— Плевать, — резко отрезает Джейме. — В пекло все правила, нормы морали, мнения людей. Я люблю тебя — ничто иное не имеет значения.

Он говорит прямо как Джейме, проносится в голове Королевы. Он и есть Джейме, — напоминает она себе и, наконец, широко улыбается, осознавая, что теперь она верит своему внутреннему голосу. Это Джейме. Ее Джейме. Ее брат, любовник, отец ее детей, весь ее треклятый мир. Это он. Он здесь. И ничто иное не имеет значения.

Счастливо улыбаясь, Серсея резко подается вперед, обвивая руками шею брата и заставляя его подняться на ноги. Она целует его так страстно, отчаянно и счастливо, что кружится голова. Джейме здоровой рукой обнимает ее за талию, и кожа под его теплыми, чуть подрагивающими пальцами покрывается мурашками и, кажется, начинает плавиться от жара и желания. Серсее смертельно не хватает прикосновений. Хочется больше ощущений. Больше горячей кожи к коже. Больше влажных ненасытных поцелуев. Потому что сейчас — недостаточно. Ее тело слишком изголодалось без него, а эмоциональное состояние после всей этой истории оставляет желать лучшего. Ей жизненно необходимы его горячие пальцы, его нежные губы на ее шее; его быстрые грубые толчки, когда он окажется в ней. О Боги, как же она хочет снова почувствовать его в себе, слиться с ним, стать одним целым на какое-то время.

Поцелуи становятся все неистовее. Тягучее томное возбуждение ярким пламенем вспыхивает где-то внизу живота и горячими искрящимися волнами разливаются по всему телу. Джейме сжимает светлые волосы почти до боли, путая так бережно расчесанные им пряди. Серсея с силой жмется к его крепкой груди, заставляя сделать пару шагов назад. Джейме понимает, чего она хочет от него, как только его ноги упираются в еще не застеленную с ночи кровать Королевы.

Легким элегантным движением, Серсея толкает брата в плечо, отчего он садится на кровать и завороженно смотрит на нее. Женщина перекидывает ногу и усаживается на его колени, берет его лицо в свои ладони, снова завладевая чужими губами для новой порции поцелуев. Мужчина, продолжает исследовать ее тело здоровой рукой, проводит по груди, талии, спине и бедрам. Изучает. Узнает. Открывает для себя заново. Но делает это так легко и уверенно, словно по-прежнему помнит, как и что ей нравится. Серсее кажется, что между ними искрятся звезды, только сошедшие с ночного небосвода.

Когда томное возбуждение, переливающееся удовольствием от ласковых поцелуев и чувственных прикосновений, перетекает в почти невыносимое желание большего, Серсея вновь ощутимо давит на крепкие плечи брата, заставляя его повалиться на спину. Сама женщина нависает сверху и, хищно ухмыльнувшись, покрывает поцелуями его лицо и немного шею. Пальцы Джейме с силой сжимают ее бедро, явно оставляя красноватые следы на бледной нежной коже. Серсея удобнее усаживается на бедрах брата и выпрямляется, ее ладони комкают подол ночной сорочки, намереваясь ее снять, но мужчина вдруг перехватывает ее руки, не давая этого сделать.

— Сюда может кто-то зайти? — хрипло спрашивает он, и Серсея слышит, как возбуждение звучит в каждом слове. Эта попытка хоть как-то связно мыслить и здраво рассуждать явно дается ему тяжело: Королева видит, что изумрудные глаза заволакивает туман.

Женщина наклоняется к его уху и слабо касается его языком.

— Только моя служанка, — густо шепчет она в самое ухо и скорее подсознательно понимает, что кожа брата покрывается мурашками. — Но мне плевать, — заканчивает она и прикусывает мочку уха, зная, что легкая боль лишь сильнее распалит его.

