Внезапно, издав тихий стон, О’Брайен приоткрыл глаза.

— Ки, твою мать, я же просил ему не говорить, — прохрипел он, шумно выдохнув сквозь стиснутые зубы, а потом повернулся к сидящему рядом парню и попытался улыбнуться, но тут же скривился от боли и схватился за бок. — Привет, Томми.

— Томми? — загадочно улыбнувшись, переспросил Хонг, протягивая другу сложенную в несколько раз тряпку, чтобы зажать рану.

Томас дёрнул плечом. Он долго смотрел на О’Брайена, испепеляя того взглядом, который не сулил ничего хорошего, а затем, все еще молча, развернул голову и уставился на грязную стену.

Спустя несколько минут, которые прошли в мучительной тишине, прерываемой только тихими стонами Дилана, в комнату ворвался парень со спортивной сумкой. На врача он не был похож ничем, разве что чересчур сосредоточенным выражением лица. Он выгнал посторонних из комнатки, даже не посмотрев в их сторону: его вниманием полностью завладел раненый.

Ки прислонился к стене возле двери и ободряюще похлопал Томаса, который нехотя вышел следом, по плечу.

— Не парься, Ветеринар его подлатает. Через неделю уже бегать будет. Дилан у меня сильный, выберется. Подумаешь, царапина.

— У нас, — буркнул Сангстер. — Дилан у нас сильный.

Повисло неловкое молчание. Азиат осмотрелся, выискивая кого-то в толпе, но, видимо, не обнаружив, скрестил руки на груди, приготовившись ждать. Изредка из-за двери доносились болезненные стоны, но Хонг, казалось, совсем их не замечал.

Томас, нахмурившись, молчал, не обращая ни на кого внимания. Он думал о том, как так вообще получилось, что он оказался здесь, что он буквально стал частью всей этой сумасшедшей, опасной жизни. Ответ был очевиден: он подпустил к себе Дилана. Именно О’Брайен стал причиной всего. Паники, пробежек по городу посреди ночи, кошмаров, запаха крови, убитых нервов и еще кучи подобных вещей. Но Сангстер, несмотря ни на что, был уверен, что уже не сможет отпустить брюнета. Тяжелые мысли слишком сильно выматывали, и Томас надавил на разбитые костяшки, чтобы боль помогла ему отвлечься.

Наконец, спустя минут десять, дверь распахнулась. Врач оказался парнем лет двадцати двух в светло-зеленой футболке, покрытой такими же темными пятнами, как на рубашке Хонга. Он устало выдохнул.

— Жить будет, ничего важного они не задели. Повезло ему. Еще бы пара сантиметров… Следи за ним, Ки, никому не может везти вечно. А ты?.. — парень повернулся к Томасу. — Я тебя не знаю. Новенький? Я Уинстон. Но здесь все зовут меня Ветеринаром.

Доктор протянул светловолосому руку, но, заметив, что она в крови, одернул ее, виновато улыбнувшись. Сангстер отвечать на вопрос не стал, потому что не знал, какого ответа от него ждут, и молча вернулся в комнату, бросив предупреждающий взгляд на Хонга. Закрыв за собой дверь, Томас медленно подошёл к брюнету, надеясь, что тот не провалился в бессознательное состояние снова.

Дилан лежал, стиснув зубы. Окровавленная футболка валялась рядом, а на торсе темноволосого снова красовалась повязка, которая уже начала пропитываться кровью. О’Брайен приподнял голову и, увидев, что в комнату зашел Томас, снова откинулся на матрас, застонав. В голове то и дело мутнело, но пока ему удавалось оставаться в сознании.

— Ну привет, — холодно бросил блондин, усевшись на грязный пол рядом с матрасом. Сангстер чертовски злился, но срываться на парня не хотел, потому что его состояние и так оставляло желать лучшего. Раненый перевел на Томаса мутный взгляд и вздрогнул: тот не должен был находиться в таком месте, не должен был сидеть рядом, смотря на окровавленное тряпье.

— Томас, — нужно было сказать так много: извиниться, успокоить, рассказать, наконец, о своих чувствах, несмотря на то, как неуместно прозвучало бы признание сейчас. Но вместо этого О’Брайен только закусил губу и пару раз моргнул, пытаясь избавиться от слез, которые против воли застилали глаза. — Мне больно, Томми.

