– Пардон, – буркнула девица и, заскочив в комнату, подобрала вещи с пола, затем подошла к кровати и аккуратно, заботливо, чтоб не потревожить и не разбудить, укрыла Вадима одеялом. Стилист, что-то пробормотав, поймал ее за руку и потащил в постель, она кое-как вырвалась.
– Спи, спи, еще рано, отдыхай! – шепотом сказала она и пошла к двери.
Леон не сводил глаз с обнаженного Вадима. Утопая в белоснежном постельном белье, он казался вылепленным из гречишного меда. И скульптор не поленился, любовно выглаживая формы идеального тела. От взгляда на жилистые, перетянутые венами руки бросало в трепет. На смуглой коже соски казались почти черными. И как набат била в голове лишь одна мысль: на Вадиме не было майки. Значит… значит у него точно всё серьезно с этой девкой. Ведь есть одна тайна, которую знает Леон, вот только известно ли об этом стилисту? Наверняка, никому этот смуглый парень не показывал свою спину. Он даже терпеть не может, когда кто-то просто стоит сзади. Вот только сейчас, с этой дебелой девицей, он не скрывает ничего.
Инна вытолкала Леона из спальни и повела его к входной двери.
– Вы сейчас замерять будете или потом? – спросила она.
Тот посмотрел на нее не то с брезгливостью, не то с презрением.
– Ты кто такая? – вдруг спросил он и шагнул к ней, она машинально отступила от него и, в конце концов, оказалась прижатой к стене. – Ты не в его вкусе. Я уже давно знаю Вадима. И знаю многих из его девок, но ты… ты это нечто! Никогда не поверю, что он опустится до такой потаскухи. На какой помойке он тебя подобрал? Как такая толстожопая дылда, как ты, могла втереться к нему в доверие? Он что, на коксе сидит, коль снизошел до такой б…и! Да ты же давалка самая затрапезная! Сиськи силиконом накачала? Кто ты такая, что он даже спину тебе свою показал? Что ты для него значишь, если он от тебя не скрывает ничего? Он всё о себе рассказал? Он даже рассказал, откуда у него на спине…
– Какого хрена ты делаешь в моем доме? – вдруг раздался глухой рык позади них.
Инна и Леон обернулись. Буквально в двух шагах от них стоял одетый Вадим. Его темные глаза медленно, но верно, превращались в две черные дыры, испепеляя Леона. Даже не сумев разглядеть его лицо, Инна понимала, что он в бешенстве! Он подошел к паре и выдернул за руку девушку, отводя ее себе за спину. А потом просто без всякого предупреждения ударил Леона кулаком в лицо. Тот не ожидая такого поворота событий, завертелся, как волчок, и так же по дуге упал на пол, прямо к мешкам с сухой смесью.
Вадим же, не дожидаясь, когда парень оклемается, подошел и, взяв его за грудки, врезал еще и еще раз. Тот лишь водил руками, словно пытаясь разогнать туман. Стилист же не видел ничего, кроме ненавистного лица Юрки и вымещал всю злость, что копилась так долго.
А накипело немало! С того самого дня. С того дня, как он вынужден был пригубить шампанского на каком-то званном вечере, куда был приглашен. Там была и эта безголовая звезда. А потом темнота. И сквозь эту темноту руки, наглые чужие руки. Он отворачивается. Но тело, тяжелое, непослушное, не отвечает ему. Потом ступеньки, и он, словно кулек, висит на чьем-то плече. Перед глазами на миг вспыхивает свет, и Вадим узнает свою комнату. Рядом кто-то. Вадим отталкивает чужие руки и рычит. Говорить он не может. И перед глазами туман. Ему удается отпихнуть человека, раздевавшего его. Но в этом рывке он будто выплеснул все свои силы и рухнул на кровать. И вновь тень над ним…
Но потом откуда-то издалека донесся Алькин крик и звук тяжелого удара. Визги, вопли, Алька орет матом. До одурманенного наркотиком мозга с опозданием доходит мысль, что брат впервые слышит маты от сестренки. До этого он даже не знал, что она умеет материться. Если бы не Алька в тот день…
Но избитая сковородкой звезда решила, что Вадим – гей. Гей, который притворяется натуралом. Звонки. Смс-сообщения. Встречи у дома или у салона. Вадим терпел. Долго терпел. Почти год. А этот козлина, значит, в тот злополучный день еще и рассмотрел его красоту…
Поэтому Вадим бил с размахом, вкладывая всю силу в кулак, бил и замахивался вновь. И тут почувствовал, что рука больше не поднимается. Он даже не сразу понял причину этого. А потом посмотрел в сторону – на его правой руке висела Инна, и что-то кричала, вот только Вадим не слышал. Он даже пытался стряхнуть ее с руки, но она висела крепко и пыталась хоть как-то успокоить.
