Чародей с головой ушёл в изыскания, стал рассеянным и ещё более сердитым. Отсутствие ворона было самым подходящим моментом, чтобы разузнать кое-что о делах Тода.

В ясный морозный день, когда Кухайм вылетел на улицу, волшебник не до конца задёрнул занавеску. Хольбад увидел, как Тод вынул из загадочного ящика пару высохших цветков, соскрёб с них пыльцу на бумажный квадратик и потянулся к склянке с цветущим растением. Он расправил лепестки, обмакнул цветок в пыльцу и наклонился над книгой. Борода Тода тряслась: старик читал заклинание. Затем макнул перо в чернила и углубился в вычисления.

Невовремя явившийся Кухайм был в прекрасном настроении. Он покаркал и взлетел на насест.

Однажды в середине зимы мальчику посчастливилось увидеть в закутке цветок, которого он ни разу не встречал ни в лесу, ни на лугах. Прямой как палка стебель имел овальные и жёсткие блестящие листья. Лепестки удивительного оранжевого оттенка по форме напоминали лепестки клевера, но в середине цветка топорщились длинные тычинки.

Когда ворон вернулся, и Хольбад захлопнул за ним дверь, в закутке что-то звякнуло. На середину комнаты выкатились мелкие камешки, на занавеске показался контур поднимавшегося с табурета Тода. Мальчик толкнул несколько камешков под кровать.

Он еле дождался следующего утра, чтобы выпустить Кухайма за порог. Тод, как всегда, шуршал в своём углу. Хольбад нырнул под кровать и, сжимая находку в кулаке, схватил ведро и бросился на улицу.

Чёрная вода в ручье звенела, ударяясь о тонкий лёд. Ледяные наросты сковали кривую корягу посередине русла, а пушистые охапки снега лежали на сухих пучках папоротника. Мальчик уселся на ведро и раскрыл ладонь, боясь дыхнуть. «Да это яшма!» – чуть не произнёс вслух Хольбад. Раньше ему приходилось видеть её, но большими кусками, а не в виде крохотных зёрнышек.

Зачем они Тоду? Не проще ли купить на руднике столько камней, сколько нужно? И тут что-то ёкнуло в его груди: на яшме была пыльца! Хобальда бросило в пот. Не может быть! Если Тод не обращался к рудокопам, то откуда у него яшма? Хольбад подвигал зёрнышки пальцем, среди них было одно зелёненькое. Малахит?

До рудников несколько дней пути, а до месторождений малахита ещё дальше; если колдун всё лето и осень собирал травы и цветы и никогда не приносил камней, тогда он сам эти камни и сделал. Но как?

Мучаясь загадкой, Хольбад зачерпнул воды и заторопился домой.

– Чего так долго? – заворчал колдун.

– Снега много, и мостки у ручья обледенели, – ответил слуга.

Тод спал после обеда, ворон, как всегда, дремал, а мальчик мыл посуду. Водя тряпкой, Хольбад сопоставлял то, что ему удалось узнать. Волшебник занимается травами и цветами, читает старинные книги и что-то вычисляет. После этого у него появляются вымазанные пыльцой кусочки яшмы и малахита. Возможно, есть и другие минералы.

Записи! Тод неспроста отметил – «то-то и то-то – яшма». А если это сочетание цветков? Интересно, как он ухитряется опылять растения в середине зимы? Может, помогают заклинания?

А что, если колдун выращивает цветы, которые вместо плодов рождают минералы? Хольбад задумался. Но зачем с ними возиться, если то же самое можно за гроши купить у рудокопов? Наверняка у Тода есть цель! Заглянуть бы в книгу, но чародей хранит её как зеницу ока, запирает в сундук, а ключ вешает на шею. Тайн и загадок становилось больше.

Раз в неделю Тод пил настойку, после чего у него разглаживались морщины, переставали трястись руки и менялась осанка. Волшебник явно молодел, но через три-четыре дня снова скрючивался, пальцы подрагивали, а глаза слезились.

К концу зимы Тод начал быстро стареть. Похоже, настойка помогала мало, слабеющий чародей всё больше нуждался в помощи. Хольбад не жалел времени и сил, ухаживая за ним и поддерживая в порядке хозяйство.

