Снейп еще раз повторил: «Говорить с ними, иначе они сойдут с ума». Он слышал эту фразу, а быть может, читал, но он знал ее там, в потерянном прошлом, и в том прошлом она была каким-то важным рецептом благополучия. Ни кому было положено говорить, ни с кем, ни почему кто-то должен был сойти от чего-то с ума, память ответов ему не дала, но он в очередной раз получил благословение от собственного подсознания.

Энни заботливо чиркала бритвой по его лицу.

«Меня ведут на казнь. Не знаю, что я сотворил и был ли тогда в рассудке. То, что произойдет, вопрос лишь только времени. Сейчас, или через секунду, или через четверть часа, но оно неминуемо. Я это знаю. Пока мне не больно — но я не почувствую боль и потом, я просто знаю, что не почувствую, потому что в тот момент, когда все кончится, меня не станет. И это будет хорошо».

Энни перебралась на другую сторону его лица. Снейп с незнакомой самому себе покорностью готовился уйти в мир иной.

«Никто не знает, что испытывают приговоренные в тот миг, когда совершается казнь. Иногда они спокойны, иногда они торопят своих палачей. Но палач профессионал, он точно знает, в какой момент опустить руку…»

Энни на секунду прервалась и сбросила с кровати чучело, оно упало на пол с глухим стуком и шелестом тряпок. Снейп не хотел открывать глаза. Все то же воспоминание подсказало ему, что тем, кого ведут на казнь, закрывают глаза, чтобы не видеть их страха. Или наоборот, но ему не хотелось видеть занесенное над ним лезвие бритвы.

— Ну, вот и все. Можешь открыть глазки!

И Снейп услышал, как Энни закрыла бритву и отложила ее в сторону.

Ничего не произошло. Это казалось бредом, и Снейп подумал — быть может, у нее бывают просветления? Или настроение у нее сегодня такое, что ему повезло. Или, может…

Да, определенно, решил он, настроение. Это было всего лишь успокоением, не имеющим с истиной ничего общего, но Снейп уже понял, что иногда лучше сделать вид, что истины не существует, и приоткрыл один глаз, потом второй.

Энни, продолжая улыбаться, водила теперь руками по его груди, все ниже и ниже, игриво стягивая одеяло, вот она уже добралась до живота. «Она положила бритву, — мелькнула мысль, — только не для того, чтобы ее взять именно сейчас?»

Но нет, ей было не до бритвы. Продолжая наглаживать Снейпа, она принялась расстегивать свое бесформенное платье. Делала она это медленно, нарочито медленно, дразня и не отрывая от Снейпа жаждущего взгляда.

Потом ей надоело, и она перестала тискать обессиленное тело, быстро расстегнула платье, встала, расстегнула его до конца и уронила на пол. Перед Снейпом была женщина если не в возрасте, то определенно за собой не следившая и оттого казавшаяся старше, рыхлая, бледная и абсолютно голая. Начиная от пупка, насколько мог видеть Снейп, шла редкая и вместе с тем обильная поросль темных коротких волос.

Энни выпятила вперед обвисшую грудь с расплывшимися, мягкими розовыми сосками и посмотрела на Снейпа.

— Ты всегда хотел этого, Сев, разве нет?

Снейп был готов поспорить на что угодно, что она ошибается, но он помнил о бритве и выдавил из себя ответную улыбку.

— Вот и хорошо.

В следующий момент он издал неприличный звук, потому что Энни с неожиданной ловкостью вскарабкалась на кровать и уселась прямо ему на пах.

— Сев?

Одеяло было как раз где-то там же, где и тяжелый зад Энни, может быть, чуть повыше. Снейпу это не нравилось, Энни тоже, и она заелозила, подскакивая и вытягивая одеяло.

Снейп был голый — к этому состоянию он начал уже привыкать, как дикарь. И он отдавал себе отчет, что обычно происходит между голым мужчиной и голой женщиной, и признавал, что полностью голыми для этого процесса быть необязательно. Он даже помнил, как он должен быть к процессу готов, но совершенно безразлично отнесся к тому, что готовности не было. Хотя все то же вредное подсознание тут же напомнило: его реакция неправильная, какая бы образина ни трясла перед носом мужчины сиськами, а уж тем более — ни терла бы о вялый член промежностью, отсутствие природой предназначенного прилива крови к нужному органу для любого мужчины — повод для паники. А он накачан какой-то непонятной гадостью, его пытается соблазнить неприятная, неухоженная, дурно пахнущая женщина с нездоровой психикой, он в стрессе, ему все равно.

