Уцелевшие бунтовщики разбегались, прятались в самых труднодоступных местах средь мангровых зарослей. Туда же направлялась и ведьма, словно ищейка, идущая по только ей видимому следу. Вот она выпрямилась на носу лодки и бесцветные глаза на миг блеснули прежним алым блеском:

-Там, - хрипло каркнула она,- я вижу его.

У берега, застряв в ветках растущих у воды кустов, течение покачивало нечто, могущее показаться обычным бревном, обвитым водорослями и тиной. Лишь подплыв поближе все увидели, что это труп высокого мужчины со светлыми волосами, по которым ползала мелкая речная живность. Серые глаза и после смерти переполняла лютая ненависть, рот был распахнут в беззвучном крике. В груди утопленника зияла страшная рана.

С помощью кхитайца Мелисандра вытащила тело на берег и, уложив его меж кустов, припала к обескровленным губам долгим поцелуем, не обращая внимания на трупный запах. Отстранившись, наконец, от мертвеца, она пристально вглядывалась в лицо, искаженное яростной гримасой. Какое-то время ничего не происходило, но потом веки утопленника дернулись, губы шевельнулись и он зашелся в хриплом кашле, выплевывая скопившиеся в легких воду и жидкий ил. Извергнув все из себя, оживший мертвец сел на землю, уставившись на ведьму и кхитайца будто ошалелыми глазами, в которых медленно просыпалось узнавание.

-Долгая слава Валерию, королю Аквилонии,- торжественно сказала Мелисандра и увидела, как слабая и одновременно жуткая усмешка искривила начавшие розоветь губы. Вместе с кхитайцем она помогла оживленному узурпатору подняться на ноги и все трое направились вглубь лусианских болот.

2.

-Дрогон! Дрогон, где ты?

Дейнерис и не подозревала сколь глубоки и обширны простершиеся под Драконьим Камнем подземелья. Именно сюда убрался последний из ее детей, после того как, израненный и обессилевший, улетел с места морского сражения. Дейнерис хотела направить его в Белую Гавань, но дракон смог дотянуть лишь до острова Сосцы, близ Перстов. Отдохнув там, насмерть перепугав местных жителей, он вновь поднялся в воздух, но вместо Белой Гавани устремился на юг, пока не долетел до Драконьего Камня. Высадив Дейенерис Дрогон убрался в подземелья и не появлялся наверху два дня – пока встревоженная Бурерожденная, не пошла его искать. Сердце ее было полно тревоги – она помнила страшные раны от клюва и присосок кракена. Что если последний из детей Матери Драконов скончался в этом подземелье?

-Дрогон!- крикнула она, поднимая факел. В ответ раздался приглушенный рев откуда-то снизу. Обрадованно она поспешила на звук - туда, где уже виднелись отблески яркого пламени. Почти бегом она преодолела последнюю сотню шагов – и замерла как вкопанная.

Перед ней открылась огромная пещера, освещенная отблесками красного пламени. Источник его был совсем рядом: то тут то там в небольших озерцах пузырилась раскаленная лава, из трещин в коре вырывались струи пара и ярко-красные языки. И посреди этой величественной и мрачной картины, напоминающих все Семь Преисподних, возлежал исполинский черный дракон.

Осторожно, обходя опасные места, Дейнерис подошла к Дрогону. С радостью она отметила, что раны дракона почти зажили и его жизнь, судя по-всему, теперь вне опасности. Завидев Дени огромный ящер поднял голову и из его пасти вырвалось предостерегающее шипение, вместе с язычками пламени и струйками дыма.

-Тише-тише,- уговаривала его Дейнерис, осторожно подходя ближе,- это же я.

Она осторожно коснулась черной чешуи и дракон, словно успокоившись, положил голову на нагретый камень. Только сейчас Дейнерис заметила под его лапами что-то вроде углубления, наполненного некими округлыми предметами.

- А ну!- воскликнула Дейнерис, пораженная внезапной догадкой,- покажи, что тут у тебя!

Внезапно дракон взревел, поднимаясь на дыбы и расправляя крылья. Из пасти его вырвался поток пламени, чуть не опаливший волосы Дейнерис.

—Ваша милость,- раздался знакомый голос,- с вами все в порядке? Нигде не могла вас найти.

У входа, которым вошла Дейнерис, стояла Миссандея, опасливо посматривавшая на Дрогона.

-Не бойся, Миссандея,- Дейнерис улыбнулась девушке,- не знала, что ты вернулась из Харенхолла.

