И у Инны едва не сорвалось с языка: а не по твоей ли вине, я не умею обращаться со свободным временем? Не из-за тебя ли у меня не было его с четырнадцати лет? Я после школы носилась с половой тряпкой между больницей и училищем, а поздно вечером мыла подъезды! Даже пришлось наврать, что мне шестнадцать лет. Просто делать больше ничего не умела. Ты же в чистоте и тепле сидел и ковырялся в газете, выискивая ошибки. Ты ныл каждый день, что у тебя болят шея и плечи, тогда как я стирала руки в кровь. Я хоть раз пожаловалась тебе, что мне тяжело? А ты ругал маму, потому что она не выдержала такой жизни и ушла. Потому что она была молода и красива, но работать приходилось на трех работах, чтобы прокормить тебя, гения пустого места!

Конечно, сейчас ты богат и знаменит. Ты похваляешься тем, что никогда тяжело и физически не работал, таким образом, оставляя ум и сердце чистыми. Да уж, а я курить начала, не потому что по подъездам шлялась, а потому что от сигарет, казалось, становилось теплее. Теперь же ты не разрешаешь мне заниматься тем, что хочу. Как будто у тебя есть на это право!

– Я уже совершеннолетняя, – просто сказала Инна тогда и ушла.

Всё, что было куплено, ей пришлось оставить у Симы в мастерской. Кстати, Симе она представилась Инной. Почему-то так было проще. Сама же хозяйка была рада приютить у себя подругу. Помогала советами, порой они коротали вечера, а как-то раз даже ночевали там, когда был огромный заказ на брелоки к выпускному. Вдвоем кроили кожу, мяли, крутили, плели, шили, возились с крючками. Доход так же поделили пополам.

Очень скоро львиная доля товаров в магазине принадлежала Инне. Она не солгала, сказав, что всю авантюру с бегством оплачивает сама. Со временем научилась многому. Работала и с кожей, и с мехом, и с невесомой органзой. В такие минуты сама себе казалась волшебницей: из простого куска ткани рождается вещь – красивая, неповторимая, единственная в своем роде.

Инна не умела рисовать, но научилась делать эскизы. Претворять свои идеи в жизнь – вот, что она так долго искала! Появились заказчики, сначала всё там же в магазине, а потом и на стороне. Так она познакомилась и с Вероникой Нефёдовой. Та заказывала Симе пуговицы из керамопластики. Конечно, Инна вполне могла бы и сама сшить свадебный костюм, только как это объяснить жениху, девушка не знала, поэтому обратилась к Веронике. Но костюм так и не пригодился.

Как же так получилось, что, не ставя перед собой цель похудеть, она всё-таки сбросила немного-немало, а целых двенадцать килограммов!? И судя по вещам, вес продолжает снижаться.

Инна полночи провозилась с платьем. По ходу работы придумала украшение и решила сама его сделать. С самого первого дня, шитье доставляло ей радость, и, работая над очередным заказом, она представляла, как будет рад клиент. Вот и теперь девушка улыбалась, представляя завтрашнюю Алькину реакцию, когда та увидит платье. Требовалась еще одна примерка, но будить заказчицу в три ночи для этого, Инна не стала и сама легла спать.

– Завтра, скорее всего, предстоит бессонная ночь, – пробормотала она, засыпая.

Алька едва встала, сразу же натянула на себя платье, вернее его полуфабрикат.

– Ой, а тут нитки торчат, – сказала она, оглядывая себя. – Так и должно быть?

– Аль, платье еще не готово, так что, пока всё так, как надо. Не переживай.

– Мне кажется или один край выше другого?

– Нет, не кажется. Просто я еще не сделала сборку по той стороне, – вздохнув, ответила Инна.

– А здесь что? Рукава не будет? Платье ассиметричное?

– Будет здесь рукав. Ты же сама выбрала эскиз. Будет всё именно так, как там нарисовано. Не волнуйся.

– Вот тут тянет, – сказала заказчица, поднимая руку, – не порвется?

Инна опять тяжело вздохнула:

– Порвется. Но только сейчас. Оно же просто сметано, потом будет машинная строчка.

– А…

– А ты помолчать не можешь? – вдруг проговорил Вадим. Он стоял на пороге и, застегивая манжеты на рукавах рубашки, смотрел на девушек. – Ты сбиваешь ее с мысли. Сосредоточиться не даешь. Инна, что вы с ней церемонитесь? Она же как трещотка.

