От слов Джага мулаты-охранники набычились. Видать, за свою мадам они готовы постоять поболе, чем за драную старую шлюху. Но Джаг не обратил на них внимания. Пускай кабенятся и думают, что важные — ежели шагнут ко мне, бошки им посшибаю как тыквы.

Маман взирала на Джага молча, видимо, решая, насколько он опасен, и справятся ли ее вышибалы. Вышибалы всем видом показывали, что справятся, но Джаг чуял, что это напускное, а на деле петушки слегка трусят. Усмирить бузящую шушеру — это они могли, но иметь дело с отъявленным головорезом не привыкли.

Когда Джаг совсем того не ждал, в разговор вступила Марна.

— Мадам, прошу вас, он действительно нам нужен. Он главный плотник на нашем корабле и требуется нам при его починке. Мы не желаем вреда вашему заведению. Желаем лишь поговорить со своим человеком.

Джагу пришлось немного не по вкусу то, что Марна говорила за него. Однако, подумав несколько мгновений, он понял, что ввязываться в драку ни к чему, и вполне можно обойтись и без нее. В конце концов, он сюда пришел не кровь проливать, а забрать своего моряка.

Мадам размышляла недолго, и было легко проследить цепочку ее умозаключений: морские псы приносят ей деньги, но на неисправном корабле они в море не пойдут и денег не добудут, а значит, и ей не принесут.

— Мне кажется, я понимаю, о ком вы говорите. Прошу.

Когда маман это сказала, мулаты как по команде расслабились, но с места не тронулись. Маман позвала Джага подняться к ней, и он, а следом и Марна, направились вверх по лестнице.

Хозяйка борделя провела их по коридору, в котором сильно не хватало света, зато хватало шума плотских утех, доносившегося почти в чистом виде сквозь стены, в которых между досками были порой такие широкие зазоры, что не только подсматривать — можно даже руку просунуть и, к примеру, пальнуть в занятых продажной любовью из пистолета, или запаленную бомбу им подбросить.

— Здесь, — сказала она, указав на одну из дверей.

Джаг, не ощущая излишней скромности, открыл дверь и смело шагнул внутрь.

В комнате сильно тащило дымом дурмана и было три тела. Своего негра он узнал сразу — Ваба валялся на козьих шкурах в чем мать родила с идиотской от накурки физиономией. С ним были две бабы — чернозадая негритянка с длинными кудрями и мулатка с бронзовой кожей. Обе стройные, подтянутые и привлекательные. Ваба заказал себе девок по высшему тарифу.

Одна стояла на коленях меж его ног и трудилась, не покладая рта, задрав голый зад кверху, а другая лежала поперек его груди, тоже задом вверх. На ее пухлую ягодицу негр уже наложил свою лапу. Как понял Джаг, Ваба и им дал покурить своей травы, потому что лицо ее выражало те же самые эмоции — тупой кайф и совсем никакого внимания к происходящему.

Джаг прошел глубже в комнату, взял за волосы негритянку, что насасывала, отнял ее от негритянского члена, рывком поставил на ноги, взял другую, и тоже поднял.

— Пшли вон.

Он вытолкал их из комнаты, поддавая пинков сапогом.

Ваба, недоумевая, поднял голову и попытался разыскать своих шлюх мутным взглядом. Джаг присел на корточки у его головы, взял его ладонью за щеки и повернул к себе.

— Привет.

Негр, как ошпаренный, вздрогнул всем телом. Из его глотки вырвался ошалелый вопль.

Сюрприз, мысленно произнес Джаг и осклабился, представив, каково было негру вместо губастых мулаток в самый неподходящий для того момент увидеть над собой гнусную физиономию своего мертвого капитана.

Рука Джага переползла на негру на основание черепа, приподняла его голову, и сам он приблизился, чтобы их лица почти что-то касались.

— Скажи мне, Ваба, а не решил ли ты часом драпнуть с моего корабля? Бросить свою команду. Даже, наверно, бросить меня?

— Не, капитан Джаг! — забубнил негр, — Не. Не! Я не! Я с тобой!

— Точно?

Джаг постарался, чтобы ухмылка его выглядела как можно гаже.

— Да! Да! Ты мой капитан, Джаг!

— Скажи мне честно, может ты мной недоволен?

— Неее!

