— Где уж нам до благородных Малфоев… Не нравится — вали отсюда! Мне тоже переодеться надо.
Малфой вспыхнул до корней белобрысых волос и, схватив одежду в охапку, вылетел из комнаты. Рон пожал плечами — ну и ладно, не больно-то и хотелось… любоваться.
***
Следующая неделя прошла в ознакомлении с товаром и перепалках с Малфоем — он ехидничал по каждому поводу. Рон краснел и злился, но пока пытался найти подходящий ответ, Малфой уже уходил, посмеиваясь. Однако через несколько дней Рон понял, что Малфой больше не пытается оскорбить его, не прохаживается по бедности его семьи, не бьет по больному. Просто подтрунивает. Рон и сам знал, что тугодум — медленно запоминает, неуклюжий, как гиппогриф в посудной лавке, и не дурак поесть — так чего обижаться? Малфой изменился, что ли? Или это Рон вырос и не смотрит больше на него как на врага?
Наблюдая за их перепалками, Джордж как-то уж очень понимающе ухмылялся. Рон не стал выяснять, почему. Иногда Малфой смотрел на него так, что в груди замирало, а в памяти всплывала хрупкая белокожая фигура.
В начале второй недели Рон, выходя из-за полок с товаром и сосредоточенно пересчитывая розовых клобкопухов в клетке, не заметил Малфоя, который нес в протянутых руках банку с какой-то темно-красной жидкостью. Они столкнулись, жидкость выплеснулась на Рона, и его рубашка с тихим шорохом стала расползаться по ниткам.
— Малфой, мантикора тебя раздери! — взвыл Рон, бросая клетку с верещащими клобкопухами на пол и сдирая с себя остатки рубашки. — Смотри, куда идешь!
— Сам смотри, Уизли, — огрызнулся было Малфой, но вдруг застыл, покраснев. Серые глаза сверкнули непонятным блеском, Драко облизнул губы и, что-то пробормотав, сделал шаг вперед, подходя к Рону вплотную.
— Эй, Малфой, ты чего? Переклинило? А ну стой, пока я тебе не врезал! Псих, точно…
— Подожди, пожалуйста…
Было так странно слышать просительные интонации в знакомом голосе, что Рон прервался на полуслове. Малфой остановился совсем близко — Рон почувствовал его тепло и легкий запах, когда Драко протянул ладонь и легко, почти невесомо коснулся пальцем родинки на груди.
— Убери руки!
— Погоди… Я тогда еще подумал — не может быть! Смотри, это Растабан, а это — Этамин. Звезды Дракона — Эдасих, Альдибаин… полная точность. Дракон… С ума сойти…
Рон стоял, завороженный, слушая непонятные слова и глядя на подрагивающие пальцы Малфоя, что скользили по его груди, слегка касаясь родинок. Прикосновения не были неприятны, скорее, наоборот — от них по телу растекались волны тепла, кожа покрывалась мурашками, а на руках поднимались волоски.
Тихие слова, произнесенные почти шепотом, эхом отозвались в ушах. Растабан… Эдасих… Альдебаин… Словно заклинание или песня на древнем позабытом языке… Малфой не останавливался, продолжая водить пальцем по его груди, и Рон не понял сразу, что происходит внизу живота. У него что, встал? От прикосновений Малфоя?!
В Академии чего только не наслушаешься, и Рон слышал о парнях, которые интересовались другими парнями. Но чтобы у него встал на Малфоя?! Бред! Он вообще не из таких! У него Гермиона… была. Но Малфой касался его груди так нежно, и смотрел так, словно…
— Что здесь происходит, ребята?
Голос Джорджа разрушил странное оцепенение, и Малфой смутился, покраснев. Подхватив клетку с клубкопухами, он исчез за полками.
— Рон? А, понятно! Иди, возьми в подсобке новую рубашку и возвращайся в зал. Очищающую жидкость надо доработать, пожалуй… Иди, братишка.
Подбирая с пола клочки ткани, недавно бывшие его рубашкой, Рон недоумевал. Вот что это сейчас было?
А ночью ему приснился странный сон. Тонкие пальцы скользили по его груди, рассылая по телу теплые волны, а голос, очень похожий на малфоевский, все повторял: «Дракон… Дракон!»
========== 4 глава ==========
Драко наслаждался спокойным днем без Рона — он любил выходные «мистера Дракона» больше, чем свои. До открытия магазина оставалось еще два часа, и тишину зала нарушало только мерное тиканье часов с сюрпризом и шуршание клубкопухов в аквариуме.