– Сам ты трещотка! Мне же интересно…

– А ты в этом хоть что-нибудь мыслишь? Если бы ты так ко мне лезла во время работы, я бы тебе рот скотчем склеивал. Инна, может принести?

– Онисама! – крикнула Алька и дернулась к нему.

– Тпру! – хором воскликнули Вадим и Инна. Воскликнули и посмотрели друг на друга. Девушка первая отвела взгляд.

– Стой, не дергайся и молчи! Человек решил тебе помочь, ты в знак благодарности можешь спокойно постоять? Ты на нее посмотри! У твоей швеи глаза опухли, после ночи работы. Пожалей ее хоть немного! – выговаривал брат притихшей сестре, и уже другим тоном обратился к Инне: – Во сколько вы вчера легли?

– Мне нравится работать ночью, и Аля здесь вовсе не причем, – ответила девушка, – а легла я, когда ночь сдавала смену утру.

– Инн, а ты успеешь доделать до завтрашнего утра? – тихо спросила Алька.

– Я приложу максимум усилий.

– А вы свое дело знаете! – как бы между прочим заявил Вадим.

– О чем вы?

– Алька, честно говоря, я думал, что у тебя нет груди, а в этом платье… прям Эверест!

Алька через секунду была багровой. Она сверлила брата колючим взглядом, но не шелохнулась, так как швея как раз прилаживала рукав.

– Вот и умница! Вот и стой так! – засмеялся Вадим и ушел.

– Ну, погоди! Вот я вылезу из этого платья. Нашел над чем смеяться?! Я без тебя знаю, что у меня нет груди, вот только говорить об этом – это свинство, онисама!

Инна посмотрела на нее и вздохнула:

– У тебя нормальная грудь, она пропорциональна твоей фигуре. Будь она больше, смотрелось бы смешно. А потом, Аля, большая грудь – большая морока! Знаешь, как у меня плечи болят. А потом вечные ложбинки от бретелек бюстгальтера. Я не могу спать в нем, потому что на утро буду вся в полоску. А еще под грудью вечно потеет. Я бы не хотела такую большую грудь. Меня бы и единица вполне устроила.

– Ты так говоришь, потому что у тебя нет с этим проблем! – возразила Аля.

– Ну да, они у меня в другом.

Когда Аля приехала вечером с работы, квартирантка уже закончила работу над платьем и сидела над бисером, пояснив, что хочет успеть сделать украшение: серьги и колье. Они, так же как и платье, были двуцветными. Инна кропотливо собирала из голубого и белого бисера лепестки. Алька, не дыша, подержала один из них и тихо поинтересовалась, сколько их будет всего. Инна задумалась. Она решила сделать по два в серьгах, а вот в колье…

– Инн, а может просто серьги и всё? – опять спросила Аля. На столе перед мастерицей лежали всего три лепестка.

– Э, нет! Ты завтра будешь королевой! Завтра эта Карина пойдет заказывать себе вставную челюсть! – уверенно и даже весело заявила она.

– Почему?

– Потому что с этой у нее вся эмаль скрошиться! Брат тебе сделает прическу, оденешься, и все одноклассники попадают от твоей красоты. Ты же завтра работаешь?

–Угу.

– Ну, вот, когда начнут восторгаться, скажешь, как бы между прочим, что с работы, некогда было прихорашиваться. А платье? Ну, подвернулось под руку. При этом, если будет жарко, скажешь, что легкое, а если холодно – то с рукавами, чтоб не мерзнуть!

– Инн, а можно спросить? – вдруг тихо спросила Аля. – А почему ты так ринулась мне на помощь, как наши – под немецкие танки?

Девушка, не прекращая работу, посмотрела на хозяйку, что с любопытством глядела на нее, и улыбнулась.

– В школе мне нравился один мальчик, и я по неосторожности сказала об этом девочке, которую считала своей подругой. Она меня пожалела, потому что паренек был ниже меня почти на голову. Может, он что-то чувствовал ко мне, я не знаю. Вот только эта девочка, сказав, что поможет мне наладить с ним отношения, сама стала вешаться ему на шею. Сама предложила ему встречаться, а про меня сказала, что я дылда и дура. Это при том, что я училась на «четыре» и «пять», а та с «тройки» на «тройку» прыгала. У меня из-за этой девочки больше никогда подруг не было.