Надо заметить, что главная героиня этой драмы Маша Старцева ни о каких страстях, бушующих вокруг неё, даже не подозревала. То есть она, конечно, обратила внимание, что Васечкин её не поздравил и вообще пребывал в каком-то, как она выразилась, неадеквате, но разбираться со всем этим ей совершенно не хотелось. Ведь день, напоминаю, задался радостный, праздничный, поздравления сыпались со всех сторон, так что у Маши в отличие от Васечкина настроение было отменное. Ей и вообще-то довольно сложно его испортить, а уж сегодня и подавно.

Так что Маша за целый день к Васечкину даже не подошла, что ещё больше усугубило его тягостное ощущение, что самые близкие друзья его предали. Из школы Васечкин ушёл в крайне удручённом и озабоченном состоянии.

«Небось Маша и Петров идут сейчас вместе и смеются надо мной, – думал он. – А когда будут прощаться, опять, наверное, она Петрова поцелует. С неё станется! Готова эти свои поцелуи раздавать кому ни попадя!».

Васечкин решил, что обязательно должен чем-то ответить на подобное коварство. И после долгих раздумий в конце концов придумал чем. После этого даже как-то повеселел. Пусть знают, что он, Васечкин, таких вещей не прощает! Завтра он расплатится за всё сполна. Мало не покажется!

Свой мстительный план Васечкин реализовал на следующий день на уроке литературы. Русский язык и литературу вёл в седьмом «Б» молодой, полный энтузиазма учитель Владимир Валерьевич. Одно из его нововведений заключалось в том, что всякий раз, когда в классе начинали изучать новую тему, это объявлялось настоящим праздником. Все в такой день приходили нарядные, и всё происходило крайне торжественно.

На этот раз праздник не отмечался, так как с творчеством Михаила Лермонтова семиклассники знакомились уже вторую неделю. Но зато все навсегда запомнили первый урок, посвящённый великому поэту. К Лермонтову Владимир Валерьевич испытывал особую страсть. Так что в тот день звучали и романсы на стихи поэта, и взволнованный рассказ учителя о его трагической и короткой жизни.

Рассказ этот поразил тогда всех, но, пожалуй, наибольшее впечатление произвёл он на нашу троицу. Петров, Васечкин и Маша ещё долго после того памятного урока бурно обсуждали несправедливость, с которой обошлась судьба с молодым русским гением.

Сегодняшний урок был посвящён поэме Лермонтова «Мцыри». В качестве домашнего задания ученики обязывались выучить наизусть отрывок из поэмы по своему выбору.

– Ну что, друзья, – улыбнулся Владимир Валерьевич, оглядывая класс. – Кто начнёт? Есть желающие?

Все посмотрели на Машу Старцеву, так как именно Маша всегда безупречно выполняла все задания. Маша с достоинством не спеша подняла руку, но в это время у неё за спиной раздался голос Васечкина.

– Разрешите мне, Владимир Валерьевич?

– Ты, Васечкин? – поразился учитель, прекрасно знавший, что Васечкин довольно редко приходит с выполненными заданиями. – Ну что ж, очень хорошо. Прошу!

Васечкин под удивлённый шёпот, побежавший по классу, вышел к доске и принял соответствующую моменту позу.

– Михаил Юрьевич Лермонтов! – громко объявил он. – Отрывок из поэмы «Мцыри».

Класс замер.

Васечкин откашлялся, потом нашёл глазами Петрова и пристально уставился на него. Петрову от этого взгляда стало почему-то не по себе.

Васечкин же, не отрывая от него глаз, артистично отвёл руку в сторону и начал декламировать:

Петров заёрзал.

Васечкин читал проникновенно и при этом буквально ел его глазами. Петров понимал, что стихи Лермонтова не имеют никакого отношения к Васечкину, что тот на самом деле вовсе не угрюм и не одинок, но, тем не менее, ему почему-то стало очень жалко своего старого друга.

Внезапно он вспомнил, как много они с Васечкиным пережили вместе, как, рискуя жизнью, спасали Машу от сомалийских пиратов[3]. Как плечом к плечу, не дрогнув, стояли они против направленных на них стволов, которые сжимали в руках алчные колумбийские наркоторговцы[4]. Как, наконец, в кромешной тьме ползли по подземному туннелю, чтобы в смертельной схватке сразиться с гигантскими муравьями[5].

вдохновенно читал тем временем Васечкин.

При этих словах в носу у Петрова что-то засвербило, а глаза подозрительно повлажнели. Он почувствовал, что Васечкин бесконечно дорог ему и что он на всё готов ради него. Петров шмыгнул носом и смело встретил по-прежнему сверливший его взгляд друга.

…Я молод, молод… – с неподдельной горечью читал Васечкин, –

– Я ничего не забыл! – еле слышно прошептал Петров. – Ничего!

Васечкин закончил.

Он отступил на полшага назад и наклонил голову. Класс разразился аплодисментами.

– Ты будешь жить, Васечкин! – не выдержал Петров. – Будешь!

На него обернулись.

– Ты чего, Петров? – спросил его Вова Сидоров. – Сдурел, что ли?

– Ничего, – смутился Петров. – Просто вырвалось…

Маша, сидевшая впереди, обернулась, смерила Петрова ироничным взглядом и неодобрительно покачала головой.

– Молодец, Васечкин! – сказал тем временем Владимир Валерьевич. – Честно признаюсь, не ожидал от тебя. И прочитал ты отлично, с чувством, можно сказать. Садись, пять.

– Разрешите, Владимир Валерьевич, я ещё кое-что прочту? – опустив глаза спросил Васечкин. – Так сказать, дополнительно. Ну вроде как на бис…

– Ещё? – поразился учитель. – Ты ещё один отрывок выучил? Ты меня сегодня просто восхищаешь!

– Спасибо, – скромно поблагодарил Васечкин. – Нет, это не из «Мцыри», это просто отдельное стихотворение. Но тоже Лермонтова.

– Я не знал, что ты так любишь Лермонтова, – продолжал удивляться Владимир Валерьевич.

– Я сам не знал, – признался Васечкин. – А теперь понял, что Лермонтов мой любимый поэт. Так можно?

– Ну конечно! Читай!

Васечкин снова встал в позу, отставил руку и на этот раз нашёл глазами Машу Старцеву. Маша смотрела на него удивлённо и даже, как показалось Васечкину, с некоторым восхищением.

Я не унижусь пред тобою, – начал Васечкин. –

Васечкин читал, глядя прямо Маше в глаза. Старался донести до неё каждое слово.