Вихты еще штурмовали Винтерфелл с названных направлений, однако воодушевленные защитники замка, высвободившие силы, с новыми силами обрушились на врага. Тучи стрел, с обсидиановыми наконечниками осыпали мертвецов, рассыпающихся прахом, однако ни одна из стрел так и не достала Белых Ходоков, державшихся настороже после гибели их сородича.

Бран устало откинулся в кресле, открывая покрасневшие глаза. И первое, что они увидели в ночном небе был силуэт белой совы.

Пес недоумевал, почему атака происходила только с трех сторон, оставляя открытым западную стену, где к Винтерфеллу примыкал Волчий лес. Он предположил, что это место специально оставлено открытым, чтобы у защитников замка возник соблазн покинуть Винтерфелл через Западные Ворота. Возможно, именно таков и был план Лоукки, но сейчас, видя, как его армии вторжения терпят неудачу, он пустил в ход свой последний довод.

Несколько стрел, пущенных в небо, не задели полярную сову, но заставили ее подняться выше, распахнув крылья на фоне Луны. Из искривленного клюва вырвались гулкие звуки и, словно в ответ, пространство между деревьями Волчьего Леса наполнилось множеством многоногих тел.

Только сейчас защитники замка увидели то, что ждало бы тех, кто, поддавшись массовой панике, выбежал бы в Лес. С вершин деревьев и из-под крон заснеженных елей выбегали орды тварей, явившихся из самых древних и страшных сказок Севера. Их Брану рассказывала старая Нэн, но даже в самых причудливых и жутких его видениях, еще не представали эти твари: исполинские пауки размером с собаку и даже больше, с полупрозрачным панцирем напоминающем синий. Целые полчища этих тварей заполонили пространство перед замком, с невероятной быстротой взбираясь на стены. Длинные лапы хватали встающих у них на пути людей, острые жвала протыкали их тела, выпивая кровь и оставляя лишь пустую оболочку. Мечи и топоры северян прорубали панцири и отрубали лапы, но на место одной убитой твари появлялось с десяток новых.

Сова над замком издала новый крик, напоминавшим шипение огромной змеи. В ответ из леса послышалось многократно более громкое шипение и средь осаждавших замок пауков появились извивающиеся длинные тела, толщиной с человеческий торс и длиной не менее сорока футов. Исполинские змеи со снежно-белой чешуей и холодными, немигающими глазами, обвивали отчаянно сопротивлявшихся людей. Острые зубы вонзались в их тела и чудовищные гады, вскинув головы, заглатывали воинов целиком.

Об этих тварях не говорили и самые древние из легенд Вестероса, никто из мудрых не смог бы сказать, откуда они появились. И тут Бран вспомнил одно из видений, явившихся ему пару месяцев назад.

Исполинский черный корабль, больше всех, что когда-либо появлялись под солнцем. Огромный черный парус с красным пятном, будто истекавшим кровью. Истлевшие руки мертвецов, ворочающие огромные весла. А еще ниже, в огромных темных трюмах, не пропускающих солнечного света, бесшумно скользят чешуйчатые белые тела. В глубине трюма раздается громкое шипение и, словно в ответ ему, слышится странный, завораживающий свист.

Брана так захватило это воспоминание, что он не сразу осознал, что этот же свист он слышит и сейчас – из клюва носящейся над замком совы. Из леса в ответ раздался такой же свист и в этот момент в чаще зажглись два диска холодного зеленого огня — два больших круга, за которыми не было ни души, ни ума — только беспощадный неумолимый голод. Свист несся над замком - вибрирующая, связывающая мозг песня, лившаяся на защитников замка успокаивающими, наркотическими волнами. Вскоре появился и источник этого свиста – мерзкое чудовище, поражавшее всякое воображение. Извивающееся тело, вдвое больше самого крупного из снежных змеев, покрывал густой белый мех. Рот - пульсирующее круглое отверстие без челюстей, медленно распахнулся, открыв кольцо мелких, направленных внутрь зубов. Над ртом мерцали два светящихся зеленых шара. Волны нестерпимого, смертельного холода исходили из пульсирующей пасти, заставляя руки примерзать к металлу, а дерево врат промерзнуть насквозь. Вот жуткая тварь приподнялась, словно атакующая змея и, словно огромным молотом, ударила головой в ворота. Промерзшие ворота жалобно треснули, засов разлетелся на куски, как брусок льда и внутрь замка ворвались ледяные пауки, снежные змеи и чудовищный Червь. Сопротивление защитников замка рухнуло – лишь немногие включая Пса еще пытались отбиваться. Но все новые и новые твари, словно огромная белая река, вливались в Винтерфелл, а вслед за ними с жутким завыванием, врывались и вихты.

