– Стойте! Не так надо!
Никто ее не слушал, ни дракон, ни дохлые герои.
Банри выругалась. Нужно было выбрать момент, чтобы добраться до уязвимых мест на алдуиновом теле, до сердца наверняка было не достать, зато можно попробовать удар под подбородок или в глаз, именно такими способами были убиты предыдущие драконы, а ведь с самыми первыми Банри расправилась без всякого Драконобоя. Если бы только он перестал крутиться хоть на пару мгновений…
Алдуин, истекающий ручьями крови, сбил Гормлейт с ног, придавил ее сгибом крыла и прорычал:
– HIN SIL FEN NahKIP BahLOKI!
Он попытался отхватить рыжей голову, но она с воплем воткнула острие клинка в перепонку крыла и прочертила набухшую кровью полосу. Алдуин взревел, отшвырнул Гормлейт в сторону, и тут Банри, подобравшаяся достаточно близко, прыгнула ему на шею.
Она сразу переползла ближе к затылку, так чтобы дракон не смог достать ее никоим образом, разве что кончиком хвоста дотянуться.
Алдуин затряс башкой, но Банри цеплялась изо всех сил, надеясь, что действие Драконобоя не закончится в самый неподходящий момент, иначе и ей, и троице душ крышка. Труднее всего было удержаться на дрыгающемся драконе и одновременно не упустить меч. Банри старалась, хотя последний выверт Алдуина доставил немало неприятностей – он резко двинул рогатой головой назад, как раз когда она приподнялась, чтобы добраться до глаз, раскровенил ей физиономию и едва не вышиб мозги. Банри не то чтобы растерялась, скорее, потеряла сознание на секунду, но когда пришла в себя обнаружила, что все еще держится.
Глаза заливала кровь, льющаяся из распоротого чешуей лба, но Банри упорно ползла вперед между вражескими рогами, чтобы добраться до глаз. Во что превратилось ее лицо, особенно нос, которым теперь нельзя было дышать, и губы, по ощущениям – словно крупной теркой ободранные, страшно было даже представить.
Она слепо тыкала мечом, куда придется. Алдуин ревел, соратники орали, а Банри едва слышала их за грохотом крови в ушах. Она вдруг с ужасом поняла, что соскальзывает. Когда стало ясно, что удержаться не выйдет, Банри от души всадила меч в непонятную часть дракона, и тот пронзительно взвыл, отшвырнув ее с такой силой, что она летела на протяжении нескольких ударов сердца, прежде чем врезалась во что-то страшно жесткое и отключилась.
Кто-то приподнял ее за шиворот, предварительно встряхнув. Банри продрала слепленные кровью глаза – Феллдир. Бахрома на рукаве его одеяния щекотала шею.
– Он?.. – выдавила она.
Старый указал вперед: Алдуин распростерся на окровавленной и истоптанной траве и, кажется, не подавал признаков жизни.
«Неужели справились? – подумала Банри, – Тогда почему он, прах побери, не рассыпался, как другие?»
И тут дракон шевельнулся. Феллдир, бормоча проклятия на древнем языке, отступил и неловко упал на задницу, треснувшись спиной о скалу. Со стороны Хакона и Гормлейт, что, пошатываясь, поддерживали друг друга неподалеку, слышались горестные стенания. Стенал в основном Хакон, Гормлейт изрыгала ругательства.
Алдуин привстал и злобно воззрился на Банри:
– HI…
Он вдруг умолк. В помутневших алых глазах появилось недоумение. Дракон приподнял одно крыло, другое, и уставился на красную полосу, растущую и расширяющуюся, словно свежая трещина в застывшей лаве. Банри никогда не видела вулканов, только читала о них, но это должно было выглядеть похоже в ее представлении.
На черной чешуе появились другие раны-трещины, каждая ярко рдела и расширялась. Алдуин взвыл и бестолково завертелся, топчась на одном месте, но остановить распад своей оболочки не мог. Во все стороны от него хлынула волна потустороннего ветра, который словно сквозь кожу и мышцы пробирался, гуляя по костям. Было очень похоже на события, предшествующие воскрешению драконов самим Алдуином, только теперь было наоборот – кто-то забирал Пожирателя Мира из Совнгарда.
Теперь он был больше красным, чем черным. Дракон слепо повернул голову к Банри и проревел:
– Zu’u UNSLaaD! Zu’u NIS OBLaaN!
