Фишбиндер кивнул, его лицо стало серьёзным.

— И всё же, Верховный суд недавно постановил, что пекарь имел право отказаться печь торт для однополой свадьбы. Кто-нибудь здесь знает, какие основания были у этого постановления?

Я был без понятия, но одна девушка подняла руку.

— Основанием была свобода вероисповедания. Если ты твёрдо веришь, что однополый брак — это неправильно, то не обязан печь торт на однополую свадьбу, потому что это нарушает твоё право исповедать свою веру.

Внутри меня зажглась икра злости.

— Как это отличается от расовой дискриминации? Что, если твоя религия утверждает, что определённые расы — низшие? Ты должен быть способен отказаться печь для них торт? Потому что если дело в этом, то мы возвращаемся обратно в сороковые года.

Фишбиндер посмотрел на меня с удивлением. Если честно, я сам удивился. Обычно я не разговаривал на уроках и никогда не спорил. Может быть, на мне сказывалась компания Лэндона.

— Интересная точка зрения, Брайан, — сказал Фишбиндер, идя обратно по проходу. — Но разве возвращение в сороковые года обязательно было бы плохим? Посмотрите на расовое напряжение, которое у нас есть сейчас. Можно ли этого отчасти избежать, если мы признаем, что не все хотят жить в обезличенном обществе? — он пожал плечами. — Я просто спрашиваю. Скажите мне, что думаете. Это тема вашего следующего эссе, и я хочу увидеть его к началу урока в понедельник, после Дня благодарения.

Все застонали.

Когда прозвенел звонок, я схватил свою сумку и вышел из кабинета, а затем из здания, как можно быстрее. Я срезал дорогу перед школой, чтобы добраться до южной парковки. Как обычно, Вольво Лэндона ждало меня там. От этого вида я улыбнулся. Но затем увидел, как кто-то стоит на обочине и смотрит на меня.

Это был Кэмерон.

Мои шаги сбились. Он смотрел прямо на меня, с напряжённым выражением лица, будто хотел со мной поговорить. Но хотел ли я говорить с ним?

Что-то в этой ситуации пробудило того мрачного маленького Голлума в моём разуме. Может быть, дело было в том факте, что я стоял на улице, в открытом месте. Может быть, дело было в том, как Кэмерон возвышался там и смотрел на меня. От страха волоски на шее встали дыбом, и меня окатила волна слабости. Мои ноги угрожали подогнуться. Когда это происходило, я не контролировал своё тело. Я мог только убраться подальше от триггера.

Я сел в машину Лэндона.

— Привет. Готов убраться отсюда? — спросил Лэндон.

Я кивнул, не доверяя своему голосу. Пока мы ждали, когда отъедет другая машина, я повернул голову и посмотрел обратно на Кэмерона. Он по-прежнему наблюдал за мной.

«Могли ли стрелками быть Кэмерон и Гордо?»

Я не первый раз задавал себе этот вопрос. И ответом всегда было «нет». Кэмерон может и был лицемером, но я не думал, что он способен на массовое убийство. Боже, я не хотел так думать. А ещё, он был не самой яркой лампочкой среди прочих. Чтобы проверить что-то такое большое, с такой точностью? Маловероятно. Правда, у него не было особого алиби. На похоронах Джейка он сказал мне, что был в туалете. Это казалось… странным. Конечно, это было возможно, но если только в туалете не было вечеринки, это означало, что никто не может подтвердить его местонахождение.

Но Гордо был на наказании. Он забаррикадировался в кабинете с другими людьми. А я не мог представить, чтобы Кэмерон сделал это с кем-то другим.

Нет. Нет, это не могли быть они. Просто не могли.

— Ты выглядишь так, будто день выдался дерьмовый, — сказал Лэндон. — Хочешь поехать ко мне? Папа всю неделю дома и предложил приготовить ужин пораньше, чтобы ты мог поесть с нами.

— Да, — сказал я. — Определённо.

Глава 17

Брайан

— Привет! Как прошёл твой День благодарения? — спросил Лэндон с широкой улыбкой, когда я сел в его машину.