Огромная белая сова опустилась на вершину Первой Твердыни, покинутой своими защитниками. Миг – и на башне уже стоял Лоукки. Сквозь отверстия в маске довольно щурились зеленые глаза, созерцавшие падшую твердыню Севера.

-Где он! Этот щенок мне нужен живым! Найдите мне его немедленно!

Обычное самообладание изменило лорду Бейлишу, когда он, сыпля ругательствами, метался по Винтерфеллу. Впрочем, то, что произошло этой ночью вывело бы из равновесия кого угодно. Слишком поздно Мизинец осознал, какой издевкой было решение Лоукки назначить его командующим взя. Именно Лоууки, совместно с тремя новоявленными лордами Севера, со всем подобающим почтением представил Мизинцу план штурма, решающая роль в котором отводилась Белым Ходокам. Поскольку магия была Петиру совсем не знакома, его роль в командовании свелась лишь к формальному одобрению битвы, внесению малозначащих поправок и последующей отдачей хода боевых действий в руки Лоукки и его подручных. Остальные людские войска в битву тоже не вступали, встав лагерем у Королевского тракта.

К утру замок пал, а штурмовавшая его нечисть и нежить рассеялась в окрестных лесах. Мизинец, получивший узнававший о ходе битвы из хрустального шара Камоинена, был уверен, что в живых никого не осталось. Но вскоре выяснилось, что некоторым людям, забаррикадировавшимся в башнях и крипте, все же удалось пережить ночь - чтобы сдаться вошедшим в замок утром скаггам и гипербореям. Среди этих сдавшихся был и Сандор Клиган, угрюмо смотревший на суетящегося Мизинца. Впрочем, Бейлиш почти не заметил Клигана – больше всего его сейчас интересовали Санса и Бран. Узнав, что Леди Винтерфелла покинула замок до начала осады, Бейлиш пришел в ярость, несколько утихшую лишь после того, как Лоукки сказал, что Бран все еще жив. По какой-то неясной причине ни мертвецы, ни пауки и прочие твари так и не проникли в богорощу, будто охраняемую незримой силой. Однако скагги, ваниры и гипербореи, во главе с Бейлишем и Лоукки вошли туда без труда, рассыпавшись меж деревьев в поисках последнего законного наследника Неда Старка.

Бран сидел у под чардревом, прикрыв глаза и, казалось, дремал. Ночь битвы высосала из него все силы, оставив беспредельно усталым и разбитым. Но он не спал: до его ушей то и дело долетали раздраженные выкрики Мизинца, грубая ругань скаггов и нордхемйцев, спокойные слова Лоукки. Однако все эти выкрики все чаще заменяли иные звуки, будто пробивающиеся сюда из иного мира: бой бубнов и барабанов, крики полуголых дикарей, рык неведомых чудовищ, пробирающихся меж огромных деревьев. Даже эта кровавая дикарская неизвестность была предпочтительней для Брана, нежели то, что готовили ему захватчики.

-Время пришло, Брандон Старк!

Вкрадчивый голос лился в его уши, заполняя сознание, заставляя его полностью раствориться в том далеком, неизвестном существовании. Узкий лик жуткого существа со звериными глазами предстал его глазам - Лик, проступивший на черном древе с подрагивающей маслянистой кожей вместо коры. Черные ветви щупальца подбирались к Брану, гладя его волосы и лицо, ноздри его вдыхали запах смолистых веток, жирного чернозема, хвои, звериного мускуса и всех прочих запахов подлинного великого леса. Монотонные песнопения, доносящиеся откуда-то издалека все сильнее захватывали его, увлекая за собой и Бран все явственней слышал зов:

-Встань, Брандон Старк! Встань и иди ко мне!

Забыв обо всем, обуянный необычайным экстазом, Бран вскочил с кресла и сердце его наполнилось необычайной радостью, когда он понял, что твердо стоит на ногах. Но ликование длилось лишь миг, затем колени его подкосились и Бран упал на берегу горячего пруда. С горечью и укором Бран посмотрел на сердце-древо: на губах резного лика играла жестокая полуулыбка, один глаз сочился красным соком, а второй - зеленой слизью.