-Сир Мормонт отослал меня с поручением,- сказала девушка,- он считает, что это слишком важно, чтобы доверить его воронам.

-Хорошо,- кивнула Дейнерис,- я скоро поднимусь и мы поговорим.

Девушка кивнула и явно хотела добавить что-то еще, но Дрогон вновь взревел и изрыгнул пламя, так что наатийка поспешила исчезнуть во мраке. Алый отблеск лавы на миг отразился в ее глазах, создав причудливый эффект - будто и сами те глаза светятся красным.

-Что это такое, Дрогон, - укоризненно сказала Дейнерис,- разве можно так кидаться на Миссандею? Или ты так бережешь это? Но мне ты можешь показать?

Успокоившийся Дрогон отполз в сторону и, словно устыдившись, спрятал голову под крыло, так что Дейнерис смогла подойти к потаенному углублению. Первый же взгляд наполнил ее сердце ликованием – в неглубокой яме, согреваемой подземным огнем, лежало пять драконьих яиц. Величиной с человеческую голову, яйца покрывали крошечные чешуйки, переливавшиеся разными цветами в отблесках раскаленной лавы.

-Они прекрасны, - выдохнула Дейнерис, опускаясь на колени и беря в руки одно из яиц, с блестящими сине-зелеными чешуйками. Почти сразу она поняла, что это не мертвый камень – под скорлупой угадывалась пока еще спящая, но полная скрытой силы жизнь.

-Ты вновь дал мне надежду,- обратилась Дейнерис к Дрогону, но тот даже не шевельнулся в ответ, будто заснув.

- Надежду всем нам, Дейнерис Таргариен! – послышался за ее спиной громкий и властный голос.

3.

Джейме Ланнистер чувствовал себя хуже чем когда-либо. Даже тот проклятый день, когда болтоновский прихвостень отрубил ему руку не причинял ему такие муки, как сегодняшний. Тогда болело его тело – сейчас терзалась душа и это было даже больнее. Почему-то он чувствовал себя много хуже, чем когда Серсея выходила за Роберта: тогда их связь для всех оставалась тайной и он мог надеяться на краткие свидания с сестрой, пока Роберт валялся пьяным на кровати или проводил время с очередными шлюхами. Эурон же знал о них достаточно и его пренебрежительная и в то же время угрожающая улыбка, больше напоминающая оскал, лучше всяких слов говорила о том, что он не потерпит соперников в своей постели.

А может и в Утесе тоже.

Впрочем, Джейме должен был признать, что свои союзные обязательства Эурон выполнял безукоризненно. Хотя сам он редко появлялся в Утесе, тем не менее, Железнорожденные всегда поддерживали Ланнистеров, дерзкими набегами ослабляя давление с востока. Хотя в последнее время это давление и так изрядно ослабло: дотракийские орды, отчаявшись взять приступом хоть один замок в Западных Землях, обратили свое внимание на Простор. С наступлением зимы туда переселилась чуть ли не вся не вся кочевая орда. Джейме докладывали, что дотракийцы, расколовшись на множество конных шаек вернулись к своему привычному занятию – грабежу, причем не было похоже, что их хоть как-то одергивала Дейнерис Таргариен или поставленный ею лордом Харенхолла Джорах Мормонт, фактический наместник Речных Земель. Там, кстати, тоже творилось странное: поступающие слухи были слишком разрозненными и противоречивыми, а порой и откровенно дикими, но из них ясно следовало , что таргариенское правление Речными Землями, вроде только что упорядоченное, начало стремительно рассыпаться.

Что не могло не радовать.

Вскоре после этих загадочных неурядиц, в Утесе Кастерли, наконец, появилась Серсея, с будущим женихом. Вместе с ними в замок пожаловали и наемники - Джейме в некотором ошеломлении узнал, что на оплату им пошло золото, взятое при ограблении Железного Банка. Очень скоро объединенная армия Утеса и Островов, усиленная наемниками, двинется на восток, дабы вновь утвердить Серсею королевой Семи Королевств.

Но перед этим была свадьба.

Она состоялась в родовом замке Ланнистеров - это последняя уступка, которую сделал Грейджой будущей супруге, однако бракосочетания прошло по заветам Утонувшего Бога. У подножия Утеса, в большой пещере наполняемой водой во время прилива, состоялся обряд, проводимый седым бородатым жрецом, облаченным в лохмотья. По слухам, он был братом Эурона.