– Вадим! Вадим! Перестань, ты же убьешь его! Вадим!!! – наконец услышал стилист и посмотрел на Леона, лежащего у его ног. Тот водил мутными глазами да открывал и закрывал разбитый в кровь рот.
Инна, увидев, что Вадим пришел в себя, обхватила его руками и потащила от певца. Стилист шагнул назад, чувствуя горячее дыхание девушки в вырезе майке. Сердце лихорадочно колотилось в груди, в голове шумело, как после хорошего удара или лишнего стакана водки. Шумело как тогда. Инна заставила сделать его еще несколько шагов назад, и тут он понял, что она гладит его по спине и плечу, пытаясь успокоить и образумить. Сам не зная почему, он обнял ее и даже погладил по голове. Она вскинула на него удивленные глаза. Ее серебристые льдинки были так близко, что в душе парня вдруг, словно молния сверкнула, он лишь крепче прижал ее к себе, отчего льдинки оказались еще ближе и вспыхнули еще ярче. Она, не мигая, смотрела в его блестящие смоляные, понемногу успокаивающиеся озерца и, казалось, даже перестала дышать. Он вновь погладил ее по голове и отвел тонкие руки назад.
– Не бойся, – проговорил он и запахнул на ней халат, она в ту секунду покраснела до кончиков ногтей. – Иди, оденься, а я пока приведу его в чувство.
Она стянула полы на груди и ушла на чуть дрожащих ногах в ванную. На пороге оглянулась, Вадим склонился над Леоном и похлопал его по щеке.
– Давай, давай, разувай глазки! – приказал он. – Не так уж тебе и хреново!
Когда Инна вышла в гостиную, Леон сидел всё у тех же мешков и утирал разбитый нос, из которого сочилась кровь. Вадим на него не смотрел и стоял в стороне. Свою помощь не предлагал. Он ждал девушку, и поглядывал то на дверь в ванную, то на свои разбитые казанки. Впервые в жизни он разбил руки в кровь. Обычно для драк, которые случались довольно редко, но всё же имели место в детстве и юности, он надевал перчатки. Чтоб руки, не дай Бог, не повредить. Инна подошла к нему. Ее еще немного потряхивало, но держалась она молодцом. Всё-таки в критических ситуациях Снежная королева одерживала верх над хрупкой наивной девочкой. Парень, сам не зная почему, притянул ее к себе и обнял одной рукой.
– Испугалась? – спросил он, а голос был с хрипотцой.
Она опустила голову и кивнула. Когда, вот так стоя рядом с ним, она улавливала нотки аромата его геля для душа, когда под своей ладонью чувствовала, как, успокаиваясь, бьется его сердце, она забывала, что они всего лишь притворяются. Был только он и только она. И им что-то угрожало. Вернее даже не так. Их счастью что-то угрожало.
– Не бойся, сейчас выбросим мусор, и продолжим завтрак, – успокоил ее Вадим и в который раз погладил по голове. – Эй, звездень, давай, проваливай! И учти, в следующий раз синяками не отделаешься! Усек?
Он легонько пнул Юрасика. Тот поднял мутные от боли глаза и шмыгнул расквашенным носом.
– Топай, умывайся! А то перепугаешь соседей. Инн, дай ему полотенце, которое потом выкинуть будет не жалко, – попросил Вадим. – И слышь ты, урод, еще раз откроешь рот на мою жену, огребешься! Я тебя, мерзость, по судам затаскаю. Киркоров выплатил журналистке за оскорбление, а ты, думаешь, отмажешься? Не забывай у меня связи везде. Достал! Надо будет твое фото показать нашему консьержу, чтоб всякий сброд не пускал.
Юрка, поднявшись, тихонько засмеялся. Вадим вперил в него тяжелый, словно танк, взгляд.
– А что? Разве я не прав? Она же и есть жопастая дылда! Ты ее на Лиговоском подобрал или…
Вадим еще не все расслышал, и его мозг не всю информацию обработал, а стилист уже замахнулся кулаком на парня. Инна помешала, вновь перехватив руку. Тот лишь недоуменно посмотрел на нее.
