Ни золото, ни женщины, ни слава не стояли в списке его ценностей. Кто-то мог сказать, что с таким складом характера следовало бы податься в священники, но такой человек явно не был знаком с Джагом. От бога Джаг был так же далек, как и от всего другого, да еще и был закоренелым богохульником, и сам от церкви старался держаться подальше. Жизнь в обществе была слишком сурова к нему, и теперь, оказавшись за его пределами, Джаг понимал это лучше, чем когда-либо.

Вырвавшись из плена приличий и порядков, Джаг чувствовал, — он сделал то, чему пришло время. Он чувствовал это и раньше, когда широкими взмахами рубил свою связь с прошлым — то, что давно пора было сделать. И сейчас все сильнее убеждался, что в кои то веки поступил правильно.

Там, далеко в прошлом, у Джага не было совсем ничего, что он мог бы назвать своим.

А вот теперь, здесь, кое-что такое у него появилось.

У него появился этот корабль.

Команда. Все эти ниггеры, которых он учит.

И цель. Пока еще смутная и немного страшная даже для самого Джага. Но манящая и притягательная. Такая, про которую он впервые в жизни мог сказать честно перед самим собой:

Хочу.

Выходило так, что слухи о Море Цепей оказались правдивы. Здесь любой найдет новую жизнь.

А в моем случае, думал Джаг, это будет не новая, а скорее просто жизнь. Первая, настоящая.

За все то, что осталось позади, за свою жизнь в Авантии Джаг не дал бы и ломаного гроша. А за то еще совсем немногое, что обрел тут — готов был драться до смерти. Никто не отберет у него это море, в этом он был уверен совершенно точно.

Прохаживаясь по кораблю в свободное от муштры и тренировок время, Джаг наблюдал за командой. Прошло совсем немного времени с их общего заточения в трюме, и тогда они были врагами. Но теперь, когда страсти поутихли и все осознали взаимовыгодность сотрудничества, отношения медленно шли на лад. Никто не смотрел волком, когда Джаг спускался на нижние палубы, где моряки отдыхали после вахты и забавлялись скудными моряцкими забавами. Офицеры Джага тоже относились к нему если не с уважением, то хотя бы с должным почтением. За прошедшие дни появилось много новых назначений, хотя большая часть из них образовалась сама собой. Главным на тренировках по владению оружием закономерно стал могучий негр Дужо Камбала, знакомый Джагу еще из трюма. Дужо не был многословен, зато был до звериного серьезен во всем, не улыбался и почти не понимал по-авантийски, зато бойко и дюже серьезно мумбосил на своем языке, втолковывая другим ниггерам, как сражаться. Противоположностью ему был негр Ваба, также знакомый еще по трюму. Ваба был лысым, черным даже по сравнению с другими неграми, крупным, как Дужо, но совсем другим по характеру. Он был похож на прибалдевшего пса, смотрел с хитроватым прищуром и с самых первых дней на воле раздобыл себе принадлежности для курения. Он курил постоянно, ходил по трюму и дымил. На этой почве у них с Джагом даже случился скандал. Джаг увидел его на нижней палубе с зажженной трубкой, когда тот играл в ножики с толпой свободных после вахты негров, и хотел было в самых вольных выражениях растолковать ему и остальным, что представляет собой противопожарная безопасность на борту корабля, который полностью сделан из дерева. Но Ваба был таким типом, на которого долго орать не выйдет. Брань не наносила вреда духу этого жизнелюбивого и лиховатого ниггера. Вместо того, чтобы внять словам Джага, тот предложил сыграть с ним за право курить.

Джаг уселся напротив Вабы. Команда, моментально прознав о зрелище, стала стекаться в трюм, поглядеть на состязание, и скоро толпа собралась такая, что яблоку упасть негде.

Правила игры были простыми: надо положить клешню на бочку, растопырив пальцы, и пробить ножом между каждыми двумя, от большого к мизинцу и обратно. После чего сопернику предлагается повторить это. Скорость процедуры должна нарастать от раунда к раунду. Проигрывает тот, кто первым поранит палец.

