станут хорошей подкормкой. Кажется, что букет будет стоять долго-долго, но ведь никто не запрещает ему в этом чуточку помочь.

— 19 -

Зима делает Петербург по-настоящему сказочным, наполняет и без того шумный город еще большей суетой. Предпраздничную атмосферу создают установленные инсталляции и афиши, призывающие посетить новогодние представления. Люди, чувствуя приближение каникул, запасаются подарками, салютами и консервированным горошком для салата. Пробки становятся длиннее, дороги — уже, а настроение меняется быстрее, чем погода.

— Вика, я не понимаю, откуда в тебе столько наивности. Ты же моя ровесница, — Никита не любит выговаривать сестре, но ему приходится периодически напоминать о том, в каком мире они живут. Детский дом для них обоих — разное место. Для него — временный перевалочный пункт перед самостоятельной настоящей жизнью, для нее — станция надежды, место, откуда их заберут в семью.