Только вопрос: какая ему от меня выгода?

Дмитрий Воскресенский

Мышка очень похожа на стерву с фотографии, которую я держу в особой папке. Странно, что бывает подобное сходство, но это действительно так: те же темные волосы, зеленоватые глаза с карими искрами, тот же контур лица, мягкие черты. Только у моей мышки морщинок нет и глаза не помутнели от времени – все же разница в возрасте больше двадцати лет.

Чертовски похожи. Особенно когда делают вид оскорбленной невинности. Поэтому я, наверное, выводил Вику из себя – чтобы уменьшить их сходство, чтобы злость разукрасила ее лицо новыми красками, убрала из образа лицо предавшей нашу семью женщины.

Снова смотрю на фотографии. У меня их очень много. Особенно с ее муженьком. Я знаю их лица, кажется, даже точнее, чем собственное. Врагов надо знать лучше, чем себя.

Анастасия и Борис Калинины – не последние люди в России, бизнесмены с безупречной репутацией… а еще старые твари и интриганы. Только эта информация доступна не всем. Как и та, что у них есть, а может, все же была, дочь. Аделию Калинину украли в младенческом возрасте, и с тех пор она считается без вести пропавшей. К слову, девочке сейчас исполнилось бы примерно столько, сколько моей находке – Викторие Солдатовой.

Конечно, вероятность того, что мышка и есть дочь Калининых один к миллиону, но… Вика чертовски похожа на них. Почему бы не сыграть в занимательную игру? И отдать должок, который уже который год стоит за мной? Месть.

К тому же, всю ночь мои юристы готовили новый договор – на детей. Вообще, я не планировал заводить семью, но чертова Громова начала бесить. Сидела бы и дальше тихо – я бы не стал использовать единственную лазейку в нашей с ней брачном контракте. Сорок второй пункт придумала сама Ангелина: если у кого-то из супругов появятся дети на стороне, то брак сразу же расторгается. Конечно, существовали нюансы, но мелкие и незначительные. А дети… Пора бы о них задуматься: два года назад разменял четвертый десяток.

– Я не буду это подписывать, – твердо говорит мышка, сжимая руки в кулачки. И ее решительный взгляд меня и смешит, и выводит из себя. – Вы, наверное, считаете, что я не только глупая, но и тупая? Читать-то я умею и ни за что не соглашусь на ваши условия. Да лучше уж… Да лучше в тюрьме гнить.

Забавная девочка. С ней будет интересно.

– И что же тебя не устраивает? – я откинулся на спинку кресла и, сцепив пальцы в замок, внимательно на нее посмотрел, чтобы не упустить ни одну эмоцию на ее тонком личике.

– "Все дети, рожденные в сотрудничестве, остаются со стороной А…" и далее по списку, – зачитала мышка. – Мало того, что вы шантажом меня заставляете… заставляете, так еще и предлагаете оставить своего же ребенка? Наймите суррогатную мать!

Если бы я мог, не стал бы распинаться и тратить попусту время – для расторжение брака у меня должна быть семья, пускай и временная. Конечно, я не собирался держать Вику вечно – разберусь с Калининым, с детьми, и пусть идет куда хочет. Выплаченные мною деньги позволят ей начать новую жизнь.

– Мышонок, – ласково позвал ее и жестко отрезал: – или ты подписываешь, или делаем все без бумаг. Учти: тогда ты остаешься без надежного тыла и не сможешь никогда никому ничего доказать. Какой вариант ты выбираешь?

Она опустила голову, пряча от меня свои эмоции, а затем, глядя на меня словно ставшими ярче глазами, произнесла тихо, но четко:

– Хорошо, я подпишу.

– Правильное решение, – кивнул я и протянул ей ручку.

– Да я само послушание, – мышка зло улыбнулась и поставила на бумагах размашистую подпись.

– Все? Я могу идти на работу и немного пострадать по испорченной жизни? Ну, конечно, в процессе заливания важных документов слезами и очередным сбором информации для ваших конкурентов? Я им забыла сообщить, что кресла у вас мягкие, а столы удобные – и поспать можно, и поесть. О! Еще про принтер и сканер, которые работают как часы. Правда, кто-то черную краску все время крадет, но это мелочи.

