-Вот он!- крикнул Мизинец,- хватайте его!
На руках Бран подполз к пруду и, перекатившись через себя, погрузился в воду с головой. На поверхности он больше не появился – трое скаггов, понукаемые Мизинцем, обшарили весь пруд, но так и не нашли тела Трехглазого Ворона.
========== Роженица ==========
Полная Луна, взошедшая над мангровыми зарослями, осветила небольшой остров, затерянный меж проток и лагун. Его окаймлял круг из больших костров, в которых корчились, сгорая в ярком пламени, связанные жертвы. Крики несчастных разносились по всем болоту, но даже они не могли заглушить рокот барабанов, в которые колотили сидящие возле костров негры. Другие чернокожие, раскрашенные подобно дьяволам Ада, извивались в неистовом танце внутри огненного круга, выкрикивая гортанные песнопения. Белки глаз сверкали кровожадным блеском, полные губы раздвигались, обнажая подпиленные зубы.
А в центре острова возвышался большой гранитный монолит в десять футов, на вершине которого покоилась резная фигурка из черного камня. Ужасающее существо, напоминавшее одновременно летучую мышь, осьминога и гротескную пародию на человека. Его лицо напоминало уродливую бородатую личину, но вместо волос в той бороде переплетались длинные щупальца, спускавшиеся до середины груди идола. Заостренную макушку покрывала необычайно лохматая шевелюра, из которой торчали два длинных изогнутых рога. Огромные выпученные глаза, казалось, злобно вглядываются в ночную мглу, большой рот скалился острыми клыками. Передние и задние лапы существа оканчивались огромными когтями, а на спине распахнулись перепончатые крылья.
Под монолитом, сливаясь в сладострастном упоении похотью, извивались в грязи два людских тела. Огромный мулат, с блестевшей от пота кожей, с звериным рычанием, входил в распластавшуюся под ним обнаженную женщину. Черные пальцы терзали белую грудь, до боли сжимая соски, ставшие почти столь же алыми, что и волосы и глаза женщины. С искусанных губ срывались сладострастные стоны, стройные ноги сжимали смуглый торс, направляя его в себя. Пламя костров причудливо отражалось в ярко-красном камне на шее женщины, а ее сладострастные стоны сливались с барабанным боем, гортанными песнопениями и воплями сгоравших заживо жертв.
Все они, по-крайней мере те, в ком еще угадывались расовые черты, были белыми.
К западу от столицы Аргоса Мессантии, нижнем течении Громовой тянется Лусиана: самая плодородная провинция Зингары, владение могущественных земельных магнатов, охотно ведущих дела с аргосскими «торгашами». Множество мессантийских купцов стекаются к устью Громовой, покупая зерно, вино и сахарный тростник. Взамен зингарские аристократы получают шелк, пряности и предметы роскоши со всего света, а также черных рабов - тысячи негров от заката до рассвета гнут спины на зингарских плантациях. Многие из них, не вынося тяжелого труда и издевательств шемитских надсмотрщиков, бегут, находя убежище в мангровых зарослях, отделяющих Лусиану от побережья. Беглые рабы мстят бывшим хозяевам, убивая и зингарцев и аргосцев и прочих белых, имеющих несчастье попасться им в руки. Иных из тех пленников ждет участь и похуже: их крепко привязывают к дереву, после чего от них отрезают части тела, стараясь, чтобы жертва не умерла сразу. Такие пленники могли жить несколько дней, наблюдая как части их тел пожирают на каннибальской трапезе, пока меч или топор черных мясников не перерубал нити их жизни. Другие пленники претерпевали еще более изощренные пытки, испуская дух на алтаре черных богов из джунглей Куша. Самая же тягостная участь ждала похищенных женщин: подвергаясь невыносимым унижениям, они живут в рабстве у чернокожих, по много раз на день заставляющих пленниц удовлетворять их звериную похоть.
Однако женщина, которую брал перед черным идолом звероподобный мулат, не была пленницей или рабыней. Она была колдуньей из далекого города на Западе, жрицей огненного бога – не менее жестокого, чем божки чернокожих. В сердце лусианских болот Красная Ведьма разыскала Джанго, «короля» беглых рабов и пообещала ему свершить великую месть бывшим хозяевам. Джанго не сразу поверил ей, но потом, когда она убедила его в своей колдовской силе – согласился провести обряд, что помог бы ей одержать верх над лусианскими рабовладельцами.