С грохотом, от которого содрогнулось, наверное, все мироздание, алдуинова шкура лопнула и слетела с него почти мгновенно рассыпавшимися в ничто клочьями, обнажив не мышцы с костями, но сгусток чистой мощи, единым потоком устремившийся в небеса Совнгарда.
Банри сидела на земле, закрыв побитое лицо ладонями, и наблюдала за происходящим сквозь пальцы, поэтому ее выброс силы всего лишь опрокинул в траву, а вот привставший Феллдир и его товарищи разлетелись, будто листья на ветру.
Алдуин исчез, будто его и не было. Примятая трава выпрямлялась прямо на глазах, а кровавые пятна стремительно таяли. Банри отняла руки от физиономии и посмотрела на ладони – грязные, как у бродяги, побывавшего в переделке. Благость Совнгарда распространялась на нее не целиком. Она вытерла руки о штаны и встала, робко оглядываясь.
Феллдир, Хакон и Гормлейт на радостях обнимались и гомонили. Рыжая принялась еще выкрикивать славницы в банрину честь, и та поморщилась. Чего-чего, а радости и, тем более, гордости за содеянное она не испытывала.
– То был великий подвиг! – объявил подошедший Тсун и подал ей оброненный меч. – Алдуина настиг рок и Совнгард очищен от пут его злобных. Вечно будут в чертогах Шора петь об этой победе.
Банри подняла голову. Перед самым прибытием Алдуина на место битвы стало очень темно, как глухой ночью, а теперь отовсюду лился теплый свет. Банри вздохнула, вновь ощутив почти непреодолимое желание прилечь в траву на пригорке.
– Твоя судьба – не здесь, – негромко напомнил Тсун. – Когда дни твои завершатся, я, быть может, вновь радостно приветствую тебя и позову на пиршество.
– Если я приду сюда еще раз, я останусь здесь, в долине, – пробормотала Банри.
Начали подтягиваться другие души. Почившие легионеры и Братья Бури столпились вокруг площадки перед мостом, среди них Банри заметила покойного верховного короля и Свакнира. Мелькнула рыжая макушка Ульфрика, и сам мятежный ярл присоединился к своим соплеменникам.
Его почти по-детски радостная физиономия странным образом подействовала на Банри. Она вдруг разом почувствовала умиротворение. Отвернувшись от хмурой рожи Галмара, к сожалению избежавшего участи поедания Алдуином, она посмотрела на Тсуна, что возвышался рядом, будто скала.
– Когда захочешь воссоединиться с живыми, только скажи, и я отправлю тебя обратно.
– Я… хочу… – Банри наблюдала, как тан отходит на несколько шагов, и вдруг выпалила: – Я ведь еще жива? Правда?
Тсун только улыбнулся.
– Возвращайся в Нирн с даром повелителя моего Шора – Криком, который в час нужды призовет тебе на помощь героя Совнгарда.
Банри в смятении вскинула брови и тут же ахнула – Слова нового THu’uM словно кто-то начертал в ее мозгу. Обмыслить их не было времени – Тсун взревел «NahL DaaL VUS!», и она почувствовала, что летит, только уже вне Совнгарда, вне воздуха, вне… всего. Перед глазами пронеслась туманность Мага, точь-в-точь, как ее рисовали в книжках по астрономии, дальше виднелся Воин, а еще где-нибудь наверняка был Вор. Банри еще успела в ярости подумать, почему же ее все все время швыряют куда-то и откуда-то, и тут ее ноги по колено погрузились во что-то очень холодное и сыпучее, а со всех сторон задул ледяной ветер.
Небо над головой, усыпанное знакомыми звездами, было ясным, на востоке медленно всходил Мессер в сопровождении Секунды. Банри судорожно выдохнула, и изо рта ее вырвалось облако пара. Пройдя по стране мертвых, она все-таки вернулась домой.
Холод был жуткий. Банри покрутила головой, трясясь будто в ознобе и пытаясь понять, где она. Пейзаж вроде был знакомый, через мгновение ее осенило – это же вершина Глотки Мира. Вон и Стена Слов побитая, а на ней Партурнакс сидит да помалкивает…
Окружающий мороз вдруг отодвинулся на второй план, пасуя перед другими обстоятельствами. Если Партурнакс сидит на стене, то кто же тогда расположился на скале у входа на плато? Банри повернулась, и у нее едва сердце в пятки не ушло – все скалы, составлявшие, так сказать, «пасть» горы, были заняты многочисленными черными на фоне звездного неба крылатыми силуэтами.