Я бросил свой рюкзак, заполненный вещами для ночёвки, на заднее сидение. У меня кружилась голова. Я не смог увидеться с Лэндоном в четверг или в пятницу, потому у нас был полный дом гостей на День благодарения. Сидеть с ним в машине казалось побегом из тюрьмы.

— Прошёл нормально. Приехали тёти, дяди и кузены, которых я не видел годами. Ничто не заставляет родственников ценить тебя лучше, чем практическая смерть.

Я подразумевал это как шутку, но его улыбка была грустной.

— Да? Это было мило? Всех увидеть? Чем вы занимались?

Я сморщил нос. Лэндон явно не хотел слышать о том, как сильно моя тётя Люси ненавидит своего начальника, или о радикулите моей бабушки, или о том, как отец постоянно твердил «Булл говорит то» и «Булл говорит сё».

— Было неплохо. Все мои кузены младше меня, так что Лизе было веселее. По большей части, мы смотрели футбол и ели. А что насчёт тебя? — спросил я. — Что нового?

Глаза Лэндона стали ярче. Он выглядел взволнованным.

— Взгляни, — он протянул мне свой телефон. Была открыта его страница в Твиттере. Я пролистал вниз сообщения. Было много сообщений от людей, которых я не знал.

— Посмотри на число моих подписчиков, — сказал он.

11,361.

— Чёрт возьми!

— Я знаю.

— Что случилось?

— Ты знаешь, что в Чаттануге мы все договорились вести видео-протоколы? Ну, мы с Мэдисон сняли свои на День благодарения. И вчера вечером они вышли в прямом эфире на сайте того «Марша за наши жизни». И ребята из Паркленда писали в твитах ссылку на видео и рекомендации, чтобы люди на нас подписывались, и всё просто взорвалось.

— Чёрт, — я пролистал сообщения. Большинство из них были от людей, которые говорили, как они тронуты, и проявляли сумасшедшую поддержку. Но некоторые посты были пропитаны ненавистью. На самом деле, таких было несколько.

Я опустил телефон и натянул улыбку.

— Это отлично, Лэндон.

— Можешь посмотреть моё видео, если хочешь.

Он говорил гордо, и я знал, что он хочет, чтобы я посмотрел. Но я на самом деле не хотел. Я не хотел видеть, как Лэндон говорит о том, что нашёл меня раненым.

Я был в таком восторге, что могу увидеть его, быть с ним. А теперь закрадывались обратно чёрные чувства. Мой личный Голлум шептал мне на ухо. Воспоминания из столовой. О том, как я нашёл дыру в своём животе. На шее выступил пот.

— Посмотрю позже, — произнёс я хриплым голосом. — Так. Эм. Как прошёл твой День благодарения? Вы хорошо поели?

Да уж, хорошо поели. Это был тот уровень разговора, на который я был способен. Лэндон изучал взглядом моё лицо, прежде чем выехать с моей подъездной дорожки. К счастью, он поддержал смену темы. Он рассказал о еде, которую приготовила его мама, и о том, как он помогал своему отцу топить печь из-за холодной погоды. То, как он описал, как они оба сидели скрестив ноги в подвале, с налобными фонариками, читая инструкцию к печке, было так прекрасно странно и настолько в их стиле, что вызывало у меня улыбку.

А затем, вот так просто, плохие ощущения нахлынули как прилив, и Голлум забрался обратно в свою дыру.

Психологическая травма — это очень странно. Тяжело справиться с чем-то таким случайным.

Когда мы приехали домой к Лэндону, мы оба чувствовали себя как на иголках, так что пошли к ближайшему парку. На улице было холодно, и людей вокруг почти не было. Опавшие листья исчезли, придавая парку пустынное, сухое зимнее ощущение. Находиться на открытой местности было легче, когда я был один или ещё с одним или двумя людьми. Едва ли чьих-то усилий стоило нас подстреливать. Кроме того, я надеялся, что стрелки слишком объелись тыквенным пирогом, чтобы о чём-то беспокоиться.

Лэндон был в клетчатом шерстяном пальто с подкладкой из овчины, которое казалось тёплым и уютным. Мне хотелось засунуть руки в его карманы. Или прислониться к нему, пока мы стояли у перил пустой игровой площадки. Прижаться грудью к груди. Смотреть, как пар нашего дыхания смешивается, подобно блудным вулканам.