С низким утробным рыком, подобно огромной горилле, он вошел в податливую плоть, чувствуя как его семя извергается в женские недра. Гибкое, блестящее от пота тело, выгнулась дугой, с губ женщины сорвался протяжный вой, когда она почувствовала, как внутри нее зарождается темная, противоестественная жизнь. Поднявшийся на ноги Джанго, увидел как плоский красивый живот, на который он стряхивал последние капли, вдруг разбух, словно разом отяжелев плодом. Алые глаза засветились призрачным светом, с прокушенной губы потекла струйка крови. Вдруг ярко вспыхнули костры, вырастая втрое выше обычного, разом сжигая как тела принесенных в жертву, так и бивших в барабаны негров. Нелюдской раскатистый хохот пронесся по мангровым зарослям и с губ Мелисандры, зеркально повторившись, сорвался столь же жуткий смех. Она почувствовала как тяжесть внизу живота бьется, наполняя ее тело мучительной болью и судорожно развела ноги, тужаясь и выталкивая из себя чудовищный плод. На один страшный миг она подумала, что ее разорвет на части, с ее губ сорвался душераздирающий крик , но тут же ее тело охватило невероятное облегчение. Черная тень поднялась меж бедер Красной Женщины, заставив Джанго в испуге отшатнуться: он признал знакомые черты в явившемся перед ним призрачном лике. Вновь раздался жуткий хохот и тень, взмыв ввысь, растаяла в ночном небе.
Барон Римерио давал пир в своей усадьбе, на острове посреди Громовой Реки. Два дня назад пришло известие о победе над войском Эскадо и неведомыми захватчиками с Запада, сеявшими смуту и раздор по всей Зингаре. Сейчас войско самозванца разбито, а само он бежит к Кордаве. Среди победителей был и сын Римерио - юный Сезар, также как и многие другие сыновья лусианской знати. Немудрено, что Римерио пожелал отпраздновать эту победу. С утра по усадьбе сновали черные рабы, сгибавшиеся под тяжестью корзин с разной снедью. Другие рабы трудились в апельсиновых садах и на полях, простершихся по обе стороны Громовой, дабы успеть до полудня собрать лучшие из плодов плантации Римерио. В саду жарились на огромных вертелах истекавшие жиром туши свиней и овец, пока рабы-повара, поливали мясо острой подливой.
Гости начали съезжаться к полудню – к этому времени уже был накрыт стол на летней веранде усадьбы, с видом на Громовую реку. Через нее тянулись широкие крепкие мосты по которым, с обеих берегов, на остров съезжались хозяева самых богатых и обширных владений: кто верхом кто , в повозках, запряженных тройкой лошадей , кто на богато украшенных барках, с крытым верхом, в усадьбу стягивались. В роскошной карете прибыл Публий - богатый купец из Мессантии, один из главных торговых партнеров Римерио. Толстый и важный, разодетый в шелка и драгоценности, он восседал на почетном месте за столом, промокая шелковым платком лысину и провожая масляным взглядом мельтешащих вокруг молоденьких рабынь.
Сам Римерио восседал во главе стола: могучий мужчина, пятидесяти пяти лет от роду, уже грузный, но еще не потерявший воинской стати. Густые черные волосы, пусть и тронутые сединой, прикрывала широкополая шляпа, защищавшая от палящего солнца. Острые черные глаза внимательно осматривали гостей, не пропуская не единой мелочи. Все гости были чем-то обязаны Римерио и этим пиром, барон надеялся закрепить свое влияние в Лусиане, а там глядишь – и во всем королевстве. Пусть юный Олегаро разбивает лоб, сражаясь с армией Эскадо и красных жрецов. Королем ему не быть - зингарская знать никогда не примет пуантенца на троне. Им станет кто-нибудь другой - и почему бы не один из богатейших и благороднейших дворян Зингары? Римерио глянул на Публия – его присутствие здесь не случайно, так как Аргос больше всех заинтересован в короле из Лусианы на зингарском престоле.
За спиной Римерио застыла с кувшином вина молодая смуглая девушка, с вьющимися черными волосами. Простое хлопковое платье плотно обтягивало соблазнительные формы молодого крепкого тела. Черты лица, слишком правильные для негритянки, имели смутно уловимое сходство с чертами самого Римерио – барон, владевший жизнью и смертью всех своих рабов, никогда не отказывал себе в развлечениях со смазливыми чернушками. Из всех его незаконнорожденных отпрысков, Джана получилась лучше всех: красивая, смышленая, расторопная…и безотказная. Полная противоположность самому большому его разочарованию – ее единокровному брату Джанго. Этот неблагодарный мерзавец, которого Римерио прочил в главного над надсмотрщиками, был пойман на краже драгоценностей покойной жены Римерио. За воровство рабу полагалось усекновение рук, но барон пожалел родную кровь, ограничившись изгнанием. Теперь он сожалел о том неуместном милосердии - Джанго примкнул к шайкам беглых рабов и с тех пор с особым ожесточением тревожил именно владения отца.
