– Времени нет. Говоря фразочкой из какого-то кино: «часы моей жизни вот-вот истекут». Альберт начал подозревать, что я догадываюсь о его планах, он стал следить за мной. Быть может, он уже подослал людей, чтобы следить и за тобой. Если ты сомневаешься, признайся в этом сейчас и не давай мне надежду.
В этом мире у него осталось только одно желание, и оно было превыше всего, что существовало для него: спасти Элен любым способом, пусть даже тем ужасным, что она предлагала.
– Клянусь, у меня нет и больше не будет сомнений, – сказал он. – Ты можешь положиться на меня.
– Сама судьба послала мне тебя, – пробормотала она и посмотрела на него с благодарностью.
Она вздохнула с облегчением, будто на душе её полегчало. В эту секунду луч солнца, скользнувший из-за легкой тучки, осветил её лицо, блеснул жемчуг зуб и стали видны застывшие слезы на щеках. Он сходил с ума от этой красоты и, не выдержав такой манящей близости, поцеловал её.
Она слишком быстро отстранилась и сказала:
– Жди меня здесь завтра, рано утром, я сообщу необходимые сведения.
Она быстрым шагом, почти бегом кинулась с пляжа обратно к дороге. Быстро свернула за постройки, будто нарочно, чтобы исчезнуть с его глаз. А он, увязая в песке, в окружную побрел к набережной.
Он не знал, сколько длился этот разговор, ему казалось, что начался он в прошлой его жизни, а закончился в новой. Эта новая жизнь была жуткой, захватывающей, и главное место в ней занимала Элен с её порывами и страстями.
На тротуаре, за несколько шагов от кафе, он остановился, вдруг вспомнив, что влепил пощечину хозяину. И как он решился на такое? Почему послушался Элен? Будто голову потерял из-за нее. Он увидел маячившую в дверях кафе фигуру хозяина. За такое оскорбление хозяин без расчета его турнет, не посмотрит, что конец месяца. Да еще из каморки выкинет.
С тяжелым сердцем, понурясь, Марк подошел к дверям кафе. Хозяин хмуро поглядел на него и вдруг тихо проговорил:
– Не знаю, откуда вы это узнали, Марк. Но обещаю, в этом месяце я переведу ваши деньги в пенсионный фонд. Вы же понимаете, я разоряюсь, а если я буду платить каждому в его фонд, мне можно хоть сегодня прикрывать мою лавочку. Надеюсь, вы никому не рассказали о том, что узнали?
– Нет, – Марк постарался, чтобы эмоции и мысли не отразились на его лице. А эмоций, как и мыслей, у него была уйма, и все они были недоброжелательные по отношению к хозяину кафе. Он еле заставил себя промолчать. Но все же главное: хозяин не собирался его увольнять. Все-таки не зря говорят, что у каждого найдется скелет в шкафу.
– А про эту дурацкую пощечину скажешь всем, что из-за девушки, – совсем тихо прошептал хозяин. – Так, не уточняя.
Марк кивнул, и хозяин одобрительно похлопал его по спине. В кафе они зашли вместе. Алекс поглядывал на них искоса. А после, конечно же, спросил, что это был за спектакль с хозяином? Марк ответил, как просил его хозяин, тем более это и было правдой: хозяин получил пощечину из-за девушки – из-за её странного каприза.
– Из-за девушки? – встрепенулся Алекс. – Неужели из-за той богачки?
– Нет, из-за другой.
А когда Марк принялся принимать заказы, он краем уха услышал, как Алекс проворчал едва слышно:
– И что может быть общего у этого дурака с красоткой?
Но Марку было наплевать, что думал о нем Алекс. Его даже не волновали тайны этой огромной рыбины. Теперь, когда его любила Элен, ему больше ничего не было нужно. Параноидальная, лишающая разума любовь завладела им. И если Элен хочет, чтобы Клеверс исчез, то пусть он и исчезает, даже вместе со своей разгадкой тайны моря.
Глава 3
Кафе закрылось, но Марк не отправился к себе на чердак. Он пошел гулять по песчаному берегу. Море успокаивало и остужало голову. Марк чувствовал, что жар любви, затмивший разум, немного отступил. Он поклялся прекрасной Элен, что совершит убийство. Но разве он мог? Он успокоил её, но разве сказал ей правду?