Джаг быстро понял, что попал на чужое поле. Ваба был ловок, как бес, Джагу пришлось сильно попотеть, чтобы не отставать от ритма, наступил уже пятый раунд, и в нем нужно было молотить ножом так быстро, что мысль не поспевала за движениями. Ваба словно и не замечал нарастающей сложности игры. Нож в его руках прыгал по бочке все быстрее и быстрее, и в конце концов Джаг, конечно, проиграл.

— Ах ты пес копченый! — взревел Джаг, бросив нож, и рывком вскакивая из за игрального стола. Он сунул порезанный палец в рот, подержал там, и осмотрел рану. Порез был неглубокий, но он означал поражение.

Ниггеры вокруг весело хохотали, приветствуя победителя. Но все внимание, в том числе и Вабы, было приковано к Джагу — всем им было интересно, как поступит капитан. Сможет ли признать поражение, станет ли беситься из за пустячной игры?

— Ладно, — сказал Джаг, — хочешь курить — кури! Но если будет пожар, ты пройдешь по доске! Слушайте все: отныне негр Ваба будет также ответственным за пожарную безопасность на борту моего корабля! Все слышали? А теперь валите по местам. Вы, ниггеры, насколько я помню, сегодня сменились с вахты? Так какого дьявола вы еще тут стоите? Мало я вас гоняю? А ну живо по койкам, и чтобы до завтрашнего полудня я вас на ногах не видел!

Негры разбежались кто отдыхать, кто по делам, но все, как понял Джаг, остались довольны увиденным. Решение капитана было справедливым, и это вселило еще немного больше духа в их сердца. Жизнь налаживалась, как у Джага, так и у его моряков. Всем им, без сомнения, было больше по душе чувствовать себя людьми, которые могут изменить свою жизнь и сами выбрали свой путь, а не рабами, как было до этого, бесправными существами, близкими по статусу к скотине. Несправедливость и жестокость они уже видели, и поэтому должны были по достоинству оценить новое положение. Им все еще нужно было выполнять приказы и довольствоваться малым — скудными удобствами жизни на корабле, взамен отдавая все свои силы работе на нем, но, при этом, они теперь увидели, что и они имеют право голоса. Белый человек в их глазах всегда был врагом или хозяином, но теперь многие из них должны были пересмотреть свое мнение. Если до кого-то не дошло раньше, то уж теперь все точно понимали, что их рабство окончено, все они теперь — свободные люди, своей волей решившие стать моряками, а капитан — это не очередной погонщик или надзиратель с кнутом в руке, а такой же вольный человек. Главарь, и, безусловно, авторитет, но не тюремщик и не палач, а старший и руководитель, тот, кто научит их морскому делу и поведет за собой, а не погонит вперед плетью.

В этом событии, как позже понял Джаг, было гораздо больше смысла, чем он думал сначала. В тот момент, помимо подчинения, которого можно добиться разными способами, в душах его моряков зарождалась верность. Редчайшее в мире качество, которое не заслужить иначе, как личной добродетелью и справедливостью.

Он не знал точно, добился ли верности Вабы. Это будет проверено позже, но знал наверняка, что начало положено, и команда теперь не видит в нем узурпатора. Это было невероятно полезно, поскольку лишь действуя вместе, командой, возможно управиться с кораблем. За свои природные умения Ваба сделался старшиной у рулевых, и с должностью разобрался быстро, а помимо того, он оказался еще и умелым плотником, и еще до этого стал негласным старшим у мастеровой бригады. За то время, что прошло с освобождения, усилиями Вабы и людей, которых он себе подобрал, было устранено огромное количество повреждений, которые корабль понес в бою с пиратским брарраком. Несколько угрожающих пробоин в корпусе были умело заделаны, это при том, что ресурсов для ремонта почти не было. Но Ваба сумел справиться, пустив на материал то, что осталось после переработки внутренних помещений корабля из рабских трюмов в помещения для команды, чем занимался так же он со своей бригадой. На борту оставалось еще много повреждений, которые следовало исправить, но этим можно будет заняться позже, у безопасного берега, когда команда получит доступ к достойному инструменту и материалам.