Слова работают, точно триггер. Джейме отпускает руки сестры, позволяя ей стянуть с себя так мешающий сейчас кусок ткани. Как только Серсея предстает перед ним абсолютно обнаженной, он в одно резкое движение меняет позиции, опрокидывая сестру на спину. Жадным взглядом оглаживая ее тело, мужчина почти готов зарычать, видя тонкую нежную кожу, яркие твердые бусины сосков и проступившие красноватые следы на бедрах, оставленные его пальцами. Джейме подминает сестру под себя, но его собственная одежда все еще слишком мешает ощутить больше тепла, исходящего от женского тела.

Серсея дрожащими пальцами стягивает с него рубаху и льнет обнаженной грудью к его груди. Затвердевшие соски мажут по разгоряченной коже, разжигая потрясающий ураган ощущений и разводя огонь в грудной клетке. Джейме сам справляется со своими штанами: у Серсеи слишком дрожат пальцы из-за вихрящихся между ними чувств. И вот, наконец, они чувствуют друг друга. Чувствуют друг друга всем телом. Каждое нервное окончание пылает телесным контактом и дрожит от уже почти невыносимого сексуального возбуждения.

Джейме входит в нее сперва неспешно, медлительно, срывая с алых искусанных губ низкие, почти умоляющие стоны. Он пробует ее. Смакует, рычит от собственных, туманящих сознание ощущений. Серсея тонко вскрикивает, когда он входит полностью. Женщина цепляется пальцами за его плечи, царапает короткими ногтями спину и руки, неразборчиво мажет поцелуями по лицу, губам и шее, периодически прикусывая кожу и чувствуя едва заметный, чуть солоноватый привкус пота. Серсея стонет и кусает губы, когда он наращивает темп, двигается в ней быстро — грубовато, рывками, шумно дыша и ловя ее стоны своими губами. Иногда он сбавляет скорость толчков, давая сестре время сделать пару глотков воздуха и недовольно укусить его за мочку уха, побуждая двигаться быстрее, словно это не ей нужна была короткая передышка. Но он беспрекословно выполняет ее немой приказ и снова наращивает темп и лишь тихо хмыкает в женские искусанные губы, входя до упора и на мгновенье замирая в ней, ловя ртом особенно громкий и протяжный стон.

Все закачивается резко и легко — Джейме изливается в нее, и Серсея чувствует, как в груди, наконец, рассасывается тяжелый негативный ком, который мешал дышать. Она вдыхает полные легкие спертого комнатного воздуха, в котором еще какое-то время будет пахнуть их любовью, и расслабляется, прильнув к брату сбоку, обнимая его рукой и положив голову на быстро вздымающуюся от сбившегося дыхания грудь. Горячая и чуть влажная ладонь брата ложится на ее талию, и по коже снова бегут мурашки. Они лежат какое-то время, наслаждаясь минутой спокойствия и единения. Все вопросы и заботы уходят на второй план. Остается только дыхание и сердцебиение лежащего рядом человека, который значит для тебя больше, чем весь мир; который и есть весь твой клятый мир.

— Я думал, я вспомню, — тихо говорит Джейме через какое-то время.

Серсея поднимает голову, вопросительно изогнув бровь.

— Думал, что наша близость поможет мне вспомнить все остальное, — он шумно и словно разочарованно выдыхает, но все-таки выдавливает из себя бодрую улыбку ради Серсеи. — Не помогло.

— Ты вспомнишь, — уверенно заявляет Королева и — удивительно — она сама верит в собственные слова. — Обязательно вспомнишь. Просто чуть позже, — ее рука накрывает ладонь брата, покоящуюся на тонкой талии, и чуть сжимает.

— Ради тебя. Я вспомню все ради тебя, Серсея.

Слова висят в воздухе какое-то время, но их прогоняют звуки нового поцелуя. Серсея верит ему. Он вспомнит. Ради нее. Джейме может забыть все, что угодно. Родной дом, отца, мать, Тириона, их детей, службу в Королевской Гвардии — все. Но ее навсегда забыть он не сможет. Возможно ли вообще существование столь сильной всепоглощающей любви? Видимо — да. Он вспомнит ее, потому что она — самое важное, что есть в его жизни. Она и есть вся его жизнь и весь его мир. Он вспомнит ее. И только ее. Потому что все остальное — неважно. Потому что все остальное — не имеет значения. Важны теперь только они.