Светловолосый подсел поближе и невесомо коснулся руки О’Брайена. Только сейчас в полной мере пришло осознание того, что он мог потерять Дилана. Вся злость моментально куда-то улетучилась, и Томас просто прижался губами к чужому лбу.

— Я знаю, — сдавленно прошептал он и осторожно устроился на матрасе рядом. О том, чтобы пойти домой, не было и мысли. Сангстер притронулся к растрепанным волосам брюнета и провёл по ним ладонью. Желание обнять парня пришлось сдерживать, потому что это могло сделать хуже. — Ты меня такими темпами с ума сведёшь…

— Прости, Томми, я мудак, — тихо признал О’Брайен, немного расслабляясь под касаниями светловолосого. — Я же говорил, что тебе надо бежать от меня. Зачем ты вообще подсел ко мне в сентябре… Ненавидели бы сейчас друг друга, и все было бы хорошо.

— Я и сейчас тебя ненавижу… — беззлобно хмыкнул Томас и, прикрыв глаза, прижался губами к виску парня. Какое-то время он задумчиво молчал. — Но знаешь, я почти сразу понял… Понял, что пошёл бы за тобой куда угодно. Дилан, мать твою, О’Брайен, я люблю тебя, хочешь ты этого или нет.

Дилан едва заметно улыбнулся, потому что на то, чтобы подобрать нужные слова, не хватило сил. Брюнет приподнял руку, призывно разворачивая ладонь как тогда, на балконе. Томас уверенно схватился за холодные пальцы, теперь уже абсолютно точно понимая, что не сможет уйти. Что не хочет уходить.

— Ради таких слов я готов каждый день под нож бросаться, — наконец усмехнулся О’Брайен, когда блондин уже думал, что тот уснул.

— Даже не смей, придурок, — сжав чужую ладонь, предупредил Томас. — Я и так могу сказать, что люблю тебя.

Как всегда после всплеска адреналина, стало как-то непонятно спокойно, ведь Дилан все ещё был с ним. Рядом. Пусть раненый, пусть едва способный двигаться, но живой. Со всем остальным можно было справиться. Идиллию прервал только громкий хохот Хонга, который вдруг появился в дверном проеме.

— Я же говорил, что вы пидоры! — азиат едва ли не светился от радости. Вот уж кому точно все нипочем.

— Ой, иди нахер, Ки, — Томас закатил глаза и, улыбаясь, посмотрел на О’Брайена. — Слушай, а ты нож, которым тебя пырнули, куда дел?

Брюнет усмехнулся. Несмотря на все дерьмо, что творилось вокруг, сейчас все было хорошо. Хонг как всегда паясничал, Сангстер лежал рядом и держал его за руку. Дилан расслабился и упустил тот момент, когда все вокруг вдруг стало чёрным. Он потерял сознание: все-таки потеря крови дала о себе знать.

Томас не мог не почувствовать, как тело О’Брайена вдруг обмякло. Блондин испуганно приподнялся и, развернув руку Дилана, нащупал пульс.

— Просто отключился, — пробормотал Сангстер и выдохнул с облегчением. — И что теперь? Мы тут до самого утра будем?

Светловолосый посмотрел на Хонга. Место, где они находились, не внушало доверия и не вызывало абсолютно никаких положительных чувств. Только тревогу за любимого человека, который сейчас лежал рядом без сознания. Томас с удовольствием лежал бы сейчас в обнимку с тем же О’Брайеном, не разъединяя рук, но дома на диване.

— Я тебе даже больше скажу: мы тут будем, пока этот идиот не сможет нормально существовать. Может он вообще откинется, хуй его знает, — Ки пожал плечами и усмехнулся. Он чувствовал себя в лабиринте как дома, и перспектива провести тут несколько дней его вполне устраивала.

— Я тебе язык отрежу когда-нибудь, — беззлобно пригрозил Томас и, неожиданно, широко зевнул.

— Слушай, чувак, давай-ка спи. Я буду недалеко, разбужу тебя, если он все-таки кони двинет, — угроза Сангстера не произвела на азиата никакого впечатления. Он еще раз ухмыльнулся, бросив загадочный взгляд на сцепленные руки парней, и вышел из комнаты.