Снейп взвешивал все за и против и склонялся к тому, что черт с ним, с приливом крови, и с тем, что он равнодушен к собственному падению. Те, кто истерил по похожему поводу — а внезапно Снейп вспомнил, что повод был нередко причиной даже для самоубийства, — просто сами не ходили по краю.

Снейп ходил. Тем более что пока он предавался размышлениям, Энни потихоньку свирепела. Она уже не поглаживала его грудь и живот, а царапала, и вжималась что есть силы в его пах и терлась, издавая при этом не то стон, не то рык. Снейп тоскливо смотрел на ее усилия. Лицо Энни покраснело, исказилось, рыжие волосы съехали набок, открыв серые, блеклые, ее собственные.

Снейп закрыл глаза. «Пусть делает, что хочет, — безразлично подумал он. — Я устал». Устал он в том числе от воспоминаний, приходивших так вовремя и так некстати. Их было иногда слишком много, Снейп не знал, как их объяснить и что с ними делать. Прежняя жизнь просыпалась в нем, только не давала главный ответ: кто он и что он тут делает, как ему быть и как спастись, прекратив этот ужас.

Энни встала, на лице ее была написана неудовлетворенность.

— Сев, что это значит? — раздраженно спросила она, поправляя свою рыжую копну. — Ты эмоционален, в тебе бездна страсти. По крайней мере, была. Я знаю, что ты не чурался борделей, и только надеюсь, что это… — Она вдруг всхлипнула. — Сев, это может быть последствием твоего ранения. Яд, все этот яд, ну конечно…

Снейп закрыл глаза. Яд так яд, пусть вешает вину на что угодно. Он и так чувствовал себя как оплеванный.

Энни протяжно застонала, замотала головой, потом аккуратно пристроилась на кровати рядом со Снейпом. Она была горячей, неприятно пахла и прижималась так развратно и откровенно, что он подумал — за кого она себя выдает?

И тут же его пробила догадка. Спасение, иначе он не мог назвать то, что произошло.

«Сначала использовала свои женские чары… знаете, есть такие малолетние шлюхи».

«Что такого было в ней, в этой женщине, почему столько лет она травила вас даже из преисподней?»

Его тело оказалось умнее разума. Его тело, обессиленное то ли ядом — каким, к черту, ядом, — то ли немочью, то ли, что вероятнее, все-таки средствами Энни, его спасло, а она не поняла настоящую причину его слабости.

«Вы — смелый, отчаянно смелый человек. Пронесший через всю свою жизнь любовь к недостойной вас женщине».

Снейп невольно застонал, едва себя не выдав.

Энни сейчас притворяется этой недостойной. Рыжей развратницей, и она ждет, что он исполнит свою мечту, пусть Снейп никогда о подобном не думал ни в отношении этой неизвестной девицы, ни тем более Энни. И если он исполнит, ему конец, уже по-настоящему, пощады не будет. Он помнил, что привело Энни к срыву — именно эта соперница, умершая много лет назад и так и не давшая ему никакого шанса. Снейп не знал ее имени, память молчала, и это могло значить, что он на самом деле никогда ее не знал.

Но был и второй вариант — Энни не была сейчас собой, она была этой рыжей и добивалась Снейпа всерьез. Угадать ее намерения значило отсрочить исполнение приговора.

Делать вид, что немощен и слаб, или все-таки постараться и?.. Снейп не знал, что правильнее.

— Поцелуй меня, Сев…

Снейп вернулся в реальность: голый, измотанный, рядом — голая жаркая женщина, водящая рукой по его члену. И тут же Снейп признался себе — она делала это хорошо, и если закрыть глаза, то можно представить, что это кто-то…

— Ох, Сев…

Энни навалилась на него сверху и впилась в его губы. От неожиданности Снейп сжал челюсть так, что прояви Энни чуть больше ловкости и поторопись, она осталась бы с серьезными травмами языка. Пусть она мучила его несчастную плоть, но целоваться с ней он себя заставить не мог.