Вопросы грызли его, он, хватаясь за голову, вышагивал рядом с волнами. Темнота давно окружала его. Иногда он слышал далекую мелодию или смех, где-то совсем рядом гуляли люди, он прислушивался к разговорам и опять погружался в свои мысли.
Марк что-то бубнил про мораль и невыносимую любовь, как вдруг заметил в воде рядом с берегом блестящую, словно отлитую из свинца, голову огромной рыбы.
– Это любовь, да? – сказала она. – Только любовь может довести человека до сумасшествия.
– Может я и вправду сошел с ума, раз со мной говорит огромная рыбина? – пробормотал он.
– Ах, Марк, ну когда ты ко мне привыкнешь, ведь это уже наша третья встреча! – с обидой воскликнула рыбина и шлепнула огромным хвостом по поверхности воды.
– Вторая, – возразил он своему видению.
– Вторая в этом месяце, но ведь была та самая первая наша встреча, два года назад.
– Н-не было тогда никакой у нас в-встречи, – вдруг начал заикаться он.
– Как это не было? – возмутилась рыба.
Она подплыла ближе и улеглась на мелководье, она то наполовину торчала из воды, то когда откатывались волны, открывалась вся целиком. Странно было, что она каким-то образом дышала воздухом – ведь она рыба. Впрочем, что в её случае было не странно? Даже ее поза – хотя рыба была большой, но сидела на песке довольно изящно, чуть в полоборота, да еще и кокетливо взволновывала широкий хвост.
И все-таки Марк, не удержавшись, отошел на пару шагов назад.
– Какая неблагодарность! – воскликнула она, – по твоему лицу видно, что ты держишь меня за чудовище.
«А собственно кто ты, как не чудовище», – подумал он.
– А ведь я тебе жизнь спасла! Тогда, когда ты утонул. Совсем утонул, по-настоящему. А я поцеловала тебе и спасла. С тех пор я следила за тобой и все думала и думала о тебе. – Она закончила свой рассказ вздохом, тяжелым и грустным.
И вдруг в сознании Марка откуда-то выплыло воспоминание. Он вспомнил поцелуй холодных, жестких, как жесть, губ, и в то же время, как они опалили, словно огнем, обожгли губы, гортань и, наконец, легкие, которые вдруг получили странное свойство дышать под водой. Он вспомнил эти два круглых рыбьих глаза, глядевших с трепетом и смущением. А потом эти плавники стали поднимать его наверх, и раздался шепот большой рыбины, такой успокаивающий, убаюкивающий, как нежные накаты волн на берег.
– Так, я и вправду могу дышать под водой? – воскликнул Марк. – А ты, значит, вовсе и не видение? Не мое помешательство?
– Как видишь, я самая обыкновенная рыба.
– Ну, допустим, не очень-то и обыкновенная.
– А что есть обычность? Вот ты, например, всем кажешься самым заурядным официантом…
– Спасибо, – буркнул он.
– Но на самом деле ты необычен, и знаешь чем? Тем, что у тебя есть такая преданная влюбленная особа, как я. Ох, – она захихикала, – хорошо, что я рыба и не краснею, как-то у меня это вырвалось нескромно. А вот что с тобой происходит? Может, у тебя беда какая, и ты не знаешь, что делать?
– Кажется люди идут, – кивнул он в темноту берега, откуда и вправду доносились еле различимые голоса, – тебе стоит вернуться в море.
– Ерунда, – отмахнулась плавником размером с дельфиний ласт она. – Так чем же ты опечален? Если, и правда, любовью, то…
– Не беспокойся, – прервал он её. – И уже поздно. Мне пора.
Марк развернулся, желая сбежать от этой чешуйчатой подальше, но тут услышал:
– Ну конечно, будь на моем месте простая девушка, ты бы так грубо не поступил. Оставляешь меня одну, в темноте. Сам сказал, что люди какие-то ходят по берегу.
– Так плыви домой. – Он стоял в полоборота, все еще намереваясь уйти.
– А я хочу побыть с тобой, – вздохнула она. – Мне грустно и тебе грустно, поговорили бы.
– Извини, – бросил он и пустился скорым шагом от неё.
Ему было неловко, что он ушел так резко. «Может, она и права, – подумал он, – с девушками я так в жизни не поступал. Но ведь она не девушка, она рыба! Почему я должен говорить с рыбой?»