Негр смотрел на него вылупленными от испуга глазами. Пальцем Джаг чувствовал, как сильно бьется жила у него на шее — сердце негра чуть не выпрыгивало из груди.

— Может, я тебе плохо платил? Может, ты не получил свою долю с дела? Или, может, тебя смутили грязные и недостоверные слухи о моей кончине?

— Не! Не!

Ваба на каждое слово отчаянно мотал головой, насколько позволяла ему хватка Джага.

— Тогда. Бегом. ПШЕЛ ДЕЛАТЬ КОРАБЛЬ!

Дважды объяснять не пришлось: едва Джаг ослабил хватку и убрал руку от черепа негра, тот вскочил на ноги и пулей вылетел из комнаты, так же, как и был, с ног до головы голый, не желая испытывать терпение капитана, чтобы подобрать свою одежду.

— И чтоб я тебя тут больше до выхода в море не видел!

Джаг поднялся на ноги и взглянул на Марну. Та выглядела немного приободренной. Плечи ее расправились, осанка выровнилась. Это была уже почти-что та самая Марна, какую Джаг привык видеть. И так он понял, что все делает правильно.

— Вот почему я тебе нужен, — сказал Джаг, и подмигнул ей.

— Это почему же?

— Потому что бабе мужиками не командовать, если только она не королева.

Марна не ответила. Не хотела спорить? Или так просто согласилась? В любом случае, это было очередным доказательством ее ума.

Джаг вышел из комнаты.

Все пока идет неплохо, решил он. Может, не помешает поблагодарить маман за понимание?

Сам подивившись вдруг одолевшему его благодушию, Джаг двинулся к комнате маман. Он шел скорее по наитию, не вполне понимая, почему ее комната должна быть именно там. Позже он решил, что заметил, наверное, мельком, что доски стен в этом месте подогнаны друг к другу лучше, щели пропаклены для лучшей звукоизоляции, а дверь выглядит мощнее.

Стучать он, почему-то не стал, а сразу вошел — дверь оказалась не заперта.

— Благодарю вас, мадам, за то, что…

Он вынужден был оборваться на полуслове, когда осмыслил увиденное в комнате.

Мадам он узнал сразу — она сидела за письменным столом и читала какую-то бумагу. Зато на кровати, богатой и широкой, с махровыми балдахинами и кипельно-белыми простынями он увидел кое-что, а вернее, кое-кого, кого, как понимал, видеть не должен был.

Это была женщина, а точнее — мессера Улирет, сама хозяйка Такьярманки. Узнать ее не составляло труда по белокурым волосам и скуластому лицу с впалыми щеками, а также по голубым глазам, во взгляде которых хорошо читалась ее сучья суть. Платье на ней было надето только до половины, и Джагу удалось рассмотреть ее в подробностях — груди у нее хорошие, очень даже неплохие. Их бледность вместе с широкими ареолами малинового цвета хорошо контрастировала с загорелым цветом ее плеч, шеи, лица и области декольте. Как он понял, Улирет была не из тех женщин, что ходят по улицам с зонтиками и ее жизнь на подставленных солнцу островах Моря Цепей оставила след на коже.

Джага немного повеселил женский обмен взглядами:

«Почему дверь оказалась не закрыта?» — гневно вопрошала Улирет, пронзая маман взглядом.

Та и сама недоумевала — «как это я забыла?»

Взвизгнет, закроется и потребует уйти? — представил Джаг.

Но у этой женщины оказалось гораздо больше достоинства и воли, чем он полагал. Она встала с кровати, глядя на него холодными голубыми глазами. Не сделала даже движения, чтобы прикрыться, расправила плечи, обеими руками убрала волосы и плавно вдела руки в лямки платья, медленно и без нервов надвинув их на бледные груди, как ни в чем ни бывало заправляя малиновые соски в корсет. Только неотрывно смотрела на Джага. И если бы взгляд мог ранить, как шпага, Джаг уже валялся бы на полу, истекая кровью, пронзенный насквозь.

Ей и вправду нечего было стыдиться, подумал Джаг. Такое тело, крепкое, но, в то же время, мягкое, не по годам молодое и упругое, возжелал бы любой, у кого есть яйца.

Марна, как бы невзначай, кашлянула.

Это разорвало затянувшуюся паузу. Джаг, будто бы робко, пожал плечами:

— Я смотрю, я зашел некстати.