Серсея тоже не смогла усидеть в замке, но по совершенно иной причине, нежели все остальные. Королеве плевать на чудесный день и теплую погоду. Просто, проснувшись сегодня утром, она поняла, что каменные стены Красного Замка всей своей мощью и тяжестью давят на нее, мешают дышать и думать; она почувствовала себя загнанной в клетку, лишенной всякой свободы действий. Поэтому она оставила прохладные стены замка и вышла в окружающие его сады со стороны Черноводной. Дышать действительно стало легче, легкие расправились, но бесконечная тяжесть, ощущаемая на плечах, даже и не думала куда-то исчезать, став постоянным спутником Серсеи этим днем.

Королева давно перестала замечать какую бы то ни было красоту Красного Замка и всей Королевской Гавани. Это место перестало быть ей приятно уже много лет назад. Но сейчас она честно старается разглядеть в этих садах хоть что-то прекрасное — ту красоту, что видела здесь при первом посещении столицы, будучи еще маленькой девочкой. Ведь лишь направив свои мысли в другое русло, сосредоточив свое внимание на чем-то хорошем, можно хотя бы ненадолго отвлечься от всех тех событий, происходящих в ее жизни. Да, разумеется, речь идет о Джейме.

Если честно, Серсея не видела брата с самого его возвращения в город. А с того момента минуло уже три дня, и, кажется, у Серсеи начали заканчиваться причины, чтобы избегать встречи с ним. Но тем не менее, хоть лично она с Джейме так и не пересеклась, Королева регулярно справляется о его действиях и состоянии у своих служанок и у Тириона, с которым Джейме и проводит большую часть своего времени. Насколько известно Серсее, все эти три дня оба ее брата провели вместе: Тирион проводил для Джейме экскурсию по замку, заново знакомил его с Лордами, с членами Королевской гвардии и Королевской стражей; рассказывал об их совместном детстве, о жизни в Бобровом Утесе, о знатных семьях Вестероса и отношениях, связывающих их с семьей Ланнистеров. В общем, вводил его в курс дела. Пожалуй, единственное, что сейчас действительно волновало Серсею — что их проклятый младший братец успел рассказать Джейме о ней.

Тирион, вне сомнений, не обошел стороной и Серсею в своем курсе «объясни потерявшему память брату, что тут происходит». А Серсея слишком хорошо знает Тириона, чтобы поверить, что он говорил о ней только хорошее — как о любящей сестре и прекрасной женщине. О нет, этот мелкий паршивец явно не упустил возможность выставить Серсею в глазах Джейме в самом ужасном свете — жестокая, злая, полная ненависти.

Королева слегка встряхивает головой, чтобы отогнать от себя непрошеные мысли. Зачем сейчас гадать, что младший брат мог наговорить Джейме? Ведь это все равно не будет иметь никакого смысла, когда Джейме сам все вспомнит. «Если вспомнит», — любезно подкидывает сознание, и Серсея сжимает руки в кулаки от злости на саму себя — за то, что вообще смеет сомневаться в этом. «Когда вспомнит, — поправляет она себя. — Он вспомнит. Обязательно вспомнит. Джейме ведь не может забыть меня навсегда. Не может. Он не посмеет нарушить и эту клятву». Королева из раза в раз повторяет себе одно и то же, пытаясь успокоить расшатанные всей этой ситуацией нервы, но получается из рук вон плохо. Она уже перестает верить себе. Она перестает верить в себя. И что самое ужасное — она перестает верить в Джейме.

Серсея останавливается у каменной лестницы, спускающейся к берегу Черноводной, и долго смотрит на морской горизонт, за которым сейчас где-то там, дальше на юг, живет ее маленькая прекрасная девочка, такая добрая и невинная. В этот момент, стоя в одиночестве среди зеленых листьев и соленых порывов ветра, Серсея готова отдать все на свете, лишь бы Мирцелла, этот чудный золотой цветочек, оказалась рядом с ней; лишь бы обнять ее и почувствовать, как тоненькие детские ручки обнимают ее в ответ; лишь бы снова зарыться носом в золотые локоны своей единственной дочери. Но Мирцеллы здесь нет. И это угнетает еще больше.