– Язвишь, мышка? – я улыбнулся, причем совершенно неосознанно. Она меня веселила, бесила и при этом… интересовала. Что-то в ней было такое – необычное.

– Нет, лишь готовлюсь отпеть смерть своих розовых очков. Так что, можно идти?

– Нет, конечно, – я усмехнулся. – Считай, у тебя начался большой отпуск. Сейчас ты едешь с моей помощницей в магазин. Твоя юбка ужасна, а помада как будто найдена в прабабушкином сундуке – все сменить. Рядом со мной должна быть утонченная леди, а не… а не простушка.

– Вы хотели сказать "деревенщина"? – мышка мило улыбнулась, хотя в глазах пылали демоны и готовили для меня самое жаркое пекло.

– Видишь, как мы друг друга понимаем? – в принципе, она права. Так зачем отрицать?

Виктория Солдатова

Я всегда считала, что являюсь спокойным и неконфликтным человеком, но сейчас убедились в обратном. Я готова была накинуться и расцарапать холеное лицо Воскресенского. Ненавижу!

Он, как и отец, решает за меня, вертит мою жизнь, как ему угодно.

Ненавижу. Как же ненавижу!

И сдерживает меня опять одно: и босс, и отец, они банально сильнее, опытнее. Я чувствую себя отвратительно слабой.

– Видишь, как мы друг друга понимаем? – самодовольно ухмыляясь, говорит он, а я… я стою и мило улыбаюсь, пока в голове представляю совсем иную сцену.

– Конечно, вижу, вы же меня в это понимание мордой тыкаете, – я не могу молчать. Я устала молчать. Хоть так выведу все свои эмоции, а то меня уже от них трясет.

– И правильно делаю, – отрезал босс. – А теперь иди в свою комнату и подожди там Илону. Веди себя хорошо, мышка, я не терплю непослушание.

– Как скажете, – а про себя думаю, что босс явно зоофил, раз у него сексуальные фантазии с мышкой в главной роли. Мышка. Что за дурацкое прозвище?!

Кабинет у Дмитрия Сергеевича находится на втором этаже квартиры. Такой же шикарный, как и весь дом, с красивой и правильно подобранной мебелью. И я посреди всего этого великолепия в своей вчерашней блузке и юбке действительно деревенщина. Хотя чего смущаться? Да, я такая, потому что приехала из деревни. Но я, в отличие от московских красавиц, обеспечиваю себя сама. Даже ту "пробабушкинскую" помаду сама покупала, пускай и пришлось копить не один день. А тут…

Медленно выдохнула и, ступая по дорогому паркету, пошла в "свою комнату". Вчера мне удалось убедить Воскресенского, что мне просто необходимо личное пространство, а он, обещав, что придет ночью обживать со мной это самое "личное пространство", согласился. К счастью, мужчина либо забыл о своих словах, либо опять надо мной издевался.

Но я не успела дойти до нужной мне двери – по пути встретила ту самую помощницу босса. Женщине было где-то тридцать, не больше, высокая, с короткими светлыми волосами, в сером брючном костюме и с внушительной папкой в руках – она совершенно не вписывалась в образ Дмитрия Сергеевича. Я ожидала увидеть роковую красотку, с которой у босса несомненно были бы более близкие рабочим отношения, и которая бы меня сживала со свету своей ревностью, но нет.

– Доброе утро, Аделия, – спокойным и ровным тоном поприветствовала меня она. – Я помощница Дмитрия Сергеевича, Илона.

Меня сразу же перекосило во всевозможные стороны. Меня опять называли не моим именем!

– Доброе утро, – кивнула я.

– Вы уже одеты? – меня смерили сканирующим взглядом с ног до головы. – Наверное, Дмитрий Сергеевич вам не сообщил, что мы с вами сегодня едем за покупками.

Я решила не говорить, что другой одежды у меня нет, потому просто пригладила помявшуюся юбку и с улыбкой ответила:

– Говорил. Я уже одета, не волнуйтесь.

Илона странно на меня посмотрела, но быстро взяла свои эмоции под контроль и сказала: