Вечерело, к небу подкрадывались сумерки. Два кривоватых окошка глинобитной избёнки смотрели в сторону леса. Стена деревьев была так густа, что из окон казалось, будто стволы стоят сомкнутым строем.

В фонаре теплился огонёк. Светильник отбрасывал пляшущие тени на стены комнаты. Отсветы огня из печи двигались, словно живые. Большая семья ужинала молча. За длинным столом сидело девять детей, во главе – седой мужчина с сивой щетиной на подбородке.

Неторопливым движением крестьянин вытащил из чугунка пареную репу, положил на хлеб и стал дуть, остужая. После отца за своей порцией потянулись и детские руки.

Сегодня Маннмар медлил, исподлобья оглядывая многочисленных отпрысков.

– В общем так, – заговорил он. – Мы тут с матерью посоветовались. Хольбад отправится к Тоду.

Мальчик глянул на мать, она с извиняющимся видом улыбнулась. В вязкой тишине мужчина посопел, смёл со стола крошки и кинул в рот.

– Он самый младший из сыновей, – объяснил отец, – и самый бесполезный в хозяйстве. Колдуну Тоду нужен слуга, он хорошо заплатит.

Маннмар взглянул на сына и отвёл глаза.

Колдун обитал в глухом и труднодоступном месте Бурых холмов – у горной кручи, из-за которой поднимались дымы Долины гейзеров. Однажды во время похода за ягодами Хольбад видел мрачного старика в колпаке и длинной чёрной одежде. Жиденькая бородёнка дёргалась вверх-вниз, будто у него стучали зубы. Тод собирал травы и шептал заклинания.

Соседи рассказывали, что чародей ходит по лесу не один, а в сопровождении верного Кухайма – старого чёрного ворона. Кухайм перелетал с дерева на дерево так тихо, что не все его замечали. Зато те, кто видел, не хотели с ним больше встречаться.

Мальчик проснулся рано, когда братья и сёстры ещё спали. Мать растапливала печь.

– Попрощайся с ним, – велел отец жене после завтрака.

Мать расплакалась, поцеловала младшего сынишку в мягкую щёчку и оттолкнула – иди, мол.

Лачуга колдуна притулилась между старыми соснами на краю ложбины, по дну которой бежал ручеёк. Услышав карканье ворона, Тод крикнул из домика.

– Кто там? Это ты, Маннмар? Заходи.

Отец впихнул сына в дом. Колдун оглядел мальчишку выцветшими глазами.

– Вот мой сын, – проговорил Маннмар севшим голосом. – Он многое умеет и быстро учится.

– Ему не придётся учиться, – оборвал чародей. – Будет убирать дом, таскать воду и делать что прикажу. Плата как договорились.

Тод вынул две монеты по десять пиренов и швырнул к ногам Маннмара. Хольбад остолбенел: никто не смел так обращаться с отцом! Маннмар слыл вспыльчивым и злопамятным человеком, но теперь его словно подменили. Отец поднял деньги и отступил.

Тод указал на Хольбада сухим пальцем.

– Если буду им доволен, возьму ещё на год.

– Договорились, – кивнул крестьянин.

– Иди, – разрешил колдун.

Маннмар неловко поклонился и потрепал Хольбада по щеке.

– Ты уж постарайся, сынок, – сказал он. – Двадцать пиренов – большие деньги.

Из-под стола вышел осанистый Кухайм. Он развёл крылья, встряхнулся всем туловищем и распушил перья. Затем прошёлся по лачуге и склевал крошку с пола.

– Спать будешь здесь, – указал Тод в грязный угол. – А сейчас почисть очаг и вымой кастрюли, да чтоб блестели!

Ручеёк тихо журчал между кустами папоротников и зарослями хвоща. Хольбад беззвучно плакал, развозя подтёки грязи по лицу. Идти в лачугу не хотелось. Вдруг в затылок ударил крепкий клюв. Ворон взлетел на тёмную ель и растопырил крылья.

– Тебя приставили следить за мной? – спросил мальчик.

Нелегко будет под надзором чёрной птицы, но выбора нет. Поплескав в лицо водой, маленький слуга поднялся на косогор.

– На будущее, – сказал чародей, – двигайся побыстрее, иначе познакомишься с плетью. Не заходи за занавеску и не суй нос куда не просят.

Кусок замурзанного ситца перегораживал жилище пополам. Что там, Хольбада пока не интересовало.

Однообразная работа имеет несомненное достоинство: пока руки трудятся, голова свободна, и можно думать о своём. Главное – что-то делать, чтобы не вызвать подозрений Кухайма. Иногда Хольбад обращался к птице с вопросом или рассуждением, но ворон лишь склонял голову.

– И не надоело тебе здесь торчать? – спрашивал его Хольбад. – Думаешь, убегу? Как бы не так!

Пока мальчик хлопотал по хозяйству, Кухайм сидел на насесте, чистил перья, каркал и наблюдал за ним. Когда слуга отправлялся к ручью, ворон неохотно покидал любимое место и следовал за Хольбадом.

Мальчик безропотно повиновался колдуну и через несколько дней заметил, что ворон всё чаще задрёмывает, вместо того, чтобы присматривать за ним.

Волшебник отдавал кучу приказаний и отлучался в лес; возвращался с сумкой, полной трав и кореньев. Кроме неё, Тод брал и загадочный ящик с ремнём через плечо. Как ни старался Хольбад заглянуть в него, всякий раз получал от ворона удар клювом. При этом Кухайм каркал и разводил крылья в стороны, словно говоря: я тут ни при чём, таков приказ.

Хольбад пробовал подкупить его и ловил в ручье лягушек. Кухайм склёвывал их с аппетитом, чистил перья и вновь устраивался на насест.

– Обжора! – ругался Хольбад, но продолжал кормить ворона, потому что после еды Кухайм засыпал быстрее.

Однажды, когда ворон задремал, а Тод отправился в лес, Хольбад прошмыгнул в дом. Откинув занавеску, он торопливым взглядом обшарил закуток колдуна. Ящик был открыт, продольные и поперечные планки разделяли его на ячейки. В них лежали цветы, разложенные по размерам и форме, рядом находилась раскрытая книга. Пожелтевшие страницы, обтрёпанный корешок и пометки на полях указывали на её древность.

Хольбад не решился зайти внутрь, но с расстояния увидел, что в книге нарисованы цветы и выведены цифры. Движимый искушением, он всё-таки заглянул в текст. Записи его озадачили:

«Кельреутерия и клеродендрон – яшма

Аукуба и бобовник – малахит».

Внизу было ещё что-то написано, но на крыльце послышались шаги. Хольбад кинулся к очагу, и вовремя: Тод вошёл в лачугу и подозрительно посмотрел на слугу.

– Почему занавеска колышется?– осведомился чародей.

– Сквозняк, наверное, – пожал плечами Хольбад, сверкая кресалом.

По комнате прошёлся Кухайм. По заспанному виду птицы мальчик понял, что ворон прозевал подопечного.

Иногда за отварами и настойками к колдуну наведывались крестьянки. Избушку посещали и мужчины. Их занимали виды на погоду, болезни скота и другие мелочи.

Прожив у колдуна несколько месяцев, Хольбад знал, что чародей вообще ни с кем не общается, лишь вручит крестьянке мешочек с травой и возьмёт деньги. Её даже выпроваживать не требуется: она сама убежит, гонимая суеверным страхом.

Началась зима. Голые деревья растопыренными ветками тянулись в небо. Дом окружили высокие сугробы, и в лес ходить стало невозможно. Хольбад выбегал в сарай за дровами или к ручью за водой и тут же возвращался. Тод сидел дома в закутке. За занавеской звенели склянки, слышалось бормотание и шуршание, будто сухие стебли тёрли один о другой.

Кухайм сидел на жёрдочке у очага и подрёмывал. Колдун выпускал птицу полетать. Ворон возвращался взбодрённый холодным воздухом, но окутанный теплом и уютом, снова засыпал.