Королева слышит тяжелый звук приближающихся к ней шагов и уже собирается выплюнуть яд слов в лицо тому, кто посмеет потревожить ее, но чем ближе незваный гость подходит, тем тише и медленнее становится его поступь. Серсея не удручает себя поворотом к подошедшему — все так же продолжает гипнотизировать горизонт — даже, когда он останавливается за ее спиной. Но тихий и до ужаса неправильный голос все-таки заставляет ее собрать все свои силы в кулак и повернуться.

— Серсея, — неуверенно, слабо, тихо; слова едва долетают до Королевы и сразу падают на безжизненный камень у ее ног, разбиваясь.

— Джейме, — легкая полуулыбка и кивок головы — холодная вежливость и ничего более.

— Могу я… — голос застревает в горле, заставляет прокашляться. — Могу я составить тебе компанию, — такой осторожный и робкий, что Серсея готова засмеяться, кажется, она еще никогда не видела брата таким неуверенным.

— Разумеется, — улыбка чуть шире — такое заученное годами действие, никаких лишних эмоций — и не заметишь, что в сердце ураган, который заставляет пульс трепетать от нахлынувших чувств.

Королева делает несколько шагов вперед, и вот они уже идут по каменной дорожке вместе, бок о бок, среди шелеста листьев и ярко греющего солнечного света. Серсея с внимательным прищуром смотрит на брата около минуты — те лохмотья, в которых он вернулся в Королевскую Гавань, благополучно заменили на приличную, добротно сшитую одежду в золотых цветах дома Ланнистеров, на поясе висит меч, темные от грязи волосы, отросшие до плеч, острижены и вымыты, теперь снова напоминают мягкое жидкое золото — хочется провести по ним рукой, зарыться пальцами, но еще не время — лишь культя, обмотанная белой тканью, все так же висит на какой-то повязке, перекинутой через шею.

Хоть человек рядом с Серсеей так похож на ее брата, но все же это не он. Взгляд выдает все с головой. Неуверенный, непонимающий, не узнающий, робкий, шарящий, выискивающий ответы. Совсем не Джейме — думает Королева и, горестно закусив губу, отворачивается от брата, когда даже смотреть становиться невыносимо.

— Ты уже освоился в Красном Замке? — слова летят непринужденно, словно порхающие между цветов летние бабочки.

— Да, почти, — отвечает не Джейме с нотками улыбки в голосе. — Я уже запомнил, где находятся многие комнаты. Но первое время было очень странно бродить по залам этого замка. Знаешь, я словно и был там, но как будто и не был. Это сложно объяснить. Я вроде помню, что за тем поворотом что-то есть, но не помню, что именно. И самое странное — я не помню, откуда именно помню, что за тем поворотом что-то есть, — мужчина позволяет себе искреннюю усмешку. — Нелепо звучит, да?

— Вовсе нет, я понимаю, что ты имеешь в виду.

Джейме кивает, а Серсея чувствует, что воздух между ними становится менее напряженным. Неспешные шаги успокаивают, и вся эта ситуация уже не кажется чем-то таким уж ужасным. Сейчас, идя буквально в одном шаге от своего брата и даже на расстоянии чувствуя исходящее от его тела тепло, Серсея думает, что, в конце концов, они хотя бы вместе, они все еще есть друг у друга, а значит, любые испытания они смогут пережить — только вдвоем.

— Я слышала, ты много времени провел с нашим братом Тирионом в эти дни, — слова наполняют собой пространство между ними так же, как солнечный свет — тепло и мягко.

— Верно, Тирион очень много рассказал мне о том, какой была моя жизнь раньше, до всего этого, — Джейме небрежно вскидывает здоровой рукой, как бы описывая ситуацию этим одним движением.

— И что же теперь тебе известно о самом себе? — Серсея одаривает брата улыбкой и нежным взглядом, хотя каждое слово врезается в обнаженную плоть кинжалом, оставляя после себя дорожки крови и глубокие шрамы.

— Например, то, что я убил Безумного Короля перед тем, как наш отец вошел в город; то, что перед пленом я покинул Королевскую Гавань из-за стычки с Нэдом Старком; то, что я всегда был единственным человеком, кто проявлял хоть какую-то доброту по отношению к Тириону; и то, что мы с тобой всегда были близки, как брат и сестра.