С приближением весны снег в лесу потяжелел и покрылся твёрдой коркой, ручей стал мутным от потоков талой воды. В ветвях загалдели вороны. Кухайму приходилось тяжко на прогулках: стая, завидев его, набрасывалась и клевала, пока старый ворон не улепётывал прочь.

Снег сошёл. Бурые холмы зацвели жёлтыми пятнышками цветов мать-и-мачехи. В лесу застучали дятлы и затенькали синицы. Настал день, когда должна была решиться дальнейшая участь Хольбада.

Маннмар за зиму осунулся, блеск в глазах потух. Из раскрытого ворота рубахи торчали острые ключицы.

– А ты возмужал, – сказал отец сыну и прошёл к кровати Тода.

Колдун открыл глаза.

– А, это ты? – проговорил волшебник. – Твой сын молодец.

– Возьмёшь его ещё на год? – напрягся Маннмар.

Тод кивнул.

– Он парень толковый, старательный, – обрадовался крестьянин. – Цена прежняя?

Колдун протянул Маннмару монеты.

– Это ещё за год, – прошептал Тод.

– Может, добавишь?

– Хватит, – помотал головой старик.

– Ты, сынок, старайся, – Маннмар встал, сжимая в руках картуз. – Мама о тебе вспоминает и вся семья тоже. Ну, я пошёл.

На следующий день Тод подозвал слугу.

– Помоги встать.

Колдун сел, подышал, кривя лицо, и опёрся на табуретку.

– Возьми мешок и ящик, – велел он. – А теперь пошли.

Перед домом прогуливался Кухайм. Заметив хозяина, он отвернулся.

– Думаешь, скоро? – спросил Тод ворона и скривил губы в улыбке. – Погоди.

Кухайм нахохлился и зашагал прочь.

– Веди меня к тем соснам, – приказал старик Хольбаду.

За стволами открылась полянка. Весеннее тепло пробудило к жизни шмелей, бабочек и быстрых мух.

– Сорви вот это, – показал Тод на неприметное растение с острыми листочками. – Ещё, ещё рви, не жалей. Завтра собирать будет поздно.

Хольбад ползал по поляне в поисках нужных растений, а старик сидел на пне и давал указания, пока солнце не повернуло на запад.

– Теперь беги за водой, – распорядился Тод, когда они вернулись в лачугу.

Старик зашелестел травой в закутке, на сундуке звякнул замок.

– Иди погуляй, – сказал колдун Хольбаду, когда вода на огне вскипела.

Мальчишка пошатался по двору, рядом вышагивал Кухайм.

– Служим ему, а он выставляет обоих! – бросил Хольбад птице.

Ворон остановился.

– Что смотришь? Я хоть знаю за что страдаю, а ты?

Из трубы потянулся дым, наполненный запахом трав. Время близилось к вечеру, но Тод не отпирал дверь, пока совсем не стемнело.

Утром старик встал с кровати сам, умылся и потребовал еды. Он съел полную миску супа из сушёных грибов и налил ещё. Мальчик не верил глазам: чародей выздоравливал и с каждой минутой наливался силой.

Один день перетекал в другой. Волшебник сидел на крыльце, щурился на солнце да покрикивал на Хольбада. Доставалось и Кухайму. Чтобы избежать придирок и нравоучений, мальчик и ворон, не сговариваясь, уходили к ручью.

К лету Тод поправился, стал бодр и энергичен и углубился в опыты с цветами. Для Хольбада опять потянулись унылые, наполненные работой дни. Колдун продолжал пить чудодейственный эликсир, но делать это ему приходилось чаще. Несмотря на невероятные свойства настойки, старость брала своё.

Лето и осень промелькнули незаметно. Ворон перестал следить за Хольбадом: приятнее было сидеть на насесте или парить над лесом. Колдун не гонял птицу за невыполнение обязанностей, ему было не до этого.

Тод выходил из закутка и подзывал слугу.

– Вот цветок, – говорил он, – принеси десять таких же. Смотри, чтоб не были объедены гусеницами, а то побежишь обратно.

Хольбад шёл на поляны, которые уже основательно изучил, и искал, что требовалось. С тех пор, как он понял, что Тод хочет получить загадочный минерал, мальчик начал собирать собственную коллекцию растений. Подражание волшебнику разнообразило рутинную жизнь и давало Хольбаду небольшую надежду на раскрытие тайны в будущем.