Почему Драко не любил работать с Роном, он не понимал. Рядом с ним ощущалась легкость и умиротворение, окутывало необъяснимое чувство безопасности и защищенности. Веселые пикировки не раздражали, обидные слова постепенно исчезли из их перепалок. Так почему с ним было так сложно?
На этот вопрос Драко боялся ответить. Каждую ночь он закрывал глаза и видел свое созвездие, только звезды были не яркими огоньками, а точками на бледной коже, которые так хотелось соединить, скользя пальцем по груди улыбающегося Рона. Услышать, как он выдыхает: «Малфой, ну не тяни ты сло-о-ова, не на приеме же у Министра!»
А днем становилось совсем невмоготу. Когда Уизли — такой настоящий, большой, сильный, голубоглазый, с румянцем на щеках и невероятно открытой улыбкой — стоял рядом, Драко весь сжимался, ощущая тяжесть внизу живота. Улыбающиеся пухлые губы безумно хотелось накрыть ладонью, а лучше — губами. Потереться вставшим членом о широкое бедро…
Эти странные желания пугали Драко. Он старался как можно реже контактировать с Роном-Драконом. Дракороном, как прозвал его про себя. Но в дни одиночества Драко задумывался, все глубже увязая в новых для себя эмоциях. Странно все это было. Странно и…
Драко вдохновенно размахивал палочкой, расставляя новинки забастовочных завтраков на витрине, когда снизу раздался треск и звон бьющегося стекла. Для прихода Джорджа было слишком рано, и Драко заволновался. Перепрыгивая через коробки, он бросился к лестнице, но на последней ступеньке застыл в недоумении. Внизу в мастерской кто-то рыдал — всхлипы перемежались звуками ударов о стену.
Держа наготове палочку, Драко несмело потянул дверь, и та беззвучно поддалась. В центре мастерской стоял поникший Джордж, а у противоположной стены валялись какие-то обломки.
— Сука! Зачем мне все это без тебя?!
Обхватив голову ладонями, Джордж отшатнулся к шкафу, взъерошил пальцами волосы и взвыл, как раненый зверь. От вида чужой боли душный ком встал в горле, в глазах помутнело. Драко отпрянул, когда Джордж согнулся пополам, а его болезненный вой перешел в скулеж. Звук царапал грудь и сдавливал виски. Драко часто заморгал, а потом не выдержал — прикрыл глаза локтем. Когда он убрал руку, пожалел, что не ушел сразу — такой картины не хотелось видеть никогда.
Уткнувшись лбом в висящее на стене зеркало, Джордж шептал:
— Родной, зачем? Почему не забрал меня с собой, почему оставил? Как мне жить теперь?
Отпрянув от зеркала, Джордж стал рассматривать свое отражение, и сердце Драко сжалось от боли.
— Не могу так больше… Смотреть на тебя — глаза твои, губы, нос. — Джордж гладил холодное стекло, встречаясь пальцами с пальцами зеркального двойника. — Умываться перестал, чтобы не видеть тебя. Причесываюсь на ощупь, руки свои с твоими путаю… Не могу так… Ушел бы к тебе…
Драко показалось, что он задохнулся. Он никогда не думал, что терять кого-то так страшно. В груди горело, дышать было невозможно, слезы навернулись на глаза… А когда Джордж приблизился к своему отражению и тихо коснулся стекла губами, Драко шарахнулся и, зацепившись за коробку, упал, сильно ударившись спиной. Превозмогая боль, он перевернулся на живот и с остервенением пополз наверх. Хотелось исчезнуть, убежать, скрыться, вычеркнуть Джорджа из своей жизни, чтобы забыть его бескрайнее горе. К гоблинам весь этот кошмар! Не надо ему таких сопереживаний! Он этого не хотел! Забыть!
Эмоции переполняли. Драко застыл посреди лестницы, уткнувшись в согнутую руку, и зарыдал. На шум перевернутых коробок из мастерской вышел Джордж. Щуря заплаканные красные глаза, он все еще будто всхлипывал — видимо, тоже не мог успокоиться.
— Кто здесь?!
Драко поднялся и, сев на ступеньке, спрятал лицо в ладонях. Его плечи вздрагивали, волосы на висках намокли. Джордж поначалу растерялся или смутился, но потом, видимо, что-то решив для себя, подошел и втиснулся между случайным свидетелем своей слабости и стеной. Глубоко вздохнув, он обхватил Драко за плечи и застыл, ожидая его реакции.
